Башня времен. Заброска в советское детство

В комнату набилась вся компания, не хватало только Черепа. Тот, Жека вспомнил это по специфическим шуточкам, в это время зачастил в комнату к Ленке Фокиной — та вроде как помогала ему делать курсовой, но все подозревали, что занимается с ней Череп не только курсовиком.

Дольф Петрович и Жан-Клод Васильевич лупили друг друга почём зря, вспоминая в паузах страну Вьетнам, а Жека сидел как на иголках. При каждом звуке за дверью ему чудилось, что это компания Короля пришла вершить сатисфакцию. И вместе с ними идёт Помидор, ступает огромным безобразным троллем из фильма про хоббитов, что снимут только лет через десять.

В какой-то момент вздрагивать от каждого голоса за дверью Жеке надоело. Ну, придут и придут. Вот тогда и вздрогнем. Даже и хорошо, если встреча случится не завтра, а сегодня. Значит, как это ни пафосно прозвучит, история изменила свой ход. А Помидора Жека возьмёт на себя — отведёт в сторонку и кое-что ему расскажет. Помидор об этом разговоре, так уж оно устроено, через полчаса позабудет, но больше и не нужно. Зато эти полчаса ни в какие разборки он вмешиваться не станет.

Но вместо Короля со страшным его Помидором в комнату ввалился запыхавшийся Череп. Не став, как это обычно происходило, отгавкиваться и сердито краснеть, он отмахнулся от сальных шуточек и подсел к Жеке, который лежал с краю. Зашептал взволнованно в ухо:

— Барсук, ты что, отмудохал Короля?

Вот оно как, земля слухами полнится.

Жека неопределённо пожал плечами. Спросил тихо в свою очередь:

— А что такое?

У его плеча высунулась сердитая Костикова голова.

— Чего вы тут шушукаетесь? — вклинился он в разговор, перекрикивая телевизор. — Давайте рассказывайте всем!

Череп отошёл к телевизионному ящику, поискал там громкость, прикрутил. Повернулся к компании.

— Сейчас иду мимо пятого этажа…

— Резинки, что ли, закончились? — влез с гыгыканьем Ростик.

— Да тихо ты! — прервал его Костик.

— А там, — продолжал Череп, — Кирпич с пятого курса с Королём перетирают. Там и Кирпич, я так понял, на тебя, Барсучок, за что-то сильно обижен. Наводит вот справки: что это, мол за офигевший типок. Барсук, с чего это ты офигевший?

Жека вздохнул и не нашёлся, что сказать.

— Я на лестнице был, а они возле кухни, — продолжал Череп. — Не видели меня. Так Король давай рассказывать, что его сегодня втроём выставили. И ты там участвовал.

— Втроём? Втроём?!

Глаза у Жеки полезли на лоб.

— Не. Ты, видать, неправильно понял.

— Да правильно, чего. Если б хоть двое, говорит, то я, может, отбился бы. Да и так, мол, нормально отмахался — только губу, вон, разбили.

Жека нервно хохотнул и спрыгнул с кровати. Влез в ботинки, стал зашнуровать.

— Я сейчас, — сказал компании. — Не, не, со мной не надо. Хотя… — Он задумался. — Давайте так: если через десять минут не вернусь — приходите все туда.

Возможная кооперация старых и новых врагов (а у этого Кирпича тоже ведь найдутся друзья) Жеке совсем не понравилась. Нужно было застать Короля и Кирпича вместе и показать Кирпичу, что Король его злостно дурит.

Слетев по лестнице, Жека заметил в вестибюле человека, но то был первокурсник Группа Крови. У этого невысокого кучерявого парняги в комнате всегда звучала одна и та же мелодия всей его жизни, и если он не лабал её на гитаре лично, тогда она вырывалась из магнитофона. Как выдерживает такое существование сосед по комнате (Жека смутно помнил того, молчаливого коротко стриженного культуриста-пауэрлифтера), было непонятно. И сейчас при виде этого парня в голове у Жеки непроизвольно зазвучало то самое «Ту-ду-ду, ту-ду-ду…»

Потом повстречалась и другая, не такая безобидная фигура, и то был уже Кирпич. Он задумчиво брёл навстречу. Узнав Жеку, он чуть поменялся в лице, но не остановился и обошёл его по широкой дуге. Жека обернулся ему вслед, и у дверного проёма тот всё же притормозил.

— Завтра мы с тобой поговорим, — донёсся его хрипловатый голос через вестибюль, и он скрылся в проходе.

Эх, не успел. И что теперь, догонять его, хватать и тащить на очную ставку к Королю? Жека подумал и решил этого не делать.

Вместо того побежал дальше. И за поворотом, в середине коридора, мелькнула удаляющаяся спина Виталика Короля. Пока тот не повернул в свой отсек, Жека быстро крикнул:

— Э, слышь!

Король обернулся и присмотрелся.

Жека продолжил уже чуть потише:

— Что ты тут рассказываешь, клоун? Кто тебя втроём выставлял?

Виталька подумал и, секунду поколебавшись, двинулся к Жеке. Чтобы Жека кричал на всю общагу, было ему определённо не нужно.

Он подошёл и посмотрел Жеке в глаза. По лицу его промелькнула ухмылка, кривоватая и, понятное дело, мало приветливая.

— Ты очень зря это сделал, — сказал Виталька Король, и глаза его наполнились тёмным, недобрым, но только на миг, всё это тут же схлынуло, и кривая усмешка пробежала по лицу снова.

Нижняя губа его чуть припухла, в паре мест темнели подсохшие трещинки.

— И неважно, как оно было на самом деле.

Брови его разъехались в каком-то странном, несимметричном взаимном расположении, лицо застыло.

— Неважно? — удивился Жека. — По-моему, только это и важно.

Король развивать тему не стал.

Тут где-то в отсеках стукнула дверь, и с той стороны показалась гружённая посудой широкая фигура. То был Барбос. Он хмуро зыркнул на Жеку и повернул к кухне. На голове его красовалась чёрная бейсболка «Хьюго Босс» — и то правильно, шишаки там наверняка вздулись немалые, лучше прикрыть.

— Классная шапка, Барбос! — крикнул Жека.

— Пошёл в жопу! — донеслось из кухни.

Король отступил на полшага, потрогал больное место на губе, провёл пальцем по редким и отвратным своим усикам.

— Завтра мы с тобой поговорим, — сообщил он. — Вечерком. Вы только не поразбегайтесь там.

— Не ссы, не поразбегаемся, — заверил Жека.

Глава 22

Наутро студент Барсуков отправился на занятия. С немалой долей вероятности могло оказаться, что это его последний день здесь, и просидеть половину его в пустой общежитской комнате было бы глупо. Гулять по улице было тоже радости мало, вместо вчерашнего мороз-и-солнца с утра потеплело, и на тротуарах хлюпала такая слякотная каша, что Жека умудрился промочить ноги, пройдя всего двести метров от общежития до института. В аудиториях, среди своих (а первой парой проходила лекция для двух групп, А и Б), тоже можно было размышлять о предстоящем и думать свои тяжкие думы.