Анамнез декадентствующего пессимиста

А с помощью поэзии? Стихи как таковые я понимаю все меньше; я могу теперь выносить одну лишь скрытую, неявную поэзию, поэзию совершенно без слов, я хочу сказать – без тех приемов и уловок, которыми обычно пользуются в стихах. Чем старше я становлюсь, тем больше убеждаюсь, что мои надежды на нее тоже оказались явно чрезмерными. Я любил ее в ущерб собственному здоровью и полагал даже, что погибну от преклонения перед ней. Поэзия! Если в недавнем прошлом от этого слова в моем сознании возникали образы тысяч вселенных, то теперь оно ассоциируется у меня с каким-то невнятным мурлыканьем, с никчемностью, с дурно пахнущей таинственностью и притворством.

Как бы там ни было, не обвиняйте меня в том, что я говорю с Вами безапелляционным тоном. Мои убеждения – не более чем поводы для размышления: так по какому же праву я стал бы Вам их навязывать? Иначе обстоит дело с моими колебаниями: их я не выдумываю, в них я верю, верю помимо собственной воли. Так что этот урок недоумения я преподал Вам с добрыми намерениями и без большой охоты.

В мире присутствует конец, а сущность конца – преображение. И ничего, ничего не нашаришь. Ничего не надо. Человек – это конец. Философ должен выражаться лаконически. Человек достоин только жалости. Что нас действительно волнует, это обстоятельства нашей смерти; обстоятельства рождения – вопрос второй. Все дни приходят к концу. Не надо ничего доказывать. День смерти лучше дня рождения.

"А беспокойно, должно быть, людям с тобой?", – опасливо спрашивает она. Боятся тебя наши девушки… – Ну тебе кто-то и нагудел же про меня. – А каких вы любите больше? Ты всегда отвечаешь уклончиво. Ответить вдвоем – или, точнее, повременить с ответом… Пауза, которую я сделаю прежде чем ответить, скажет вам больше.

Плачу и рыдаю егда помышляю смерть. Идите и больше не вернитесь. Ошибся я, загородив этим страх перед смертью? Показной фатализм? Не льщу ли я себе, считая себя несчастным среди людей? И вы убоялись возрастающих трудностей? Какая грустная ошибка… И не спешу перестать.

Внезапно я осознал, что являюсь мигом времени, созданным теми, кто жил до меня, и сам я, в свой черёд, – создатель других. Что мне дороже всего в жизни? Не всё ли равно, что я умираю, – думает он, – ведь ничто не разлучает, не приближает, потому что каждый момент возвращается, каждая минута вечна, поэтому никого не коснется чувство утраты… Так что никто не забудет ни слёз, ни хромых сочетаний истин, затверженных нами, ни самой ничтожной уловки… Не всё ли одно, какое хлебово без соли разжёвывать впоследствии.

Струй, ручьев горячих слов дружеское посредничество, которыми как пушинками мы перекидываемся и в маленькие трусости и хитрости которых потом прячемся. Бесполезно что-либо предъявлять обвиняемому – всё равно он ни в чём не сознается.

Улыбкой нежности окончен наш роман… – женщины как шёлк, но, конечно, продажным поцелуем и в нелюбви первые. Женщина всегда готова поменять свое решение, если его нет. Сходились не любя и расходились не ненавидя. У любви свои законы, но чаще всего там беспредел. Как знать. Но иногда, мой ласковый друг, так хочется сказать три слова в десять букв… Смелые слова не сломают смелых отношений.

Быть привлекательной для мужчин – одна из биологических функций женщины. Поэтому женщинам свойственно украшать себя и демонстрировать свое тело, подчеркивая те признаки, которые говорят о молодости, здоровье и готовности к зачатию. Демонстрация тела, разумеется, не единственный метод. Существует также масса провокационных поведенческих элементов. Здесь и «стрельба глазами», и слова, и интонации, и мимика, и жесты, и запахи, и макияж, и татуировки и многое другое.

Животные занимаются сексом только весной и осенью, а в остальное время они едят, едят, едят… Взрослые животные обычно избегают тесных контактов с другими взрослыми животными – они сохраняют между собой некоторую дистанцию, нарушение которой для особи неприятно, вызывает страх и приступ агрессивности. Парное токование постепенно сокращает дистанцию, допуская тесный контакт. Очень разнообразное и изящное токовое поведение, как установили этологи, имеет в своей основе столкновение двух мотиваций: стремление к партнеру и боязни натолкнуться на отпор. Токуя, самец изображает то приближение, то удаление, то демонстрирует все свои украшения, то прячет их, то принимает позу угрозы, то позу подчинения. Каждый боится близости – другое дело, осознаете вы это или нет. Близость означает: полностью показать себя незнакомцу – а все мы незнакомцы; никто никого не знает. Мы незнакомцы даже для самих себя, потому что не знаем, кто мы такие.

Фрейд в своей теории либидо также следует некой гидравлической схеме. Либидо нарастает – напряженность усиливается – недовольство ширится; сексуальный акт дает разрядку, снимает напряжение до тех пор, пока оно вновь не начнет усиливаться и нарастать.

Сдающийся внаем городской дом с большим количеством маленьких квартир, узкими задними дворами, тесно и экономно расположенными лестницами, но с фасадом дворца и соответствующим парадным ходом – нечто подобное мы воспринимаем как фальшивое… или когда угловой дом украшен башенкой, не служащей какой-либо цели и никак не связанной с остальной постройкой.

"Вы не находите, сударыня, что красота непозволена, недопустима?" – сказал он суровым голосом, подчеркивая, что он не хотел бы придать словам двусмысленность. «Я вас уверяю, – в будущем станут издавать законы против красоты…». Следует помнить, что у мужчины жажда стать красивее совсем иной природы, чем у женщины: у мужчины это всегда желание смерти… Красота – это самоощущение, и она отражается в твоих глазах… Я люблю мужчин с будущим и женщин с прошлым.

Словом, в них была какая-то жестокость, но как раз в меру, жестокость, которую хочется целовать, горькость, коварная и приятная. И даже если он имеет дело с умной женщиной, он все равно "съедает" сам себя. Дело в том, что ритуал ухаживания за женщиной есть не что иное, как попытка мужчины извиниться перед женщиной за очевидное невнимание к ней.

Речь его запутывает ум, вселяя горячность в душу. Ваша теория потрясающе аморальна! "Это очень суровый философ, часто он пишет о страшных и безысходных вещах – говорила она, – но это самый нежный, самый преданный друг, и для всякого, кто его знает…" Кто же, охваченный тобою и чувствуя твой суровый взгляд, мог бежать? Зачем нужно сострадание осуждённым на смерть? Мы сгинем от любви или будем раздавлены в борьбе за любовь, – всё едино: нам суждена гибель… Счастье – это удачная жизнь, страдание – это сигнал, предупреждающий о провале.

Какое великое душевное разочарование принёс мне он! Пессимизм поддерживает и питает традиции изящества. Я понял теперь и оценил опасность пессимизма, приучающего к постоянным жалобам, ослабляющий душу и предрасполагающий к мистическим утешениям. Вот поживёшь с моё, человек, оценивший жизнь, когда успел нажить ты скепсис, где ж это ты нахватался такой мудрости, ведь затем человеку и душа дана, чтобы он мог любить.

Ничего не может быть плохо из того, чего никогда не бывает, если книгу не дописать не успеть, значит, конец несчастливый, мы же, как никак, взрослые люди, знаем, что нет объятий, которые в конце концов не разомкнутся, что, если долго держаться за руки это нередко заканчивается смертью, и что, если жить достаточно долго, можно увидеть конец света.

Я наблюдал за вами. Все наладится, надо только потерпеть. Всё будет хорошо, особенно, если учесть, что ничего не бывает, и я ручаюсь тебе, ручаюсь, всё будет ослепительно хорошо. Но ты не бойся, это будет не скоро. До этого пройдёт ещё много времени, много скотины народится. Жизнь снова будет волшебной, вот увидишь. Мы ещё доберёмся до Тибета! Несмотря на деланную внешнюю весёлость, всё будет заебцом, верно? (Вначале было как в начале, но все закончится концом) За-ме-ча-тель-но, да?! Она довольно часто стучит в нашу дверь и интересуется, что у нас нового и как дела? Всякий раз я отвечаю ей, что всё хорошо. О ля-ля! Все просто замечательно!