Ба

"Смотри-ка, ты всё угадала", - думала Алёна.

"Как это?
– не поверила я.
– Про экзотическую материю? И про отрицательную массу?"

"Да, этим я и занимаюсь".

"Так сложно было самой сказать, а?
– бесилась я.
– Я могла опозориться!"

"Расслабься, не на конференции же доклад читала. Как видишь, Петя сам в этом не шарит".

"Не смей так больше делать!
– как можно серьёзнее думала я.
– Ты же знаешь, что я совсем не разбираюсь в научных примочках!"

"Разбираешься, - спокойно ответила Алёна, - если сосредоточиться".

***

Я нечасто следила за новостями из России, но недавно мне попалась статья про путешественника Вадима. В течение нескольких лет он служил официальным российским представителем в Красном Кресте и ездил по Африке, оказывая помощь больным.

Месяц жил находился в алжирском офисе Красного Креста, но в один день не вышел на работу, а коллеги не смогли до него дозвониться. Что с ним случилось, произошла ли трагедия или Вадим исчез по собственной воле - неизвестно.

Однако через пару недель я видела заметку, что человек без гражданства, уверяющий, что потерял российский паспорт, был задержан в аэропорту Кот-д"Ивуара, пытаясь попасть на рейс в Бразилию без документов. В статье не было фотографии человека или его имени, но почему-то мне казалось, что это Вадим добрался до Кот-д"Ивуара из Алжира без документов и собирался лететь ещё дальше.

***

Многие студенты оставались работать в КалТеке после выпуска, а позже становились и преподавателями, не желая дёргаться с места на место и покупая дома в ближайших к кампусу районах.

Подобная история произошла с моим соседом по общежитию, поляком Якубом, учащимся в аспирантуре по материаловедению, когда мы с ним впервые встретились. Он жил в доме Эйвери в первый год моей учёбы в КалТеке и, помню, именно он сбрасывал тыквы с библиотеки Милликена в первый Хэллоуин, а затем пару раз помогал с заданиями по химии.

Вскоре он пропал из общежития, но остался учиться и работать в КалТеке на Отделении Технологии и Прикладной Науки, регулярно переходя с кафедры на кафедру. Если сначала он занимался материаловедением, то потом переключался на электротехнику, прикладную механику и машиностроение. Не знаю, как и почему он метался между направлениями, но закончил он проектированием телескопов.

Однажды мы пересеклись в светлой столовой института. Я больше не подрабатывала здесь, но всё равно чувствовала себя как дома, здороваясь с каждым поваром и уборщиком. Подсев за столик к задумавшемуся Якубу, я спросила:

– Как продвигается работа?

– Нормально, - ответил тот, не прекращая жевать.
– Правда, хотят в командировку отправить...

– Далеко?

– В Чили, блин.

– В Чили?
– удивилась я.
– В обсерваторию?

– Да, - без энтузиазма ответил Якуб.
– Лететь на другой конец света...

– А в какую обсерваторию?

Я пыталась вспомнить название крупнейшего комплекса, о котором без умолку твердил Петя раньше, но название вылетело из головы, а Алёна не помогала.

– В Серро-Тололо, - ответил Якуб.
– Набирают команду специалистов для ремонта их главного телескопа, чёрт его дери. Это достаточно старый телескоп-рефлектор, ну, то есть с зеркалом, и последнее время он барахлит, а почему - непонятно.

– Но это же здорово, поздравляю!
– воскликнула я, чуть не облившись апельсиновым соком.

– Кому как, - покачал головой Якуб.
– Я больше рад заниматься кабинетной теорией...

– Но неужели не найти человека, которому хочется поехать? Прости, не хочу обидеть, но... в мире тысячи людей, мечтающих оказаться на твоём месте.

Якуб раздражённо покачал головой и, кажется, выругался по-польски.

– Если бы я что-то решал, - говорил Якуб.
– Я по глупости подписался участвовать в проекте реновации телескопов, грант на которую получила доктор Штейн, и теперь она распоряжается сотрудниками как хочет. А вначале обещала, что будем работать только с чертежами...

Глядя на обеспокоенность Якуба командировкой в дальние страны, я не представляла, как он в молодости решился переехать из Польши в США и рвал жилы, поступая в КалТек. Обычно мигранты из других стран горели духом путешествий, как факелы на логотипе КалТека, но Якуб был явно не из таких.

"Он мне надоел, - жаловалась Алёна.
– Отсядь от плаксы".

– У меня есть знакомый в Европе, - сказала я, - который много лет занимается астрономией и мечтает поехать в Чили.

– Ой, я ему не помогу, не рассчитывай!
– поднял руки Якуб.
– И в Серро-Тололо набирают специалистов по устройству телескопов, а не специалистов по интерпретации данных с них.

– Я не это имела в виду. Просто... Ты не знаешь, как туда попадают люди?

– Знаю, конечно, - ответил Якуб, явно уставший от разговора, как и Алёна.
– В обсерваторию Серро-Тололо, куда я лечу, только американцы катаются вроде. А вот в обсерваторию Параналя, например, отбирает учёных Европейская Южная Обсерватория. Их главный офис стоит в Европе, я не помню где, но они отбирают европейских учёных. Уверен, твой друг знает всю систему. Просто ему пора прибиться к проекту, который уже одобрен ЕЮО или предложить свой проект, на который боссам будет не жалко выделить время телескопа.

– Время телескопа?
– не поняла я.

– Ты с Луны свалилась?
– закатил глаза Якуб.
– Каждая секунда работы телескопов в Чили регламентирована и принадлежит одному из сотен проектов, проводящихся там в одно и то же время. Нужно сильно постараться, чтобы убедить руководство обсерватории развернуть телескоп в сторону звезды, на которую не терпится посмотреть.

– Ничего себе...

"Ой, не позорься, это всем известно", - как всегда ядовито думала Ба.

– Придётся твоему другу постараться, - сказал Якуб.
– Хотя... А чем ты сама занимаешься?

– Экзотическая материя, отрицательная масса, - ответила я, выучив страшные слова.

– Ха, так может, тебя возьмут в Чили?
– усмехнулся Якуб.
– Уточни, но я слышал разговоры про экзотическую материю там... или про тёмную материю? Я не спец. В общем, там должны быть проекты в этой области. Можешь уточнить у доктора Штейна, если осмелишься.

"Даже не вздумай!
– кричала Алёна.
– Грёбанное Чили!"

– Хм, забавно, - улыбнулась я.
– Вообще-то у меня не было мечты работать в обсерватории, но если просто узнать...