Анатомия «кремлевского дела»
Шрифт:
Кроме того, резидент дал мне явку к представителю сан-францисской организации компартии, кличка его “Папаша”. Через “Папашу” я связалась с неким Капланом, затем с Силвермастером и, наконец, с неким Однером, выходцем из буржуазной семьи, участвовавшим в работе американской компартии [935] .
Здесь под бойким пером Лоховой анонимный член сан-францисской организации компартии США с кличкой “Папаша” (или, по версии Лоховой, “father”) превращается в лидера всех американских коммунистов Эрла Браудера (тоже без всяких на то оснований). Жаль, конечно, что Лохова не дерзнула в подробностях описать встречу “Папаши” с “мамашей”… Что касается упомянутого выше Каплана, то, скорее всего, он действительно являлся “платящим партийные взносы” членом компартии США Ирвингом Капланом (по доступным материалам ФБР [936] тот и вправду с 1929
935
Там же.
936
FBI Report, Underground Soviet Espionage Organization (NKVD) in Agencies of the United States Government, с. 62.
Вскоре я узнала, что я провалена… Я с Однером предполагала использовать для разведывательных целей одного бывшего белого. Однер по моему заданию имел ряд встреч с этим белым в целях его обработки. Однажды Однер мне сообщил, что белый передал ему, что его допрашивал майор американской контрразведки и интересовался Однером, а также женщиной, которая бывала у Однера на квартире, при этом полицейский назвал приметы, совпадающие с моими. Для меня стало очевидно, что полиции сделались известны мои отношения с Однером. В связи с этим я была вынуждена покинуть Сан-Франциско и выехать в Нью-Йорк [937] .
937
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 166–167.
Здесь Раиса слукавила, но потом совесть замучила ее, и ей пришлось во всем признаться на следующем допросе:
В протоколе допроса от 20 апреля я дала ложные показания. Я хочу сейчас это исправить… Дело было не так: в действительности майор контрразведки интересовался только Однером и не задавал никаких вопросов, которые касались бы меня… Эта ложь мне нужна была, чтобы доказать резиденту Разведупра в Москве, что меня необходимо отозвать в СССР, так как я провалена… Я уже показывала, что вся моя поездка с заданием наладить разведывательную работу против Японии на Западном побережье Америки являлась совершенно несерьезным предприятием. Это было мне ясно еще в Москве. Денег на работу я не получила. Конкретных указаний о том, что я должна делать и как я должна делать, – я также не имела. Приехав на Западное побережье Америки, я увидела безрезультатность своих попыток выполнить данное мне задание. Закордонный резидент Разведупра не мог решить этот вопрос самостоятельно. Что касается Москвы, то я была уверена, что меня из Америки не отзовут и предложат поехать в Японию [938] .
938
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 258–260.
В Японию Раисе ехать тем более не хотелось, и она решилась на хитрость и сымитировала собственный провал, чтобы добиться отзыва Москву, – поняла, наверное, что шпионские игры не для нее.
О пребывании Раисы в Нью-Йорке рассказывает Светлана Лохова в своей книге:
Раиса… до октября 1933 года поселилась у подруги студенческих времен и увиделась с родственниками, старыми друзьями и разными политическими знакомыми. Она отказалась обсуждать со своими братьями жизнь в Москве, и семья решила, что лучше ни о чем ее не спрашивать, хотя у них сложилось впечатление, что теперь она замужем за советским генералом и, возможно, ее преследует ФБР. Они знали, что она была в Китае, но не стали расспрашивать ее о том, чем она там занималась [939] .
939
Lokhova, Svetlana. The Spy Who Changed History. P. 93.
Дальше Лохова опять дает волю своей безудержной фантазии – ведь нужно помочь чекистам, которые не успели довести следствие до конца и задать все нужные вопросы.
Зондируя политическую почву, Раиса связалась с членами троцкистских групп в Бостоне, которые активно работали над вербовкой Михаила Чернявского. Ее вера в коммунизм была так же сильна, как и раньше, но официальная линия партии теперь расходилась с теми взглядами, которых она придерживалась с начала 1920-х годов. Ее не устраивал принцип “построения социализма в одной стране” и одолевали сомнения по поводу руководства. Поэтому, невзирая на опасность, она добровольно предложила свои услуги в качестве координатора действий троцкистских центров
за рубежом и в Москве. Положение работника Разведупра давало ей возможность поддерживать связь с США, а свои московские контактные данные она передала в троцкистскую сеть [940] .940
Там же.
Оставив в стороне вопрос о том, что чтение мыслей – практика глубоко антинаучная (ни в одном из протоколов допроса Раисе не вменяется несогласие с принципом “построения социализма в одной стране”), заметим, что предложенная мотивация – довольно сомнительна, тем более для “мамаши” двухлетнего ребенка. Кроме того, решение о продолжении шпионской работы, но уже против родной советской власти и партийного руководства (пусть и небезгрешного), входит в противоречие с действительным намерением Раисы покончить со шпионской деятельностью, пусть даже ценой имитации собственного провала. Да и “членов троцкистских групп” в Бостоне она, конечно, не знала и знать не могла.
Я вернулась в СССР в октябре 1933 г. … По возвращении из этой командировки я командованием Разведупра была откомандирована в [распоряжение] МК ВКП(б) … Заместитель начальника Разведупра тов. [В. В.] Давыдов признал, что мой провал в Америке произошел в результате моей неосторожности в завязывании связей. По этой причине он признал невозможным мою дальнейшую работу в Разведупре… Я была направлена культпропом в один из цехов Электрозавода [941] .
941
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 111. Л. 170.
Поистине удручающий финал столь блестящей карьеры в сфере международных отношений! Но через год Ян Берзин, поинтересовавшись судьбой своей протеже, вернул Раису на работу в свое ведомство, назначив старшим руководителем школы Разведупра. В этой должности она и была арестована 10 апреля 1935 года.
120
Выяснив все перипетии американской миссии неудавшейся шпионки, следователи Дмитриев и Черток перешли к хорошо знакомой им фактуре – троцкистским связям подследственной.
Тут же оказалось, что по приезде в СССР в 1927 году Раиса с мужем остановились на квартире управделами Амторга А. Н. Перепелицы, в чьем непосредственном подчинении работал в Америке Юлий Беннет. Квартира находилась в здании Страстного монастыря. И конечно же,
Перепелица и посещавший его приятель [Б. Д.] Пинсон, член ВКП(б), были троцкистами. Они давали нам читать троцкистские статьи Радека о китайской революции, предлагали подписаться под протестом против политики ЦК. Эти статьи Радека и другую троцкистскую литературу Перепелица размножал у себя дома на пишущей машинке [942] .
942
Там же. Л. 171.
Чекисты сразу же поселили в Раисе чувство вины за то, что она, коммунистка, не донесла на Пинсона и особенно на Перепелицу в партийные органы, а следовательно, скрыла от партии злейших врагов. Борис Пинсон, когда-то партийный наставник будущего наркома внутренних дел Ежова, хотя бы исключался из партии за троцкизм, а вот Перепелицу так до сих пор и не разоблачили. Чувство вины перед партией заставило Раису быть откровеннее. По требованию следователей она назвала им под протокольную запись фамилии своих знакомых (среди которых было четыре действующих сотрудника Разведупра, впоследствии репрессированных, – М. К. Чернявский, А. И. Гурвич, Д. О. Львович и С. Н. Смелков), приписав каждому из них малозначительные прегрешения. Донесла Раиса и на бывшего мужа, и попутно в чекистский протокол попал будущий министр иностранных дел СССР и главред “Правды” при Хрущеве, “человек с самой длинной фамилией” Дмитрий Трофимович “Ипримкнувшийкнимшепилов”. В 1935 году Шепилов только начинал свою блестящую карьеру в Сельхозотделе ЦК ВКП(б), но несколькими годами ранее ему “не повезло” проживать в одной комнате с бывшим мужем Раисы во время учебы в Аграрном институте при ИКП:
Это явно антипартийный тип. Он постоянно рассказывал контрреволюционные сплетни о том, что делается в Политбюро; что в Политбюро разлады, что Молотов не согласен с политикой сплошной коллективизации и т. д. Шепилов резко отрицательно относился к темпам индустриализации и коллективизации страны. Он восхвалял Есенина и говорил, что предпочитает жить “по-богемски”. Шепилов оказывал очень отрицательное влияние на Беннета, который подпевал ему в троцкистских разговорах о непосильных темпах индустриализации [943] .
943
Там же. Л. 176.