Анатомия «кремлевского дела»

На самом деле, думается, все было не так. Раиса являлась вполне рядовым членом компартии США и никакими “энциклопедическими знаниями” об американских коммунистах не обладала. Ни Ческиса, ни Халфина она не знала. Как уже говорилось, по показаниям парторга Медкова, да и других студентов, в Амторге им по приезде порекомендовали проживавшего в Бостоне “старого русского эмигранта” доктора Казанина, а уж тот познакомил студентов с Халфиным (отнюдь, кстати, не профессором, а “предпринимателем-спекулянтом” (И. И. Соловьев), “дельцом и спекулянтом” (Е. И. Медков). Мистера Стивенса (а не Стивенсона) тоже порекомендовали в Амторге. Именно он организовал для студентов экскурсию в тюрьму, столь возмутившую чекистов. Позже, уже будучи в Москве, студенты Соловьев и Буклей встретили приехавшего в СССР Стивенса, который пригласил их в американское посольство и познакомил там с американским военным атташе Филипом Р. Феймонвиллом. О роде занятий Стивенса в протоколах допроса ничего не сообщается. Умалчивает история и о том, каким образом студенты познакомились с профессором Ческисом (тоже старым эмигрантом из России, имевшим родственников в СССР), но, судя по показаниям на следствии, все они считали его троцкистом.

Как бы то ни было, в Разведупре от идеи назначить Раису куратором группы студентов почему-то отказались, придумав для Раисы более важное задание (а студенты и без “декана”-надсмотрщика прекрасно справились с обучением). Возможно, изменения были связаны с назначением Б. Н. Мельникова заместителем начальника Разведупра и временным отсутствием Я. К. Берзина в Москве осенью 1932 года; Мельников в тот период занимался японским направлением разведки, поэтому и новое задание Раисы было связано с Японией – ведь еще с 1920-х годов США рассматривались советской разведкой как плацдарм для вербовки агентуры, предназначенной для работы в третьих странах, в том числе и в Японии (в связи с наличием в Америке обширной японской диаспоры). Раиса показала:

Я получила задание выехать в Америку, поселиться на Западном побережье и организовать работу против Японии. Задание состояло в следующем: я должна была подготовить радиста, подготовить резидента-связиста для работы в Японии. Предполагалось, что резидентом-связистом надо будет использовать кого-либо из журналистов, имеющих связи в Японии. Для прикрытия работы намечалось открыть в Японии китайский ресторан [925] .

Всего-то! Но очевидно, в Разведупре решили, что дорогу осилит идущий. Делать было нечего, и, по утверждению Светланы Лоховой (ничем, правда, не подкрепленному), Раиса переключилась на обучение английскому языку своей собственной дочери:

925

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 164–165.

Готовясь к поездке в США, она тщательно учила свою дочь Джой говорить только по-английски несмотря на то, что жила в Москве. Она не могла допустить риск того, что, находясь в Америке, ее маленькая дочь вдруг начнет говорить по-русски и нарушит ее легенду. К сожалению, сегодня Джой не помнит ни слова из того английского языка, которому ее учила мама [926] .

(Да-да, Светлана Лохова в 2017 году встречалась в Москве с Джой Иосифовной, о чем она сама дала понять в книге (а также напрямую сообщила в X (твиттере). На момент написания этих строк Джой Иосифовна Эдельман остается единственным живым свидетелем событий, о которых идет речь в протоколах “кремлевского дела”.)

926

Lokhova, Svetlana. The Spy Who Changed History. P. 90.

О “легенде” же Раиса в протоколах допроса не упоминает – ведь четких разъяснений по намечаемой работе в США она так и не получила:

Мне не было дано конкретного задания, каким именно путем я должна выполнить поставленную передо мной задачу. Задание было дано в самой общей форме. Я все ждала, что перед отъездом из Москвы меня вызовет заместитель начальника Разведупра т. Мельников и даст конкретные указания по делу. Но конкретных указаний я не получила. Мне было сказано, что я буду получать жалованье в размере 250 долларов, в то же время т. Мельников не отпустил средств для осуществления данного задания; очевидно, что подготовка людей не могла пройти без известных расходов. Наконец, все это предприятие было довольно сомнительным по своему замыслу, ввиду крайней сложности условий для налаживания разведывательной работы на Западном побережье Америки [927] .

927

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 165.

Двести пятьдесят долларов 1932 года примерно равны 4500 долларам сегодняшним. Голодным и бездомным не останешься, но на серьезную шпионскую деятельность вряд ли хватит.

Что же было дальше, спросили заинтригованные следователи НКВД. А дальше было вот что:

Я выехала в Лос-Анджелес. При мне была моя 2-летняя дочь. При помощи резидента Разведупра, находящегося в Лос-Анджелесе, я связалась с представителем местной организации компартии, последний связал меня с одним бывшим пастором, который сочувствовал коммунистическому движению. Я предполагала через пастора связаться с американским писателем Эптоном Синклером, который тогда сочувственно относился к коммунизму, и при его посредстве найти подходящего для указанной выше цели журналиста. Я открылась пастору, что приехала из Советского Союза и имею нелегальные задания. Хотя я не говорила, что веду работу по линии Разведупра, но для пастора было очевидно, что я веду нелегальную работу в пользу Советского Союза. Через пастора я связалась с Синклером. Последнему я также открылась, что нахожусь в Америке с нелегальными заданиями в пользу Советского Союза. Синклер был огорошен моим сообщением и потребовал рекомендации от американской компартии. Так как я не могла этой рекомендации представить, то я вынуждена была отказаться от попытки действовать через Синклера [928] .

928

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 165–166.

Тут в повествование снова врывается Лохова и сообщает ряд сенсационных подробностей: пересказав изложенное в протоколе допроса, она вспоминает о письме Эптона Синклера Сталину от 26 октября 1931 года [929] . В письме Синклер напомнил Сталину, что финансирует фильм Сергея Эйзенштейна о Мексике, и рассказал, что работа над фильмом свела его с одним молодым человеком, отца которого, В. А. Данашевского, арестовало в СССР ОГПУ и приговорило к расстрелу с заменой на 10 лет ИТЛ. Синклер просил Сталина разобраться с делом Данашевского-старшего, выражая убежденность в том, что арест его ОГПУ является “жестокой ошибкой”. Через несколько дней Сталин набросал короткий ответ Синклеру, содержавший фразу: “Если настаиваете, могу походатайствовать перед нашим высшим органом власти об амнистии” [930] . Несколько нелестных слов припас вождь и для Эйзенштейна, которого советские власти вскоре поспешили объявить невозвращенцем. Несмотря на пренебрежительный тон ответа, Сталин сразу занялся делом Данашевского. По запросу вождя Г. Г. Ягода поручил подчиненным подготовить для него справку, из которой следовало, что Данашевского обвиняли во “вредительских” растратах при проектировании и строительстве новой кинофабрики “Совкино”, а также в “антисоветских высказываниях” [931] . По инициативе Сталина в начале 1932 года по делу Данашевского были приняты два решения Политбюро, в результате которых он вышел на свободу.

929

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 804. Л. 12.

930

Там же. Л. 14.

931

Там же. Л. 16–17.

Эту рядовую, в сущности, историю Лохова переиначила на свой лад.

В октябре Синклер написал письмо Сталину с просьбой о помиловании одного русского, приговоренного к смертной казни… Сталин ответил быстро, у него сложилось впечатление, что Синклер как выдающийся, популярный социалист сможет помочь СССР, открыто встав на его сторону в маньчжурском кризисе. Раиса имела приказ связаться с Синклером, исходящий непосредственно от Сталина, что указывало на его личное непосредственное участие в задании. Сталин даже подчеркнул адрес Синклера в Пасадене, чтобы Раиса смогла его найти [932] .

932

Lokhova, Svetlana. The Spy Who Changed History. P. 92.

Действительно, адрес Синклера в письме был подчеркнут Сталиным, который даже сделал рядом приписку: “Адрес”. Но сделал он это отнюдь не для Раисы, а для своих подчиненных, которые отправили Синклеру ответ телеграфом. Сам адрес был отпечатан на личных бланках писателя, которыми тот пользовался для писем, и указывал лишь на “почтовый ящик” Синклера для корреспонденции; он никак не мог бы помочь Раисе разыскать писателя в Лос-Анджелесе (да и письмо Синклера, в котором Сталин подчеркнул адрес, осталось в сталинском архиве). О маньчжурском кризисе в ответе Сталина не было сказано ни слова. А для того, чтобы представить себе, что Сталин лично вникал в шпионские забавы Мельникова, нужно иметь очень богатое воображение. Тем более что сама Раиса, анализируя на следствии причины провала своей миссии в США, сетовала:

Я не должна была обращаться ни к помощи пастора, ни к помощи Синклера и тем более не должна была открывать им нелегальные цели моего прибытия на Западное побережье [933] .

Разве стала бы она давать такие показания, если бы задание о встрече с Синклером исходило от самого Сталина!

Дальнейшие события развивались следующим образом:

Вскоре я перебралась в Сан-Франциско. От резидента Разведупра в Лос-Анджелесе я получила явку к некой Киппер, являвшейся женой члена американской компартии Нориса [934] .

933

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 167–168.

934

Там же. Л. 166.

Вопреки указанному черным по белому в протоколе допроса Лохова утверждает в книге, что упомянутая в протоколе Киппер являлась “первой женой” видного члена КП США Морриса Чайлдса (Шиловского). Нечего и говорить, что проведенная ею идентификация “Нориса” как Морриса Чайлдса ничем не подтверждена (хотя полностью исключить тождественность Нориса и Морриса нельзя с учетом громадного количества ошибок и опечаток при фиксации фамилий в чекистских протоколах). Из официальной биографии Чайлдса известно лишь, что в 1962 году у него была жена Ева. С таинственной же Киппер, которую отчаявшаяся Раиса пыталась позже на следствии обвинить в своем провале, с самого начала сложились доверительные взаимоотношения. На ее адрес приходили адресованные Раисе личные письма из СССР. По просьбе Раисы Киппер была не прочь и нарушить закон, пытаясь достать метрические документы для Джой, чтобы выправить ей американский паспорт. Но и с этой задачей Раиса в итоге справиться не сумела.