Баскервильская мистерия этюд в детективных тонах

А не знал он, потому что не был виновен в том, что стало причиной убийства. А виновен был — и вновь повторим мнение самого Маркеса, в третий уже или даже в четвертый раз — сыщик, который расследует убийство, еще не зная, к чему может привести его не нужная никому настойчивость. И в конце концов, уже отчаявшись понять, сыщик впрямую спрашивает постаревшую на двадцать три года Анхелу Викарио: кто же это с ней сделал? Потому что есть сомнения, вот такие… Не успевает рассказчик изложить все свои аргументы в защиту убитого, как она перебивает его и легко, с усмешкой говорит: «Не мучайся, кузен. Это был он». Кузен… Французская поговорка гласит: «Le cousinage est un dangereux voisinage» — «Двоюродное родство — опасное соседство», — имея в виду как раз сексуальный аспект отношений между молодыми родственниками.

Безымянный рассказчик довольствуется этим ответом. Удовольствуется ли читатель — это, в конце концов, дело читателя. Может, да, а может, нет. Автор сделал всё, дал все ключи. Adios, amigos, ahora solo!^[142]

Справедливости ради, восстановим приоритет в части такого нетрадиционного прочтения древнегреческой трагедии: первой о «Царе Эдипе» как детективной истории писали еще классики английского детектива Дороти Ли Сэйерс и преподобный Роберт Нокс. Причем Дороти Сэйерс считала, что — да, конечно, детектив, а Роберт Нокс оспаривал ее утверждения.

И сегодня история, рассказанная Софоклом, то и дело всплывает у современных писателей. Отмечу: именно в детективных произведениях. Интереснее всего «эдипов комплекс» выглядит в романе Воннегута «Матерь Ночь». Название — из монолога Мефистофеля в гётевском «Фаусте»^[143]:

...Ich bin ein Teil des Teils, der anfangs alles war

Ein Teil der Finsternis, die sich das Licht gebar

Das stolze Licht, das nun der Mutter Nacht… ^[144]

Разве история Эдипа-сыщика, приходящего к выводу, что он и есть преступник, сильно отличается от истории главного героя романа, Говарда У. Кэмпбелла-младшего?

Напомню содержание. Жил-был в Германии в конце 1920 — начале 1930-х годов американец Говард У. Кэмпбелл-младший. Писал пьесы, сочинял стихи. Любил свою жену, Хельгу. Все, что происходило за пределами семейного дома, мало его интересовало. А происходило много интересного. Гитлер шел к власти, в воздухе пахло войной.

И вдруг некий соотечественник-американец по имени Фрэнк Виртанен, неожиданно оказавшийся одним из руководителей американской разведки, возьми да и завербуй нашего героя-рассказчика в шпионы. И превратился Кэмпбелл в ярого сторонника нацистов, и сделал блестящую карьеру в ведомстве Геббельса, став чуть ли не главным в пропагандистской войне на английском языке. Выступал по радио с регулярными передачами, писал статьи. Его коньком стало обличение еврейских козней. В этом он так преуспел, что вошел в ближний круг фюрера, а на своей бывшей родине попал в число главных военных преступников, виновников уничтожения евреев.

Ну, а о том, что на самом деле Кэмпбелл собирал ценнейшую информацию и передавал ее в закодированном виде как раз в своих еженедельных антисемитских передачах, знали только двое: тот самый Фрэнк Виртанен, завербовавший его, и начальник Виртанена. Больше никто: не хотели руководители разведки рисковать таким бесценным агентом.

А потом война заканчивается. «Военный преступник» Кэмпбелл попадает в руки американских солдат и едва не отправляется на виселицу, — но появляется его куратор Виртанен, и Кэмпбелла переправляют на родину, в Нью-Йорк. Однако легализоваться, явиться всем как национальный герой, в сиянии славы, он не может. Фрэнк Виртанен исчезает. Возможно, даже погибает. Кэмпбеллу сообщают, что такого человека и не было никогда в разведке. А второй посвященный, начальник разведки, благополучно скончался. И нет более на целом свете никого, кто может подтвердить: это наш герой, а вовсе не военный преступник, причастный к убийству шести миллионов евреев.

В конце концов Кэмпбелл попадает в руки израильтян, которые отдают его под суд как военного преступника. Собственно, «порожденья тьмы ночной» — это воспоминания Кэмпбелла, написанные им в ожидании суда в иерусалимской тюрьме, по просьбе хайфского профессора, который занимается изучением психологии военных преступлений.

Нельзя не увидеть в этой повести парафраз «Царя Эдипа». Все начинается с того, что «сыщик Эдип» (Кэмпбелл) узнает от «слепца Тиресия» (американских солдат), что он преступник (соучастник в геноциде европейских евреев). Уже в тюрьме, записывая воспоминания, Кэмпбелл фактически ведет следствие, призванное разрушить нелепое обвинение и доказать, что на самом-то деле он — герой, а не преступник! Именно такова его скрытая и главная цель; просьба израильского психолога — лишь повод.

И вот тут, восстанавливая свою жизнь день за днем, «расследуя историю соучастия в массовом убийстве», Кэмпбелл с ужасом убеждается в том, что — да, он преступник… На следующий день после того, как окончилась война, все его заслуги мгновенно обесценились, а вот участие в геноциде, причастность к убийству шести миллионов евреев — это осталось с ним навсегда. Насколько страшным оказывается это прозрение воннегутовского Эдипа, ясно из финала. Вновь появляется — опять-таки из ниоткуда — Фрэнк Виртанен, наконец-то называющий свое настоящее имя и должность в системе американских спецслужб. Вновь, уже израильским судьям, объясняет он, что Говард Кэмпбелл не преступник, а герой, который помог победить нацистов. Теперь Кэмпбелла должны освободить, но…

Может ли Эдип жить с чувством вины? Нет, разумеется. Он сначала ослепляет себя, потом и вовсе вешается в Колоне, в священной роще. Кэмпбелл же казнит сам себя, в тюремной камере, накануне своего освобождения:

«Итак, я скоро снова буду свободным человеком и смогу отправляться куда захочу.

Эта перспектива вызывает у меня тошноту.

Я думаю, что сегодня ночью я должен повесить Говарда У. Кемпбэлла-младшего за преступления против самого себя.

Я знаю, что сегодня та самая ночь.

Говорят, что человек, которого вешают, слышит великолепную музыку. К сожалению, у меня, как и у моего отца, в отличие от моей музыкальной матери, совершенно нет слуха. Все-таки я надеюсь, что мелодия, которую я услышу, не будет “Белым Рождеством” Бинга Кросби.

Прощай, жестокий мир!

Auf Wiedersehen?»^[145]

***

Краткий (более чем краткий) экскурс в историю слепых и ослепленных сыщиков, от «зрячего-слепого» Эдипа до «слепого-зрячего» Каррадоса, я завершу цитатой из финала рассказа Эрнеста Брамы «Игра вслепую»:

«Каррадос оставался неподвижен, его руки покоились на столе, пальцы сплелись в замок, он кротко взирал на ворвавшихся в комнату людей и улыбался. И, глядя на эту картину, можно было подумать, что тут происходила какая-то языческая церемония: служители некоего нового культа поклонялись своему доброму божеству»^[146].

Обитатель необитаемого острова

«Россия, — задумчиво произнес Залесский во время одного из моих посещений сумрачного святилища князя, — Россия может быть сочтена землей, окруженной океаном; иными словами, она представляет собою остров»^[147]. Так начинается повесть Мэтью Ф. Шила «Камень монахов Эдмундсбери» — об одном из самых странных сыщиков мировой литературы — русском князе Залесском.