A moongate in my wall: собрание стихотворений

77. Pity Me Not…Edna St.Vincent Millay(«Ты не жалей меня, что свет дневной…») [76]

Ты не жалей меня, что свет дневной под вечер уж не медлит надо мной; ты не жалей ушедшей красоты, покинувшей поляны и кусты; и не жалей ущербную луну, и что отлив уносит прочь волну, и что тебя оставил прежний пыл, и что меня ты скоро разлюбил. Всегда я знала, что любовь — цветок, с которым ветер может быть жесток, изменчива, как берегу — волна, несущая обломки от судна. — Жалей, что сердцу трудно так учиться тому, чему уж ум не удивится.

76

Translation of «Pity me not because the light of the day» from Edna St. Vincent Millay The Harp-Weaver and Other Poems (1923).

1928

78. «Тихое вечернее смиренье…»

Тихое вечернее смиренье, сердце думу думает, стуча, слушает журчащее теченье вечности подземного ключа. Где садилось солнце, потухая, эвкалиптов тени, чуть дыша, протянули руки, точно чая брошенного звездами гроша. Но холодным гордые кристаллом, высоко над царственным челом, звезды не заботятся о малом, о далеко-низменном, земном. Скрыв в тени усталость смертной кары, вечер грезит об ушедшем дне. Тихо жизнь кует свои удары в сердца передночном полусне.

1926

79. «When amethyst lamps were lighted…»

When amethyst lamps were lighted and sunrays had traveled far, I parted my velvet curtain and listened for your guitar. But I fell asleep on the marble, the wind blew my scarf away, and my tiger-footed servants announced the break of day. I woke, and went to the temple; I will worship gods, not men. You did not come when I waited — now you need not come again!

1925

80. «Серебряные, тихие заливы…»

Серебряные, тихие заливы, гранитов прибережных череда, и трогает забытые мотивы знакомая восточная звезда. Какие-то глубокие лагуны, где ползают гондолы по ночам, какие-то неведомые струны, послушные полуночным лучам. И эти струи — только отраженья разлившихся, расплесканных прудов, и отзвуки — пустые повторенья пропетых песен, сломанных смычков. И корабли везут свои поклажи — награбленное золото луны — на берега — дразнящие миражи, рисующие сказочные сны.

1925

81. «Гора, покрытая ковром зари и юга…»

Гора, покрытая ковром зари и юга, и северная дикая скала… И нам с тобою не видать друг друга, хоть я тебя настойчиво звала. Теперь и ждать и спрашивать не стоит. Стрела рассталась с луком, ты — со мной. Теперь пусть каждый сам себе пророет свою тропу на пустоши земной. Но даже там, где черная берлога, где не достать до глаз моих лучу, я не забуду, что была тревога, и не любить тебя не захочу.

1926

82. «Из камня белого Каррары…»

Блоку

Из камня белого Каррары твой профиль вы сечет рука, сереброструнные гитары передадут тебя в века. Ты будешь юный и певучий, певцы живые не затмят ушедший твой печально-жгучий и гордый и глубокий взгляд. Твой будет свет — лучом от Бога, тебя мы чудом назовем и самой трудною дорогой к своим святилищам пойдем.

1926

83. «When the heat has fallen and the skies are calm…» [77]

М.А.Z.

When the heat has fallen and the skies are calm and the desert sands are turning black from red, I can see your image in the drooping palm, w here the smoke goes upward in a silver thread. Then I leap and call you in a pleading tone, and forget — Great Allah — that you cannot come, for your fairy dust on many winds is blown, and your lute is broken, and your hands are numb.

77

For M.A.Z. see note on poem 46.

1925

84. God's World. Edna St. Vincent Millay («О, мир, я упиваюсь так тобой!..») [78]

О, мир, я упиваюсь так тобой! Твой ветер, серый неба свод, туман, что встанет и плывет! В осенний этот день твой яркий лес и той скалы чернеющий навес, и тот утес, поднявшийся дугой! Мир, как налюбоваться всласть тобой! Извечно чудо: но вот этот год во всем такая страсть видна, что душу трогает она и тянет прочь. Бог, я боюсь, что Ты дал миру слишком много красоты. Как рвется сердце! Пусть не упадет горящий лист; пусть птица не зовет.

78

Translation of «Cod 's World» from Edna St. Vincent Millay Renascence and Oilier Poems (1917). The misprint in line 6 («на тот утес, поднявшийся другой!») is corrected here.

1929

85. «Как только я умру и светлый надо мной…» [79]

Как только я умру и светлый надо мной тряхнет Апрель дождем промытое руно, пусть даже ты придешь, изломанный тоской, — мне будет все равно. Со мною будет мир, как в зелени ветвей, когда побеги дождь на землю приклонил. — и сердце замолчит и будет холодней, чем ты со мною был.

79

Translation of «I Shall Not Care» from Sara Teasdale Helen of Troy mid other Poems (1911).

1926

86. «Твои глаза — две быстрых птицы…» [80]

Гале Ивановой

Твои глаза — две быстрых птицы, они проснулись и летят, и видевшим однажды снится твой крыльями взмахнувший взгляд. Твои глаза — две ярких птицы, что прямо с солнца принесли его целебную частицу для нищей и больной земли. Твои глаза — две певчих птицы, и звуки райской песни в них; кто этой песни приобщится, тот не пойдет искать других.

80

For Галя Иванова see note on poem 17. Later the poem was included in the collection Golubaia tram, p. 15, under the title «Твои глаза» and with an epigraph «Нас общая судьба крылом задела /и вместе за собою понесла» from a poem by Jurii Mandel'shtam.

1927

87. «Мы видели твою зарницу…»

Блоку

Мы видели твою зарницу у вод священного пруда, и нам, я знаю, не приснится прекрасней скажи никогда. За синие лесные воды ты отошел, и больше нет того, что ждали все народы безропотно так много лет. Для чьей страны ты нас покинул, мы не видали. Нам темно. Прощальным пологом задвинул свое блеснувшее окно.