Аркадиана

Мужик морщится со старанием исполнения служебных обязанностей. После этой прелюдии задает вопросы. Основные биографические данные я сообщаю правдиво... смешно называть фамилию и имя, отличные от паспортных. Он делает глубокую мхатовскую паузу и сверлит меня неверным взглядом Джоконды. Воздух как-то нестандартно его преломляет... Не поклянусь, что он видит именно меня. Дистанционно провертев во мне дыру, он спрашивает, хочу ли я работать. Я вспоминаю, что советовала Вера.

– - Знаете, - говорю я с воодушевлением.
– Я очень хочу работать! Я даже не просто хочу, я так люблю работать! Никто так не любит. Я из-за этого с мужем развелась. Он мне работать не давал. Не давал самореализовываться. Но для меня работа важнее.

Выпалив эту чушь, я гордо замолкаю. Вот дура, приходит мне на ум, куда тебя несет. От работы кони дохнут. Сейчас тебя приставят, энтузиастку, кирпичи таскать. Впе-ред, вре-мя.

– - Значит, причина вашего развода в недостатке самореализации, - произносит он вялым голосом и ставит у себя какую-то галку. Мне становится интересно. Может, он просто чертей рисует?

– - Да!
– говорю я. Зачем спрашивать идиотские вещи? Дали бы мне возможность, сидела б я дома и не дергалась.

– - Почему вы уволились с последнего места рабо...
– начинает было он, проводя глазами по анкете и запинается - видит, что последний раз я работала десять лет назад. Я тоже помалкиваю. Не объяснять же, что на последнем месте работы моя зарплата составляла эквивалент двух долларов США. Дорога дороже обходилась...

– - Вы можете работать с людьми?
– спрашивает он так же скучно.

– - Да!
– говорю я.
– Я очень люблю работать с людьми. Я обожаю работать с людьми! Вот у нас в доме, к примеру, такие замечательные люди, мои соседи... Я бы с ними так и работала. Просто чудесные люди, знаете, прямо так бы их всех и целовала.

На его лице по-прежнему ничего не отражается.

– - Какой самый дерзкий поступок вы совершили в своей жизни?
– спрашивает он с потугами на проницательность.

Я смотрю на него стеклянными глазами, истово моргаю, и, вспоминая старые кадровые формулировки типа "я и мои ближайшие родственники в плену не находились и на оккупированной территории не проживали" докладываю:

– - В своей жизни я не совершаю дерзких поступков, - и добавляю.
– Все мои поступки взвешены и тщательно обдуманы.

И снова моргаю.

– Ну как же, - скрипит он.
– Я смотрю, вы два раза замуж выходили...
– так как я охотно открываю рот для ответа, он поспешно замолкает и углубляется в папку. Я тоже пока молчу. Подробности моей сексуальной жизни я готова озвучить в любой момент, но слушать эти мемуары не советую. Кажется, он сам чувствует, что коснулся скользкой темы.

– - А телевизор вы смотрите?
– спрашивает он со скрипом.

Я снова принимаю идиотски-восторженный вид. Думаю, что современные строители капитализма просто обязаны смотреть телевизор. В противном случае это вызывает подозрения. Не то чего-нибудь построят... Это мы еще по коммунизму проходили.

– - Конечно!
– говорю я.
– Я очень люблю смотреть телевизор! Я всегда смотрю телевизор! Там такие чудесные передачи... сериалы эти... просто замечательные. Такие жизненные, знаете... Чувства там... эмоции... жизнь кипит...

Он снова рисует чертика.

– - И что же вы смотрели последний раз?
– спрашивает он, мельком взглянув на меня.

– - Когда?
– говорю я тупо.

– - Ну когда вы последний раз смотрели? Вчера, сегодня...

Последний раз я смотрела "Каникулы Бонифация", но боюсь, ему не понравится. Совсем не понравится. Я судорожно вспоминаю, не зачитывал ли кто-нибудь программу, но ничего из памяти извлечь не могу.

– - Сегодня, - говорю я.
– Новости.

Пусть будет нейтральный вариант. Новости все смотрят.

– - И что же?
– продолжает он тянуть вредным голосом. Сволочь, да и только.

– - В смысле?
– спрашиваю я.

– - Ну, о чем говорили? Что в мире происходит?

Проверяет, гад. А черт его знает, что там происходит. Уж верно, ничего хорошего.

– - На днях похолодает, - говорю я наугад, но уверенно.
– Грозовой фронт идет.
– в памяти непроизвольно выплывает новость, свежая на фоне сообщений "убивают - воруют - сажают - не тех посадили" - по крайней мере, искренне было жалко как субъект, так и объект - и я, как по писанному, рапортую:

– - Вот. Молодой зулус-зоофил пойман в ЮАР за изнасилованием козы.

Когда смолкает звук, до меня доходит, что я сказала. Кадровик замирает, повиснув над бумажкой, как горный орел над пропастью. Я замираю тоже. Что сделаешь? Какие новости, таков конспект... Я не виновата, что у людей все такие события, что лучше про зверей смотреть... Смягчая впечатление, поспешно добавляю:

– - Да, вот еще вчера показывали голоса живой природы. Знаете, так впечатляет. Мишки ревут. И этих вот... лемуров тут на днях показывали. Такие интересные ребята... с хвостами. - сообразив, что от природы в данном контексте следовало бы отойти, припоминаю: - И ремонт еще по телевизору делают, тоже интересно... только вот цены не говорят...

На мишек с лемурами я и правда натыкалась. Дней пять назад. По "культуре", когда переключала каналы. Не поняла, правда, какое отношение они имели к культуре. Но лучше не вдаваться. Не думаю, чтобы в строителях капитализма поощрялись культурные позывы.

Мне кажется, у моего собеседника дернулось веко. Или я ошибаюсь?

– - Читать любите?
– спрашивает он монотонно.

Что ему сказать? Сказать, что неграмотная? Не примут...

– - Очень, очень люблю!
– говорю я.
– Сейчас такие замечательные книжки выпускают! Детективы там... очень замечательные книжки.

Не хватало, чтобы спросил, что за детективы. Ирка кого-то называла, помнится... нет, безнадежно.

– - И кого же вы сейчас читаете?

Ну что ему сказать? Делать нечего, приходится говорить правду.

– - Олега Куваева, - говорю я. Все равно он наверняка не в курсе. Если спросит, кто такой, скажу, новый детективный автор появился.

Этот инквизитор почему-то оживляется.

– - А что, разве Куваев книги пишет?
– спрашивает он с интересом.

– - Ну сейчас уже не пишет, - говорю я тоскливо.
– А раньше писал.

– - Надо же, - произносит он, покачивая головой.
– Какой разносторонний человек... Не знал... Талантливые у нас люди, талантливые...

Кажется, я смотрю на него обалдело, раскрывши рот. Он глядит ответно, и по глазам его чувствуется, что мы друг друга не понимаем. Потом он досадливо опускает голову и делает повторную пометку.

Тут распахивается дверь и гуляющей походкой вваливается мужик в дорогом костюме.

– - Ну что?
– спрашивает он весело у пространства.

– - Здрасте, - говорю я, а мой визави сразу просыпается.