Аргумент весомей пули

«Свобода превыше всего» и «Царь небесный», насколько мне удалось понять.

И сам бородатый дядька, и его рассуждения о свободе воли пришлись мне по душе, но держался я с ним столь же настороженно, как и с остальными.

Впрочем, прощупать меня попытались только раз — когда на третий день мы срубили плоты и начали сплавляться вниз по течению тихой речушки с заболоченными берегами, подвалил Франт.

— Много долгов наделать успел? — поинтересовался он, присаживаясь рядом.

— Да уж немало, — признал я, гадая, к чему затеян этот разговор.

— А положили тебе сотню в месяц? — продолжил допытываться урядник, который в рейд отправился без своих золотых побрякушек и сейчас мало чем отличался от рядового пластуна.

— Верно.

Франт покрутил шеей.

— Но ты же полевой лекарь первого класса и по тарифной сетке тебе вдвое больше положено?

— И что с того?

— Да просто в толк взять не могу, какой тебе смысл у Седменя на голом окладе лямку тянуть, если у меня можешь на две сотни железно рассчитывать. А то и все три выходить станут.

— Как так?

— А буду тебе боевые выходы закрывать.

Хомут и Край сидели тут же, но упорно смотрели куда-то в сторону, и в разговор не вмешивались. Я вздохнул и сказал:

— Не пойдёт.

— А что так?

— Мне чужого не надо.

— Вот так, да?

— И никак иначе.

Франт хмыкнул и поднялся на ноги, легко перемахнул на другой плот. Я вопросительно поглядел на Хомута, тот пояснил:

— Приценивается! — И протянул мне шест. — Работай, молодой!

Я надел перчатки и взялся толкать плот, упирая шест в илистое дно и наваливаясь на его свободный конец. Та ещё работёнка, но лучше уж так, чем под обстрелом людей от порчи избавлять или самому под пули лезть.

А что без резни не обойдётся, лично я нисколько не сомневался. Хоть Франт всех карт и не раскрывал, но одно было ясно совершенно точно: по итогам нашей вылазки кому-то придётся умереть. Надеюсь лишь, что не нам.

Мало-помалу берега речушки начали раздаваться в стороны, наметилось течение, и пусть было оно крайне слабым, но даже так пропала необходимость рвать жилы, орудуя шестом. Местность осталась всё такой же заболоченной, увитые лианами деревья высились непроницаемыми стенами, и мёртвый попугай духолова беспрестанно уносился вперёд и возвращался обратно, проверяя окрестности. Для филина сейчас было слишком светло, эта дохлятина замерла на плече Клюва.

Кукла сидела почти что неподвижно, глаза её были закрыты, кругом на плоту сгрудились мёртвые мартышки. Было их то ли шесть, то ли семь, но разложением от неживых созданий не воняло. Не иначе — кадавры.

Плыли мы до позднего вечера, ели на плотах всухомятку, к берегу причалили уже только в темноте. Врубились в джунгли, побрели по болоту неведомо куда и вскоре вышли к ещё одной реке — заметно шире прежней. Там сориентировались на местности и отошли от воды, встали лагерем на сухом месте. Кукла в сопровождении своих мартышек и парочки пластунов скрылась в джунглях, следом улетел филин, а мы остались их ждать. Попутно надели кирасы, занялись подгонкой снаряжения и проверкой оружия. Заодно каждый сделал по глотку зелья для улучшения ночного зрения, каждый — только не я. Не могу сказать, будто стал видеть в темноте так уж значительно лучше прежнего, но и проверять, восстановился ли организм после отравления алхимией в приюте, у меня никакого желания не было.

Немного погодя вернулась парочка пластунов, Франт выслушал их и объявил:

— Готовимся работать!

За время ожидания Клюв успел расчистить от травы небольшой клочок земли, хорошенько утоптал его и взялся чертить ножом схему поселения. Для начала он изобразил берег бухты, песчаную косу, пристань, какой-то длинный сарай и пяток хижин, попутно воткнутыми в землю спичками отметил позиции караульных.

Мёртвый филин прекрасно видел в темноте, разведку дохлая птица провела лучше любого пластуна, ещё ряд деталей добавила на план вернувшаяся Кукла. Урядник всё внимательнейшим образом изучил, и принялся раздавать приказы, перво-наперво велев мне ни в коем случае не лезть вперёд, дабы не мешать другим и не поймать, как он выразился, «своей дурной башкой» случайную пулю.

— Невольницы не должны пострадать! — напомнил священник.

Франт кивнул.

— Всех уже предупредил, — подтвердил он и сказал: — Штурм начнём сразу, как только подойдёт яхта.

Один из младших урядников с сомнением огладил короткую бородку.

— Сыпанут с неё из картечниц, придётся лихо.

Клюв сухо рассмеялся.

— Не сыпанут! Моя забота!

— А если яхта уйдёт, то приз потеряем, — заметил командир другого десятка. — Снесёт в море, и поминай как звали!

— Не поднимут они якорь, не беспокойся, — уверил подчинённого Франт. — Расстояние аховое, с верхней палубы всех стрелки Кривого сгонят, а там и Поплавок со своими людьми подтянется.

Хомут откашлялся и спросил:

— Не принесут рабов в жертву? Призовут ещё какую пакость…

Пластуны поглядели на него неодобрительно, но Франт всё же счёл нужным отметить:

— Покупатели товар на берегу дожидаются, а на борту чернокнижников быть не должно. Но если какая лодка к яхте поплывёт, стрельцы в ней всех положат.

— И я подсоблю! — добавил Клюв.

— А ты не распыляйся! — приказал урядник. — На тебе яхта!

Он начал чертить на земле стрелки, показывая кому, куда и каким маршрутом следует выдвигаться, затем пластуны парами и тройками стали уходить в джунгли, дабы разведать подходы к поселению, их неизменно сопровождал один из колдунов. Мы — нет. Сидели и не отсвечивали.

Кто-то из бойцов в итоге после возвращался в лагерь, кто-то оставался в лесу. Клюв время от времени перемещал спички или даже втыкал в схему новые, в результате набралось с дюжину человек.

— Это только местные, покупателей пока нет, — решил отец Истый и нахмурился. — А пора бы уже объявиться!

— Рано! — отмахнулся Франт. — Ночь впереди, успеют подтянуться. Всё, отдыхаем!

Костров никто разжигать, разумеется, не стал. Выбрали места посуше, проверили траву, завернулись в одеяла. Устал я как собака, но сна не было ни в одном глазу. Лежал, вслушивался в тихие шорохи и звуки ночного леса, думал.

Дюжина «местных» и экипаж яхты — это одно дело, но если вдобавок нарисуются покупатели, то придётся полагаться исключительно на одну только внезапность. Тогда малейшая случайность весь план перечеркнуть сможет.

И ведь никто даже словом не обмолвился, с кем придётся столкнуться!

Из полудрёмы вырвал негромкий шепоток духолова.

— Плывут! — объявил Клюв и беззвучно зашевелил губами, а потом открыл глаза и заявил: — Четыре лодки, двадцать человек!

Франт не сдержался и коротко ругнулся.

— Какого чёрта, отче? — обратился он после этого к священнику. — О том, что придётся устраивать войну, речи не шло!

Отец Истый развёл руками, на его округлой физиономии не отразилось ни тени смущения.

— Береговой охране заплатили за провоз полудюжины невольниц по особому заказу. В толк не возьму, зачем сюда такая орава пожаловала.

— Краснокожие решили захватить яхту? — предположил один из младших урядников. — Или сами обмана опасаются?

— Не важно! — отмахнулся Франт и уставился на священника. — Ну и что будем делать, отче?