"Баламуты"

Войдя в спальню, Ирина подошла к кровати и стала изо всех сил трясти мужа, пытаясь разбудить, но он только нечленораздельно мычал и вращал мутными белками. Поняв, что все попытки бесполезны, Ирина ткнула его кулаком в бок и снова заплакала. Размазывая слезы по лицу, она достала из шифоньера простынь и одеяло и пошла спать в зал на диван. Вернулась за подушкой, сразу не нашла и выдернула подушку из-под Володькиной головы: голова откинулась на покрывало, и дыхание стало тяжелым, а храп прорывался, словно преодолевая препятствие, с трудом. Тогда Ирина достала из кладовой старое пальто и, свернув, подсунула его под голову мужа.

Она долго не могла уснуть, заставляя себя не думать ни о Павлете, ни о муже, но невольно думала, и ей одинаково были сейчас противны и муж, и Павлет, и сама себе она была противна тоже, потому что затеяла двусмысленную игру с едва знакомым человеком, и со стыдом вспоминала подъезд и себя с Павлетом под лестницей.

Мысли путались, в ушах стали звучать пьяные голоса Володькиных родственников, потом появился батюшка в рясе и пропел трижды "аллилуйя".

– Завтра уйду к маме, - уже где-то во сне решила Ирина и уснула незаметно со слезами на глазах.

Орёл, 1982 г.

НЕ ХУЖЕ ДРУГИХ

Едва Николай переступил порог квартиры, как Алка, не дав ему опомниться, сходу сообщила:

– Инженеры новый холодильник купили.

– Ну и что? Купили и купили, - было отмахнулся Николай, но тут же, вспомнив завистливый Алкин характер, подозрительно посмотрел на нее, стараясь по лицу определить, что она там еще задумала, и ждал, что последует дальше. Потому что, когда Анохины купили палас, Алка буквально через несколько дней достала и приволокла шикарный ковер два с половиной на три с половиной, а когда те же Анохины привезли тульскую стенку, она неделю скулила, выторговывая у Николая цветной телевизор, чтобы утереть нос Анохиным.

Но Алка ничего больше не сказала и пошла на кухню греметь кастрюлями.

С работы Николай приходил голодный и злой. Жена и дочка к этому привыкли, и пока он не поест, старались его не трогать. Но плотно поужинав, а кормила его Алка сытно, он на глазах оттаивал и, разомлев от сытости, становился вялым и добродушным как домашний кот.

Дождавшись пока Николай помоется и переоденется в чистое, Алка позвала его к столу и нетерпеливо поглядывала на тарелки, содержимое которых Николай и так поглощал с завидным аппетитом. Наконец, когда он взялся за компот, она, как бы невзначай, сказала:

В "Мелодию" новые пианино завезли.

– Ну?
– поднял голову Николай, не совсем понимая, куда она клонит.

– Брать будем?

Николай поперхнулся компотом. И закашлял так, что слезы выступи на глазах.

– На что нам?
– с трудом выговорил он.
– Что с ним делать?

– А что мы, хуже других?
– обиделась вдруг Алка.
– У Митиных есть, у Фениных на шестом этаже есть. Эрлихи тоже недавно купили.

– Да кто на нем играть-то будет?

– А Илонка. Кто ж еще?

– У нее же слуха нет. Ее и в школу музыкальную не примут. Сама помнишь, как в саду учительница детишек отбирала в подготовительную группу, а наша не прошла, потому что слуха нет.

– Не примут, не примут, - передразнила Алка.
– Не примут, учителя наймем.

– Ну, если ума Бог не дал, валяй, покупай.

Николай лениво встал и, с трудом потянувшись, равнодушно зевнул. Ему, в общем-то, было наплевать. Пусть, что хочет, то и делает. Если ей денег не жалко, то ему и подавно. Слава Богу, не бедные. Тем не менее, он не удержался и ехидно бросил:

– Продавать через месяц или через два будем?

– Не беспокойся, - заверила Алка.
– Продавать не будем. Так стоять будет и то красота. А может, когда из гостей кто сыграет.

– Сиди, - усмехнулся Николай.
– У тебя гости: продавщицы да буфетчицы.

– А к тебе шишки большие ходят?
– обиделась Алка.
– Одна шоферня.

– По Сеньке и шапка, - весело отбрехнулся Николай.

– Ко мне, по крайней мере, Анна Степановна, учительница, заходит и Вера Семеновна, бухгалтерша из института.

– Ух ты! Ваше благородие! Анна Степановна, Вера Семеновна, - усмехнулся Николай.
– Колбасу им носишь - вот и ходят.

Алка зло посмотрела на мужа, хотела ответить чем-то хлестким, но сдержалась, сообразив, что сейчас затевать скандал было невыгодно, и ушла от греха в бабкину комнату, где Илонка делала уроки.

На следующий день Николай отпросился пораньше с работы и часа в три уже стоял у магазина "Мелодия", ожидая настройщика и Алку с деньгами. Его приятель Витек должен был подъехать на машине позже.

Настройщиком оказался молодой мужчина с широкими залысинами и густыми рыжеватыми усами, подстриженными щеточкой. Он сразу подошел к Николаю, безошибочно определяя в нем хозяина, и назвался:

– Валентин... Значит, решили приобрести инструмент?

От него попахивало винцом, и было видно, что он на легком веселе. Но Николаю он понравился. Понравилось, что был он в костюме и галстуке. Сам Николай галстук не носил даже по праздникам, не то что в будний день. И выговор не такой, как у него с Алкой. Все слова ложатся одно к другому, как кирпичики по раствору. И концы твердые. Сразу видно, человек образованный. И Николаю лестно было, что Валентин вроде как на него работает. Эта мысль возвысила его и приятным теплом согрела душу.

– Да вот баба пристала, дочке,- снисходительно объяснил Николай. Он на людях говорил о жене "баба" или "моя дура", подчеркивая таким образом свою мужскую значимость. Хотя Алку любил. Тем белее, на его авторитет она не посягала.

Алки еще не было, и Николай с Валентином зашли в магазин. Пианино стояли в салоне магазина в два ряда, сверкая темной полировкой, в которой двигались многочисленные ноги посетителей.

– Какую марку решили брать?
– поинтересовался Валентин.

– Не знаю, - пожал плечами Николай.
– Сейчас сама придет, пусть выбирает.

– Лучше из последней партии. Вот эти, "Лирика". Конечно, подороже, зато меньше габаритами, оформлено хорошо, да и звук приятный.

Валентин пробежал пальцами по клавишам, останавливаясь на некоторых, и пробуя их еще и еще раз. Потом взял несколько аккордов. Николай почувствовал, как теплая волна приятно прокатилась по телу, и он сжался весь, ощутив вдруг необычную для него робость. Ему были незнакомы подобные ощущения, и он чувствовал себя неловко среди гармонии этих звуков, но получал удовольствие от причастности к ним, как будущий владелец инструмента.