A moongate in my wall: собрание стихотворений

1927

99. «Ты ушла, и разве лучше, что же…» [82]

Tо Helen Stanley

Ты ушла, и разве лучше, что же, где домами спрятан горизонт, — разве там хоть что-нибудь похоже на Сиерра-Мадрэ и Клэрмонт? Может, лучше, я еще не спорю, может, ты давно забыла всех, только разве там такие зори и зарей такой же звонкий смех? И когда тебя задушит скука и пойдешь бродить одна в ночи, что ж? тебя утешит в поле юкка, белая, как стройный воск свечи?

82

Helen Stanley: a friend from Pomona College, Claremont. Poem 313 is also dedicated to her.

1928

100. «There was a message from a passing ship…»

There was a message from a passing ship, a clamor through the darkness, like a whip that tore my senses, bringing them again back to the dreamlessness of earthly men. It was at sunset. And there was no light aboard that ship. I watched her out of sight, and as she vanished, I forgot her tone without regret. I, too, have been alone.

1926

101. «Я в самом темном отдаленьи..»

Блоку

Я в самом темном отдаленьи в кусочке сердца сохраню твое слепящее стремленье и огненную песнь твою. И день меня пугать не станет, и ночь не будет так мертва, когда во тьме твой луч проглянет и упадут твои слова.

1927

102. The World Stands Out on Either Side. Edna St.Vincent Millay(«Весь мир по сторонам тебя…») [83]

Весь мир по сторонам тебя не шире, чем душа твоя, и небо, что над ним видно, лишь сердцу высотой равно. Душой раздвинуть можно нам весь горизонт по сторонам; и, небо разорвав, сердца увидеть могут лик Творца. Но запад и восток прижмут всех тех, что их не растолкнут, и тех. кого душа плоска, упав, раздавят облака.

83

Translation of the last 12 lines of "Renascence" from Edna St. Vincent Millay Renascence and Other Poems (1917).

1926

103. «Ничего совсем не хочется…»

Ничего совсем не хочется, и как будто сердце спит. только что-то все пророчится, где лиловый снег блестит. Месяц на небе качается, словно обруч золотой. Сердцу горько, сердце мается холодящей пустотой. То молчит, то снова плачется, припадая до земли. Что-то шепчется и прячется на морозной на пыли.

1927

104. «Закатный город мне шептал секреты…»

Закатный город мне шептал секреты над белыми садами и забором, лиловые тянулись силуэты, и мягкие спускались в окнах шторы. Я слушала и шла, и было скучно, не разобрать, чего они хотели, и почему печально и беззвучно ложился снег на мокрые панели; как будто город был чужой и новый — меня никто не ждал, никто не встретил, и я не поняла совсем ни слова, о чем шумел сырой и сонный ветер.

1927

105. «Вы теперь — не вы, а древний сон…» [84]

Вы теперь — не вы, а древний сон, эхо песни, звон струны далекий, отголосок призрачных времен, луч звезды, зашедшей на востоке. Вы — вода бегущего ручья, на заре пройденная дорога; вы — молитва, и она ничья и зовет невидимого Бога. Я похороню прошедший век, я ему прощу его обиду и на берегу священных рек возведу до неба пирамиду.

84

The poem was also written in English, see poem 60.

1925

106. «На горизонте неба я поймаю…»

На горизонте неба я поймаю лучистую лиловую звезду, отдам тебе и счастья пожелаю, когда с тобой проститься подойду. Камелии тропического сада, где ты пройдешь, я брошу на ступень, и если ты наступишь — буду рада и назову счастливым этот день. Как будет трудно бросить те ступени! Когда на тихом западном краю предлунный отблеск успокоит тени, я о твоих глазах ему спою. Потом уйду в глубокие каньоны и упаду на диком берегу, чтоб никуда не долетели стоны, которых я умерить не могу.

1927

107. «Здесь у меня луна в тумане…» [85]

Леле Мосоловой

Здесь у меня луна в тумане и звезд неясных толчея. Но если ты сейчас в Бретани — не все ль равно, где буду я? Когда дрожит и потухает моя свеча у алтаря, тебя, я знаю, утешает невидимая мне заря, и если за морем, до краю, быть может, туча залегла, ты не поймешь, что я страдаю и что участья ждать пришла.

85

For Леля Мосолова see note on poem 21.

1925

108. «В голубом новоселье…»

В голубом новоселье бледный месяц горит. В самом ярком веселье сердце болью стучит. Над домами далеко звоны дня отзвучали. — Ты со мной, темноокий, тихий ангел печали.

1927

109. «Будет, будет день благословенный…»

Будет, будет день благословенный, все, что утомились, отдохнут, и по всей по ласковой вселенной встрепенутся птицы, запоют. Он на дне больших озер таится, он в лесной глуши глубокой ждет, и еще не мало душ родится до того, как этот день придет. Только ночью, наклоняя ухо в мягкую траву, затихни, жди. — донесется благовест до слуха из земной таинственной груди.