"Баламуты"

Она заплакала вдруг, тихо, по-собачьи заскулила:

– Я что, железная что-ли? Мне иной раз петлю на себя легче накинуть, чем в вагон идти.

– Ладно, будет!.. Ну, будет, будет! Проживем!

Мужчина подвинулся к ней, стал гладить по волосам. Она уткнулась в него, ее плечи вздрагивали, и он все гладил ее и гладил.

Уже совсем рассвело. Вокзальные часы показывали шесть с минутами. В тишину все чаще врывались автомобильные сигналы, скрипели тормоза, громыхал по рельсам трамвай. Площадь заполнялась людьми.

– Идем, автобусы уже пошли. Еще до автостанции доехать нужно. На свой автобус опоздаем.

Мужчина встал. Женщина аккуратно завернула остатки еды, положила в сумку.

– Слава Богу, в восемь будем дома.

И они пошли к автобусной остановке, худые, нескладные, неустроенные и жалкие.

Орёл, 1984 г.

ИЗМЕНА

Умерла Володькина бабушка, Дарья. Было ей под девяносто, и жила она в семье своего старшего сына Михаила. Володька бабушку любил, хотя виделся с ней редко, и когда ему сообщили о ее кончине, не пойти на похороны не мог. Отца давно не было в живых, а мать не пошла, потому что не пошел отчим, который считал, что знаться с родственниками бывшего мужа своей жены дело кляузное. Жена Володьки Ирина родственников мужа тоже не жаловала. Ей претил откровенный сельский налет, который сопровождал их быт. Какой-то вечный "кагал". Если Михаил ехал куда-то на своей машине, то туда набивалось народу до отказа. Ходили они кучей. А все их праздники были шумными, с обильной выпивкой и частушками. Но деваться было некуда, и Ирина на похороны вместе с мужем пошла.

Хоронили Дарью с попом. Как и положено, отпели в церкви, опустили в могилу, засыпали и поставили временный крест, сколоченный из сосновых брусков в столярной мастерской на предприятии, где работал Михаил.

У могилы стали поминать, разливая водку в небольшие граненые стаканчики.

К Володьке, жавшемуся с женой к ограде соседней могилы, подошел Колька Павлет, красавец с шапкой русых волнистых волос на крупной голове.

– Ты что-то, племяш, совсем загордился. Чураешься нас что-ли?

На нем ладно сидело демисезонное пальто. В его красоте было что-то грубое, от топора, но был он хорош, и скроен крепко. По мускулистой шее и широким скулам видно было, что он недюжинно силен. Даже через пальто ощущалась мощь бицепсов.

"Здоров, черт. Чистый Геракл", - с неудовольствием отметил Володька и покосился на жену, которая с любопытством поглядывала на Павлета.

Володька знал, что бабы не давали Павлету проходу и липли к нему, словно мухи к сладкому, хотя у того была жена и двое детей. Жену, бесцветную робкую женщину, мать его двух сыновей, Павлет жалел, но с ней не считался, а она угождала ему всячески, смотрела сквозь пальцы на его похождения, и редкие ласки его принимала как подарки.

– Да все как-то времени нет. Сам знаешь, с работы на работу. То, да се, - протянул Володька.

– Ладно заливать-то, - обнажил Павлет ровный ряд белых зубов.
– Знакомь с женой, - потребовал он.- Слышал, женился, а что да как, толком не знаю. Ириной звать, кажется?

– Ирина.

– Очень приятно.
– Павлет долго держал руку Ирины в своей огромной лапище и, не сводя с нее своего кобелиного взгляда, говорил комплементы:

– Ишь, какую бабенку отхватил. Все при ней. Хороша!

Он откровенно раздевал ее, но делал это с наивным восторгом первозданного человека, и Ирина, к удивлению своему, не чувствовала стыда. Наоборот, что-то сладкое и тревожное будоражило и волновало кровь. Она кокетливо улыбалась.

– Работаешь все там же?
– повернулся Павлет к Володьке.

– Там же, а ты?

– Да все в своем НИИ. Восемнадцать лет сельское хозяйство поднимаю. Нам сельским при сельском хозяйстве и состоять надо, - засмеялся Павлет.

– У вас, говорят, там хорошо только кандидатов выращивают.

– Это точно. Кандидатов стало как собак. Кандидат на кандидате сидит... Четыре доктора. Мой шеф Рыжевский тоже докторскую зимой защитил. А темы, хоть в "Крокодил" посылай. Как только ВАК пропускает: "Роль силоса в развитии животноводства".

Павлет искоса поглядывал на Ирину, проверяя впечатление, которое он произвел, рассуждая про кандидатов. Та с интересом слушала.

– Да сейчас, вроде, защититься-то не просто, - вставил Володька.

– Да брось ты, - отмахнулся Павлет.
– В институте существует план научной работы, где определено, сколько надо подготовить кандидатов, сколько докторов. И готовят, за уши тянут. А в ВАКе тоже не дураки сидят, знают, кому помочь. Институт, слава Богу, один такой на всю страну...

– Так уж и один?
– усомнился Володька.

– Серьезно говорю, - обиделся Павлет.
– Институты такие есть, конечно, но с такой базой как наша, вряд ли. У нас одна селекциионная станция больше тысячи гектаров.

Подошла Клавдия, жена Михаила, и позвала помянуть усопшую. Павлет обласкал взглядом Ирину и пошел за Клавдией.

– Он тебе кто?
– спросила Ирина мужа.

– Седьмая вода на киселе, - отмахнулся Володька.
– То ли двоюродный, то ли троюродный дядька по отцу.

– Научный сотрудник какой-нибудь?

– Что?
– усмехнулся Володька.
– Шофер. Раньше возил директора, теперь водит институтский автобус... Что-то ты им больно интересуешься, - подозрительно прищурился Володька.
– Понравился что ли?

– А что? Ничего мужчина, - засмеялась Ирина и скользнула взглядом по мужу, будто сравнивая с Павлетом.

Володька обиженно засопел и молча пошел туда, где поминали Дарью. Был он среднего роста, при ходьбе сутулился и бестолково размахивал руками, отчего казался меньше, чем был на самом деле.

Ирине с Володькой налили водки. Ирина выпила два глотка и взяла из протянутого кулька конфету. Володька выпил до дна, и Ирина, не отягощенная редким пристрастием мужа к водке, неожиданно для себя прошипела с раздражением:

– Дорвался?

Володька вспыхнул и чудом сдержался, погасив вспыхнувшую в душе обиду. Только стиснул зубы, и желваки заиграли на скулах.

Когда шли через кладбище, к Володьке прицепился муж тетки Шуры Иван. Он успел хорошо помянуть Дарью и по своему пьяному обыкновению плел несуразное. Его душила жалость, он всех любил, не знал, как это выразить, и время от времени звал: "Володь, а Володь?" Володька поворачивался слушать, но Иван только кивал головой и подмигивал двумя глазами. Мол, вишь как? Так-то вот все! От бессилия выразить то, что неясно таилось в подсознании, он плакал, размазывая ладонью слезы по лицу.

– Господи, вот полудурок-то, - подкралась боком Шура.- А ну, отстать от людей, пьянь!
– отогнала она Ивана от Володьки.

Иван безропотно отстал и плелся сзади.

За воротами кладбища полезли в похоронный грузовик. Лезли с двух сторон по колесу через закрытые борта и садились прямо на еловые ветки. Благопристойность осталось за воротами. Говорили оживленно, спорили за место. В кабину было села Клавдия, но Михаил вытурил ее, отправив в кузов, и сам уселся рядом с водителем.

В кузове всем места не хватило. Ирина с Володькой, Павлет, и еще несколько человек потащились к трамвайной остановке. В трамвае все держались кучкой на задней площадке. Садиться никто не решался, будто боялись перепутаться с остальными пассажирами. Павлет все терся возле Володьки с Ириной. Он взахлеб расписывал свои края, причем обращался больше к Ирине.