Анатомия «кремлевского дела»

Дониаха чекисты почему-то трогать не стали – он умер в 1947 году и похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Иолк и Тарханов были расстреляны в годы Большого террора.

Каган спросил Скалова и о В. М. Мирошевском. Георгий Борисович ответил, что близко знал его еще с 1920 года, а в 1932 году привлек к работе в Коминтерне под своим началом. Добавим, что уже через год работы в должности референта Владимир Михайлович стал фактически вторым человеком в Южноамериканском лендерсекретариате, получив, по представлению Скалова, должность заведующего сектором Южной Америки. Он стал бы и официальным заместителем Скалова, если бы не был внезапно переведен из Коминтерна в ИМЭЛ по инициативе отдела культуры и пропаганды ЦК летом 1934 года. Скалов чрезвычайно ценил Мирошевского как работника и доверял ему, но сейчас, под нажимом следователя, вынужден был оговорить своего товарища, который здорово помог ему на партийной чистке 1933 года:

Мне известно, что троцкистские настроения у Мирошевского были давно. Мирошевский был в курсе всех контрреволюционных настроений Тарханова и скрывал их от партии.

Для Мирошевского все это закончилось исключением из партии в декабре 1935 года. Но чудеса порой случаются, и в мае 1936 года Владимир Михайлович в партии был восстановлен, несмотря на то что Скалов дал против него показания и в 1936 году на следствии по делу “Объединенного троцкистско-зиновьевского центра”. Мирошевский погиб на войне в 1942 году.

Оговорил Скалов и бывшего высокопоставленного работника Разведупра В. Х. Таирова (Тер-Григоряна):

Мне известно, что Тарханов был тесно связан с Таировым (Тер-Григоряном), который знал о к.-р. установках и взглядах Тарханова. Еще в конце 1927 года Таиров говорил мне, что он является противником исключения из партии Троцкого, Зиновьева и других. При помощи Таирова Тарханов и Иолк устроились на работу в 4-м Управлении Штаба РККА. Позже Тарханов и Иолк были командированы вместе с Таировым на работу в штаб ОКДВА в Хабаровск. В последнее время Таиров, поехав в Монголию в качестве Полпреда, рекомендовал Тарханова как советника полпредства. Из всего этого для меня было очевидно, что Таиров до последнего времени оставался скрытым зиновьевцем [869] .

869

Там же. Л. 32.

Таиров в 1937 году был арестован и расстрелян в 1938-м.

Пытаясь обосновать “разработку” столь большого числа работников Разведупра, следователь от имени Скалова внес в протокол следующее высказывание:

Хочу здесь отметить, что в разговорах со мной и Иолк, и Тарханов указывали, что самой удобной для прикрытия нашей оппозиционной деятельности является работа в Разведупре, так как само звание сотрудника Разведупра и оказываемое при этом персональное доверие тому или иному человеку отводит возможные подозрения [870] .

870

Там же.

Очевидно, вспомнив, что на допросе 8 апреля Михаил Чернявский упомянул о своем знакомстве с Тархановым, следователь на всякий случай спросил Скалова, не знает ли он Чернявского, но Скалов ответил, что с Чернявским незнаком. После этого следователь перешел к вопросам о “террористических группах”, о которых Скалов уже показывал на предыдущем допросе. Теперь нужно было четко обозначить и дополнить состав этих групп. Правда, получилось не очень убедительно, и почти ничего нового в протокол занести не удалось. Зато теперь можно было подчеркнуть связь этих “белогвардейских групп” с зиновьевцами через Скалова:

О моих связях с зиновьевцами было известно участникам организации – Надежде Скаловой, Перельштейн и Мухановой. Последняя была об этом осведомлена через мою сестру – Надежду Скалову. Наряду с этим, о моих связях с белогвардейцами Перельштейн и Сидоровым знали зиновьевцы Иолк и Мирошевский… Мадьяр мог об этом знать от Иолка [871] .

Каган пытался расспросить и об А. А. Гейере, которого Скалов в бытность ректором Института востоковедения по знакомству устроил на высокий пост в подведомственном ему учреждении, но Скалов пояснил, что находится с ним в плохих отношениях с 1929 года и ничего определенного о его “контрреволюционных взглядах” показать не может [872] . Однако Каган и его начальники не унывали, так как к их услугам был и сам Гейер, которого они допросили вслед за Скаловым 17 апреля 1935 года. Скалов еще на первом допросе (4 апреля) дал ему следующую характеристику:

871

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 35.

872

Там же.

Дворянин, белый офицер, был в так называемой [народной] армии в Самаре, позже в колчаковской армии. Гейер состоял в партии социалистов-революционеров [873] .

Гейер был связан дружескими отношениями не только со Скаловым, с которым вместе учился в средней школе, но и с его сестрой, Надеждой, чью фотокарточку ему предъявили в самом начале допроса. Гейер тут же опознал Надежду:

Скалова – дворянка, была замужем за каким-то не то латышом, не то литовцем, находящимся сейчас за границей [874] .

873

Там же. Д. 110. Л. 190.

874

Там же. Д. 111. Л. 97.

Следователи предъявили Гейеру письмо, адресованное им Надежде Скаловой, из которого было видно, что Гейер “принимал участие в Белом движении”. Гейер был вынужден признаться, что скрывал от “органов советской власти” свое прошлое, и подробно рассказал обо всем том, о чем кратко упомянул Скалов во время допроса 4 апреля, добавив, что с 1920-го по март 1923-го он “был в составе дальневосточной народной революционной армии”. По словам Гейера, свое участие в гражданской войне на стороне белых он скрывал, чтобы “избегнуть пребывания на учете бывших белогвардейцев” [875] . В апреле 1923 года Гейер приехал в Москву по приглашению Скалова, чтобы стать заместителем заведующего учебной частью Института востоковедения (на странице 117 справочника “Вся Москва” за 1924 год фигурирует некий А. А. Гейер, работающий в Московском статистическом отделе и проживающий по адресу Трехпрудный пер., д. 11/13, кв. 222. В том же справочнике, на стр. 88, А. А. Гейер числится заместителем заведующего учебной частью Института востоковедения профессора В. К. Трутовского. Возможно, эти разноречивые данные отражают различные этапы трудового пути Гейера, т. к. Александр Александрович недолго руководил учебной частью). В ноябре 1923 года Скалов был снят с должности ректора, и Гейеру тоже пришлось покинуть теплое местечко в институте.

875

Там же. Л. 98.

Допрос продолжался, и вскоре Гейер начал давать показания о Скалове, ничуть не расходившиеся с теми сведениями, которые уже были получены чекистами на предыдущих допросах Скалова и его родственников. Показал Гейер и о других участниках “группы Скалова” – Е. Мухановой, Л. Перельштейн, Н. Скаловой, А. Сидорове, В. Александрове, Г. Ивановой, заявив, будто все они – контрреволюционеры, а некоторые из них еще и высказывали террористические намерения. Чтобы покрепче пристегнуть Гейера к группе белогвардейцев, чекисты (игнорируя показания Скалова о разладе с Гейером в 1929 году) в протоколе допроса изобразили дружескую вечеринку (очевидно, по случаю переезда из Ленинграда академика Н. Н. Семенова, брата тогдашней жены Скалова) “контрреволюционным сборищем”:

В 1931 году на квартире у Сидорова собиралась группа белогвардейцев – я, Сидоров, Илья Сорокин, Скалов и академик Н. Н. Семенов. Эта встреча, во время которой мы обсуждали положение в стране, явилась толчком к оформлению нашей контрреволюционной деятельности. Мы считали, что проводимая партией коллективизация обречена на провал, что это должно решить вопрос и о существовании Советской власти. Сидоров тогда говорил, что все зло в Сталине, что от него зависит политика в стране, и высказывал при этом террористические настроения в отношении Сталина [876] .

876

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 102.

После этого в протоколе допроса Гейера появилась фраза, полностью соответствующая фантазиям чекистских “липачей”:

Террористически была также настроена Муханова. Она была больше всех озлоблена против Советской власти. По натуре она человек чрезвычайно экзальтированный, и я уверен, что в состоянии аффекта она могла пойти на террористический акт. Муханова вообще считала, что она должна была принести себя в жертву за страдания русского народа от ига большевиков [877] .

877

Там же.