Андрей Кончаловский. Никто не знает...

из дому и в дом. Трудная, жертвенная дорога туда, где семья всегда вместе, где золотая луна

сияет над садом. И где «жизнь, товарищи…совсемхорошая!».

2

В пространстве и времени «Ближнего круга» и «Курочки Рябы» и коммерческий проект

экранизации поэмы

Возвращения, то есть «Одиссеи», кажется закономерным.

«Одним из существеннейших для меня моментов был образ матери. Мать — синоним

Родины. Она провожает героя, уходящего на войну. Мать упоминается у Гомера не единожды,

но в событиях участия не принимает. Сильнее всего тронуло меня в эпосе то, что она, не

дождавшись сына, скончалась от отчаяния. Удивительно человеческая деталь! Она позволила

мне развить образ. Мать не выдерживает и от отчаяния кончает с собой, а потом сын находит ее

в Аиде…

Мы хотели сделать эту историю понятной всем. Одиссей — муж, воин, вождь, мужчина,

отец, сын. У него есть друзья, есть враги. Есть обязанности — перед семьей, перед племенем,

перед страной. Он уходит на войну — таков его долг человека, воина, вождя. Он воюет,

становится героем. Мать ждет его. Ждет жена. Ждет сын…Герой сталкивается с волей, которая

сильнее его, вынужден идти наперекор ей. Он стремится домой, но уже не надеется вернуться.

И дома уже перестают верить в его возвращение. Появляются женихи, убеждающие Пенелопу

перестать ждать… Абсолютно понятные земные вещи… «Одиссея» вполне может происходить

и в наши дни. Это путешествие человека к самому себе. Делая первый шаг от дома, мы

одновременно делаем его к дому: земля круглая, и уходим мы, чтобы вернуться».

В пересказе сценарного замысла — смысловой сгусток того пути, который в 1980-1990-х

годах прошел сам художник. Формула опыта, приобретенного на этом пути, на границе разных

культур, разных миропониманий. Уходим, чтобы вернуться. Вернуться преображенными.

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

172

К работе над картиной Кончаловского подтолкнул Коппола еще в 1992 году. Но и само

произведение, и тем более сценарий, довольно плоский и искусственный, ему казались

скучными. Вернулся он к этому предложению в тот момент, когда застопорился проект

экранизации «Королевского пути» Андре Мальро — и только на том условии, что со сценарием

он может делать все, что угодно.

Естественно, режиссер, как делал это и в других случаях, погрузился в глубокое изучение

эпохи, стараясь понять мир, в котором жили гомеровские герои и сам великий слепой. Его

захватила культура Средиземноморья, где скрещивались, обогащая друг друга, три континента

— Азия, Африка и Европа. «Взаимодействие культур — вот что захотелось передать в фильме…

В принципе, законы взаимоотношений вождя и племени не изменились со времен Одиссея. Не

было никакой возвышенной роскоши, белого мрамора…, люди ходили голые и чистые. Чистые

именно потому, что не носили одежду… Люди были закалены, открыты солнцу, ветру. Я

подумал: «Одиссея» — о вожде и племени…»

Режиссеру хотелось, чтобы в многогеройном фильме каждое человеческое лицо на экране

имело бы характер. Была проделана скурпулезнейшая работа, когда выуживали каждое слово,

так или иначе характеризующее персонажа. «В команде Одиссея у меня в фильме шесть

характеров — все они остаются в памяти зрителя».

Гомеровская поэма не сказка, а миф, и в ней действуют, с одной стороны, выдуманные

чудовища, а с другой — реальные люди и реальные боги. Соединить фантазию, миф и

реальность так, чтобы не возникало ощущение эклектики, было сложной задачей. «Я не знал,

как это получится, — признавался режиссер, — а просто шел, закрыв глаза, вперед. И интуиция

мне подсказывала, что и как надо делать. Я многому научился…»

Особая проблема — образное решение фигур античных богов. Хотелось избежать

«оперности» в их изображении, наделить их реальными чертами. «Бог реален, если его

воспринимают реальным. Как богов воспринимал древний грек? Как живых людей… Чем же

боги отличны от простых смертных? Способностью понимать то, что смертным недоступно.

Боги знают все — и не только про прошлое и настоящее, но и про будущее… Поэтому и к

людям они относятся как к малым детям, толком еще ничего не понимающим… Мы решали

богов как людей, современных нам… на роли богов мы искали актеров, способных сыграть

человека, глядящего на далекую эпоху с высоты всей человеческой истории…»

В этот период своего творчества режиссер, по его словам, обрел ранее неведомую свободу

ремесла. Если раньше, работая над фильмом, он делал множество записей, заметок, выписок из

книг, то «Курочку Рябу» (1994) и «Одиссею» (1997) снимал «на автопилоте». Все уже

заготовлено внутри и открывается, начинает работать автоматически.

В картине снималось много звезд: Арман Ассанте, Изабелла Росселлини, Грета Скакки,

Ирен Папас, Эрик Робертс, Джеральдин Чаплин, Кристофер Ли. Особые отношения у

режиссера сложились с исполнителем главной роли — Арманом Ассанте, который подписал

контракт только на том условии, что фильм будет снимать именно Кончаловский.

«Он знал почти все мои работы. Увидел впервые в середине 70-х «Дядю Ваню» в

Нью-Йорке и с тех пор смотрел все. Он вообще очень интеллигентный человек. Если б не он, я

не смог бы добиться того сценария, который хотел снимать. Мне бы выломали руки, и я, скорее

всего, ушел бы с картины, как это позднее случилось на проекте «Клеопатры». Там у меня не

было актера-звезды, столь же во мне уверенного. Притом что наши отношения с Ассанте

бывали и очень напряженными, мы остались лучшими друзьями».