Абсурд

– Кофе. Как замечательно! Конечно кофе. У меня шикарный кофе, но для того, чтобы его оценить необходимо пить без сахара. Впрочем, я не настаиваю. Это дело вкуса. – Начальник тюрьмы весело подмигнул Алексу. – Сей секунду закипит вода. Я не переживу, если вам не понравится. Лучший кофе на свете!

В ожидании, когда вода закипит, начальник тюрьмы снова сел рядом с Алексом на диван. Снова захохотал. Алекс не понимал такого внимания к себе. Некоторое время размышлял, что бы это все значило. Но затем вспомнил об адвокате и решил обратиться с просьбой о замене.

– У меня есть просьба. – Как можно вежливей начал Алекс.

– Закипела! – Перебил его начальник тюрьмы. – Я ведь говорил, что это совсем недолго.

Он кинулся к маленькому столику, стал колдовать с чашками и водой.

– Просьба у меня небольшая… – Снова попытался Алекс.

– Все что угодно! Все что в моих силах для вас. – Радостно воскликнул начальник тюрьмы. – Печенье! Где же печенье? Ах, вот оно. Я печенье покупаю на другом конце города. Специально езжу в такую даль. Оно того стоит. К лучшему кофе, только лучшее печенье. Попробуете – ахнете! Я не переживу если вам не понравится.

Алекс сглотнул слюну. Он еще не успел привыкнуть к ужасной тюремной пище. Слово «печенье» прозвучало сказкой. Начальник тюрьмы, довольный собой, отошел от тумбы.

– Немного терпения, друг мой, кофе немного настоится. Вы получите неземное удовольствие! Уверяю вас.

Начальник тюрьмы болтал не умолкая. Алекс не мог вставить ни одного слова. Оставалось только слушать и наблюдать за происходящим.

Тем временем, начальник любовно посмотрел на две чашки, прикрытые блюдцем, поправил печенье в красивой голубой вазе с мелкими цветочками. После чего подошел к двери и открыл ее.

– Зайди. – Сказал он охраннику. – Нажмешь здесь.

С этими словами, начальник тюрьмы дал в руки охраннику свой мобильный телефон. А сам уселся рядом с Алексом и обнял его. Едва тюремщик сфотографировал их, как начальник мигом пересел с другой стороны от Алекса. Тюремщик послушно сделал снимок. Начальник поднял левую руку Алекса выше, скованная наручниками следом за левой поднялась правая.

– И вот так еще. – Скомандовал начальник тюрьмы.

Тюремщик сфотографировал. Начальник тюрьмы перепробовал еще несколько ракурсов. Тюремщик беспристрастно снимал. Алекс вынужден был терпеть эту неожиданную фотосессию, мучаясь со своей невысказанной просьбой.

Наконец начальник тюрьмы забрал у тюремщика свой мобильный телефон, стал рассматривать получившиеся фотографии.

– Замечательно. Просто замечательно! – Воскликнул он.

Небрежно махнул рукой тюремщику. Тот бесцеремонно ухватил Алекса за наручники, потянул за собой. Алекса вывели из кабинета. Начальник так увлеченно рассматривал снимки, что даже не кивнул на прощание Алексу. При выходе Алекс обернулся, пытаясь обратиться с просьбой. Но охранник грубо толкнул его.

– Не разговаривать!

Алекс успел увидеть тумбу с двумя чашками необыкновенно вкусного кофе, прикрытые блюдцами. Печенье в голубой вазе с мелкими цветочками и довольного начальника тюрьмы, листавшего снимки в телефоне.

– Великолепно. – Услыхал Алекс за своей спиной. Дверь в кабинет закрылась.

*****

Пока Алекса вели к его камере, он постоянно ловил на себе заинтересованные взгляды. При его появлении, среди тюремщиков наступало оживление. Некоторые, совершенно не стесняясь, показывали на него пальцем. Почти все смотрели, не отрывая взгляд, словно на новую зверюшку в зоопарке. Подобное внимание раздражало Алекса. Но он ничего не мог поделать. Равно, как и понять, подобный интерес к его персоне. Поэтому шел молча. Происходящее казалось сном, а тюремные коридоры бесконечными.

По пути он пытался понять, как он недавний выпускник университета, предполагавший вот-вот устроиться на неплохую работу, мог оказаться в подобной ситуации? Как недавно это было. Всего вчера еще. И как это теперь кажется давно. После вчерашнего внезапного ареста и водворения его в тюрьму, прошло около суток (у Алекса отобрали часы и он, еще плохо зная тюремный распорядок, плохо ориентировался во времени). Все эти сутки (или почти сутки) он не мог понять, как такое могло случиться. И главное за что такое с ним? За какую вину?

Бесконечные «стоять», «лицом к стене», «вперед» и снова «стоять, лицом к стене» мешали сосредоточиться. Бесцеремонные взгляды тюремщиков раздражали, что также отвлекало от сумбурных мыслей в голове. Алекс поймал себя на том, что хочет побыстрее оказаться в своей камере. Дома. От этой мысли он ужаснулся – как быстро тюремную камеру он стал воспринимать своим домом.

До этого у него были смутные представления о тюрьмах и тюремной жизни. Там бьют, убивают и насилуют всех, кто не принадлежит к криминальному миру. Алекс к этому миру ни в коем случае не принадлежал, поэтому со страхом впервые перешагнул порог камеры. Вчера. Это было всего лишь вчера. Как давно.

Вопреки ожиданиям и смутным представлениям Алекса о беспощадных тюремных порядках, его не били. Тем более не насиловали. В камере он оказался шестым жителем. Ему выделили койку, выслушали, познакомились. Затем старший камеры объяснил простые правила:

– живи и дай жить другому;

– «стучать» не хорошо;

– воровать у своих не хорошо;

– в этих стенах человек отвечает за свои слова и поступки.

Правил не особо много и Алекс признал, что они были мудрыми, краткими, справедливыми. В этих правилах не было ничего лишнего, злобного и противоестественного. Алекс даже начал думать о переносе этих правил на жизнь вне тюрьмы. Насколько проще и лучше может стать общество, следуя этим простым тюремным законам. Но обдумать тщательно эту идею не смог. Его мысли в эти часы были сумбурными, хаотичными, путанными. Попытался сосредоточиться на своей собственной судьбе, на знакомстве с распорядком и бытом своего нового жилища. А также на знакомстве со своими сокамерниками.

Происшедшее с ним (арест, тюрьма, тюремная камера и сокамерники) потрясло его. Казалось невероятным глупым сном. Алекс даже щипал себя до боли, надеясь проснуться. Но боль ясно давала понять, что это не сон. Этот непонятный ужас происходит непосредственно с ним, с Алексом. И ни с кем другим. Сегодня, к общему непониманию происходящего, добавился странный разговор с адвокатом, фотосессия с начальником тюрьмы и непонятные пристальные взгляды тюремщиков. По пути к адвокату на него так надзиратели не смотрели, пальцами не показывали.

На обратном пути все изменилось. Алексу это также казалось странным. Он ничего не понимал. Что изменилось в промежутке между его двумя проходами по тюремным коридорам. Туда, в комнату допросов и сюда, назад в камеру? Возможно сокамерники смогут дать ему объяснения? От этой мысли Алекс ускорил шаг.

– Медленней! Не спешить! – Раздался сзади крик тюремщика.

Алексу пришлось подчиниться и идти медленней, как раньше. «Как странно, – подумал Алекс, – я тороплюсь в камеру. Словно она мой дом. Как будто это мое жилье. Словно там мне защита, друзья и объяснения всему на свете.»