Аркадиана

В этом весь Георгий Александрович. Не подходят - значит, не хотят разговаривать. Может, я не одна. Может, у меня мужчина. Но Георгий Александрович обязательно должен подняться и или разобраться в чем дело, или же убедиться лично, что меня нет.

– - Ой, проходите, пожалуйста, - говорю я.

Тут до меня доходит, что глаза у меня косые, хожу я нетвердо - все-таки три стакана сока с водкой и чашка кофе с коньяком - и водочная бутылка там стоит на столе, на самом видном месте, и метаться убирать уже поздно. Но боюся, господине, похулениа твоего на мя.

– - А я на дачу к своим еду, вот, думал, загляну, - говорит он, проходя в квартиру.

– Сто лет тебя не видел. У Сашки спрашиваю, как дела, да разве он путем расскажет... Чайку не дашь мне? О, да у тебя, как видно, дым столбом, - он обращает внимание на бутылку.
– Что это?
– и он хмурит брови.
– Балуешься?

– - Это...
– бормочу я.
– Это сейчас... подружка заходила... у нее повод там...

Искоса я настороженно посматриваю на Георгия Александровича. Он как обезьяна с гранатой - никогда не знаешь последующей реакции. Иногда он радуется очевидному безобразию, а иногда разражается гневом по непонятной причине. Предугадать, что будет, невозможно.

– - Подружка?
– переспрашивает он и ухмыляется.
– Ну вот, всегда я опаздываю. А то попал бы в дамское общество... Ты меня б хоть позвала как-нибудь, к подружкам-то..

– - В любое время, - говорю я охотно. Трудно, что ли, собрать ему подружек, если хочет? Позвать Веру, Ирку отпросить у Рената, Элю из ателье... Можно позвать еще Аню из второго корпуса, ее как раз из психушки выпустили, все равно она дома сидит.

– - Ну вот, - повторяет он и чинно садится на табуретку.
– Всегда опаздываю...

Я ставлю на плиту чайник.

– - Хотите?
– спрашиваю я осторожно и прикасаюсь к бутылочному горлышку.

– - Ты что, я за рулем, - он снова хмурится.
– Уберрии...

Он чуть не рычит. Все-таки рассердился.

– - Сей секунд, - говорю я быстро. Правда, сей секунд не получается, меня поводит, как новичка по палубе. И зачем я одела этот чертов халат?.. Ходила бы в платье... Пьяная, в халате, волосы растрепаны - сейчас он решит, что я совсем опустилась. Спиваюсь тут на его девять тысяч. Слава богу, чашки у меня чистые, мытые...

Он сидит и хлюпает носом.

– - Простудился я, понимаешь, - говорит он.
– Шашлыки делали, а тут уж как начнешь... полночи просидели... дымом обкурились... простудился вот...
– он хмыкает, как будто ему самому удивительно.
– Черт знает что...

– - Комары небось тоже, - говорю я участливо.

Он смотрит на меня непонимающе.

– - Какие комары?

– - Ну на шашлыках, - говорю я.
– Комары, - и, так как в разговоре возникает некоторый ступор, я добавляю: - Сейчас я вам горячего, в самый раз.

Пока соображает, что за комары, а я кручусь вокруг и заплетающимся языком приговариваю:

– - Таджики, они не зря в любую жару чай горячий пьют. Они еще и халаты стеганые носят. Вам, Георгий Александрович, сейчас бы еще халат... Они знают... Не зря их, Георгий Александрович, Советская власть считала за людей... Есть у них народная мудрость...

Георгий Александрович принимает чашку и смотрит на меня несколько оторопело.

– - Ты как живешь-то?
– спрашивает он.
– Замуж не собралась?

Издевается, что ли, гад.

– - Что вы, Георгий Александрович, - говорю я.
– За кого ж сейчас выйдешь. Такие люди - старой закалки, как вы - все женатые.

В нем еще не угасло настороженное недовольство, и я решаю, что надо его удивить - пусть отвлечется.

– - Замужество, Георгий Александрович, это дело легкомысленное, - говорю я, садясь за стол и подпирая подбородок руками, чтобы голова не качалась.
– Я лучше решила продолжить образование.

Он смотрит на меня поверх чашки.

– - Ну да, знаю, - говорит он.
– Сейчас многие учатся. Юристы, экономисты...
– он солидно кивает.
– Ну что ж, время у тебя есть, обеспечена ты тоже хорошо, я тебе вот помогаю... Что ж, можно учиться.

Непонятно, то ли он меня считает за полную дурочку, то ли всерьез верит тому, что говорит. Я ему, конечно, очень благодарна, но не надо же называть девять тысяч хорошим обеспечением.

– - Нет, Георгий Александрович, - говорю я.
– Я решила стать историком.

– - Историком?
– спрашивает он удивленно.
– У тебя ж вроде не было склонностей... С чего вдруг?..

– - Что вы, - говорю я с серьезным выражением лица.
– Это сейчас самое перспективное направление рекламной и маркетинговой индустрии. Передовой край, можно сказать. Сейчас, знаете, в Китае это проект государственного масштаба. Ну и к нам скоро тоже придет. Знаете, строящееся постиндустриальное общество нуждается в новой мифологии. Вот я недавно прочитала одну книжку, там написано, что Петр Первый - он на самом деле сын одного немецкого князя. Они проверяли разные портреты методом наложения, так Петр Первый с этим князем совпал просто совершенно. Научный метод. С наукой не поспоришь...

Меня несет так далеко, что Георгий Александрович только открывает рот. Несколько моих теорий вызывают у него некоторый интерес. Развлекаю я его минут пятнадцать. Я как раз объясняю ему, что Москва есть на деле древний град Мошков (от слова мошка), когда, устав от моей трескотни, он поднимается.

– - Как у мамы дела, - спрашивает он строго.
– У отца-то были в этом году?

– - А как же, Георгий Александрович, - отвечаю я.
– Как положено, до Троицы. Петунии посадили...

Интересно, слушал бы он с таким интересом о моих действительных проблемах? Вряд ли...

Напевая "Просто жизнь моя манеж", я запираю за ним дверь и, пританцовывая, бреду в комнату.

Зачем приходил, спрашивается? Что инспектировал? После его визита мне становится противно. Уехать бы правда от них куда-нибудь, отдохнуть...

Понятно, что у него денег просить нельзя, бесполезно. И еще я его боюсь. Вдруг он рассердится и отменит мое пособие?..

Если уж просить, то есть один человек - бывший муж. То есть второй муж. Первый, если говорить честно, как-то стерся из моей памяти. Мне даже и не верится, что он был. А вот второго фиг забудешь... Он феноменальный жмот, но можно попробовать - я ничего не теряю. Толку с него никакого, отношений нет вообще, выгорит - хорошо, не выгорит - настроение ему испорчу, все-таки приятно, хоть и мелочь.