Анамнез декадентствующего пессимиста

Слова вкатываем мы на душу, поворачивая, и оттуда радостно следим, как скатываются они вниз, к началу, оборачиваясь, потому что желаем иметь дело с камнями.

Ну, если есть какие-то сомнения, предположи хотя бы наличие духа. Пусть я буду метафизическая субстанция… В конце концов язык – тоже форма существования. Можно ведь существовать в языке, не существуя в действительности: так многие делают. Разреши и мне. Тем более от собеседника, которого я даже не вижу.

…постепенно становится хитрее и понимает, что реальность на этой планете искажена, и наивных ждёт гибель. И там было уже не до забот о том, что станется с его маленькой телесной конструкцией, с мягкой куклой, умеющей закрывать глаза.

Тело – вместилище человеческой души. Уничтожение тела или пренебрежительное отношение к телесному неизбежно оборачивается уничтожением личности. Что прибавляет тело к сознанию помимо того, что его ограничивает? Как величие духа оборачивается телесной слабостью? Ведь всякая великая мудрость всегда оказывается бессилием жизни. Природные первоэлементы образуют непрочный и болезненный состав тела, дьявол проникает в плоть и совращает душу. На духе лежит проклятие быть отягощённым материей.

Даже сна нет в постели холодной. Он же из крылатого рода, а там можно стать чем-то, лечь в облако, как в постель, можно тело своё снять, не выдёргивая пуговиц из петель, там можно обнять свою тень. Когда ночь скроет изъяны тела… Иногда и от тела бывает определённая польза: можно закрыть глаза.

Плоть – идеальная смесь всех стихий: ее плотность – от земли, мягкость – от влаги, теплота – от огня, дыхание – от воздуха. В окружающих стихиях эта первичная консистенция плоти распадается на отдельные элементы. Древняя космология четырех стихий, вероятно, отправлялась в постижении каждой из них от целостного их образа и сопребывания в человеческой плоти, ее твердо-мягкой упругости, сочетающей свойства земли и воды; и теплой прохлады, сочетающей свойства огня и воздуха. Ибо внутри плоти мы ощущаем огонь, а на ее поверхности, где она соприкасается с воздухом, – прохладу. Именно это сочетание теплого и прохладного, своего рода термическая, или температурная упругость плоти, делает ее соблазнительной, увеличивает ее «любовность» в той же степени, что упругость ее консистенции. Чередование прохладных грудей и горячей ложбинки между ними; прохладных бедер и горячих промежностей; кожи, прохладной наощупь и теплеющей под лаской… Твердому и гладкому соответствует прохладное, поскольку оно держит на поверхности или выталкивает на поверхность. Мягкому и податливому соответствует горячее, поскольку оно впускает в глубину, ближе к источникам внутреннего огня. Таким образом, соблазнительная упругость плоти – не только консистентного, но и термического свойства: это чередование в ней теплоты и прохлады, глубин и поверхностей…

Устоявшийся предрассудок, будто сущность вещей скрыта в глубине, заставляет относиться к поверхности с пренебрежением. По сути же, поверхность есть глубина во взаимоотношении тел, глубина их прилегания и приникания друг к другу. Каждая поверхность становится глубиной, как только между двумя существами возникает общность, влечение, интерес. «Интерес» ведь и значит – быть внутри и между (inter-esse). Как ни парадоксально, осязание – самое глубинное из всех межчеловеческих чувств.

Постой, надо, чтоб было двое, для танго нужны двое. Не напрасно ведь говорят: «Тут нужны две пары глаз».

Часто я думала, что мои глаза никогда не умрут… Во мрак вспять вытекает тело – мешок с песком, который следует положить на кровать – пробоину в мироздании; душа – в темноту вперёд. Чтобы видеть на расстоянии, не глаза нужны, нет.

Все мы – только беспомощные пассажиры наших тел. Ведь соблазн – это манера: тело без души не искусит. Тело, в котором ты обитаешь… Я сам из тела сделал лодку – ибо сознание самоудостоверяет свою жизненность только через состояние тела, которое, однако, должно присутствовать как бы в качестве пассивного и бессильного зрителя. Помни: любое движение, по сути, есть перенесение тяжести тела в другое место. Жизнь – сумма мелких движений, что драгоценны для понимания законов сцены. Сущность не окажется восприимчивой к существованию тогда, когда мышление мышлением опыта не явится. Ведь уход лошади из современной цивилизации отнюдь не отменяет интереса к скачкам (и ставкам) на переполненных ипподромах. Научись мыслить абстрактно. Дело всегда в принципе. В идее, которая заложена в вещи, а не в вещи как таковой. Скажут, что счастье существует только по ту сторону могилы, ибо только та жизнь благодатна, которая существует в идее. Когда ты окажешься в месте, похожем на центр мира… Жизнь есть идея. Мир в себе. Не жизнь для вещи, а вещь для жизни… Дело даже не в сущности: только в степени. Даже если тебе и непонятно. Даже если ты не замечаешь всей захватывающей игрушечной театральности жизни.

Как ни парадоксально, единственное растущее движение современности, которое все еще воспринимает данность тела всерьез и возлагает на него глобальную религиозно-политическую миссию, – это терроризм, одержимый святостью и бренностью тела, полный решимости взрывать его ради райского блаженства своих мучеников и избавления мира от неверных.

Впечатления, которые вырабатывает окружающая среда, все эти, отмеренные рукою мира вещественного, порции, с каждым днём всё больше и больше заволакивались туманом и, наконец, совсем перестали существовать.

Существование жуликов, пытающихся обманом получить от государства какие-то льготы, ставит под подозрение всех, кто обращается за этими льготами, и заставляет требовать от тех, кто действительно имеет на них право, множество различных справок. Нельзя зарегистрировать то, чего нет. Нельзя прийти в канцелярию к тупице и объяснить ему, что время есть плотная субстанция, что будущего нет, а что есть только настоящее, что нельзя вызвать дождь, начав мыть машину. Надо показать ему какую-нибудь бумагу, иначе он не поверит, что вы существуете. Предъявитель сего есть действительно предъявитель, а не какая-нибудь шантропа. И бросить всему человечеству 260 тысяч бланков. И пусть дети бы хватали, и дамы кидали бы чепчики с пушистых локонов, и небритые воины громогласно бы возгремели – "Урра!!!". Однако, всё же, стоит вам только вымыть машину, как тут же пойдет дождь.

Вечность – только начало уже завершённого жеста. Гравитация – вот кто! – нас держит на привязи. В чуткой схваченности шелохнёшься едва. Путь сговорчив, а всё же не смог тебя вывезти. На бетонках отчизны изваян твой нрав и права. Как пузырь, оболочкой боясь наколоться на радиус, гравитация бродит вокруг тебя, ожидая, что ты выпрыгнешь в небо, светясь и радуясь, предаваясь ему и с ним совпадая.

Я могу только констатировать – и мне скучно… Меня интересует только кажущееся. Мне больше нравится "нет", чем "есть". Потому что всякое "нет" означает "уже нет" или "ещё нет": у "нет" – прошлое и будущее, у "нет" – история, а у "есть" истории не бывает… Самое интересное в мире – это то, чего нет. Одним словом, ставлю на "нет". Но Вас, кажется, больше интересует то, что есть. Досадно.

То, с чем сталкиваемся мы в жизни есть бывание. Последнее иногда называют становлением. Оно отличается от бытия тем, что вмещает в себя и бытие, и ничто; т.е. бывание в каком-то смысле есть, а в каком-то нет, кое-где есть, а кое-где нет. Это "нет" присутствует практически везде. Человек, повсюду сталкивается с небытием, с каким-то отсутствием бытия. Поэтому, строго говоря, жизни лучше соответствует слово "имеется", чем слово "есть". Такие предпочтения – это и есть жизнь. Ожидание. Состояние "до", или затянувшееся "после".

Средство общения – часы. Встречи во времени. Некоторые очень быстро ходят. С переменой мест сумма чувств изменяется. Действительно, к чему текучее постоянство сложносочиненного тела человеков, когда нечем его отблагодарить. Спасает ли его любовь? Проще быть его частью. И медленно проникаться его безмерностью. На медном море. Любое мгновение прорастает бесконечностью, когда его длящесть – дело твоего мастерства.

«Субхити, живым, которые знают, прежде чем учить значению других, самим следует освободить себя от всех огорчительных желаний, возбуждаемых прекрасными видами, приятными звуками, сладкими вкусами, ароматом, мягкими прикосновениями и соблазнительными мыслями. В своей практике щедрости они не должны испытывать слепого влияния ни одного из этих завлекательных проявлений. А почему? Потому что, если они в своей практике щедрости не испытывают слепого влияния подобных вещей, они пройдут через блаженство и достоинство этого превыше расчета и превыше воображения. Что ты думаешь, Субхити? Возможно ли рассчитать протяженность пространства в восточных небесах?».

Глава 23. Возвращение в детство

Очень трудно чувствовать себя хорошо, не имея плоти. Очень трудно доказывать своё существование, распространяя электрическое тепло и смещая неподъёмные предметы. Очень трудно выслушивать потом бестолковые упрёки и крики: "Не умеешь жить. Не хочешь, чтобы в доме был порядок". Вечером, уткнувшись в чьё-нибудь плечо, задумываюсь и через несколько минут засыпаю. Утром все страхи становятся меньше настолько, что прячутся или исчезают. И в это время на левой руке появляется такая же царапинка, как и на правой.