Бесконечность любви, бесконечность печали

–  Подождите, я действительно ничего не слышала ни о вас, ни о вашей дочери. Вы, по-видимому, что-то путаете.

–  Я?!
– возмутилась дама.
– Я ничего не путаю. Они встречались, пока ваш сын не растоптал светлые дочери и не выбросил их на помойку.

Погодите... Вы не правы, Вадим не смог бы так поступить, - встала на защиту сына Нина Георгиевна, чувствуя, как в ней на­чинает расти протест. Пожалуй, если бы не упоминание о том, что эта женщина в прошлом коллега супруга, беседу можно было бы считать оконченной.
– Мой сын - самостоятельный, взрослый че­ловек. Так что...

–  Да-да, конечно, - поспешила согласиться Балай, поняв, что разговор может прекратиться раньше времени.
– Взрослый, успешный. Здесь я с вами не спорю. Уважаю Вадима Сергеевича как бизнесмена. Мы, кстати, совместно работаем, - многозначи­тельно добавила она.
– Так вот... Безусловно, ни я, ни вы не вправе вмешиваться в личную жизнь детей. Но моя дочь...
– совершенно неожиданно женщина всхлипнула.

–  С ней что-то случилось?
– дрогнуло сердце Нины Георгиевны.
– Что с вашей дочерью? Она здорова?

–  Можно сказать, больна. Она до сих пор любит вашего сына.

Переваривая свалившуюся на нее новость, хозяйка нервно за­ерзала на банкетке. Что ответить, она не знала.

–  Я понимаю, что это неправильно - звонить вам. По телефону всего не расскажешь, и мне очень хотелось бы с вами встретиться и поговорить.

–  Сомневаюсь, что я чем-то смогу вам помочь, - после неболь­шой паузы отказалась от предложения Нина Георгиевна.
– Все в своей жизни Вадим решает сам. Лучше обсудите с ним, чем он мо­жет помочь вашей дочери, - посоветовала она.

–  Не смешите!
– хмыкнула Балай.
– К тому же Вадим Сергее­вич в последнее время не в самом лучшем расположении духа. И не столько по причине перенесенной болезни. Пережить преда­тельство - нелегко даже таким сильным мужчинам, как он. А ведь именно из-за журналистки Кати, принесшей вам столько бед, он расстался с моей дочерью! Хотя дело шло к свадьбе. Неужели вы об этом ничего не знали?

–  Нет...
– ответила Нина Георгиевна чуть виновато.
– Они долго встречались?

– Более полутора лет. Согласитесь, нынче это много, чтобы считать отношения серьезными.

«Полтора года?
– хозяйка задумалась.
– Конечно, это немало. Но, с другой стороны, если за это время Вадим и словом не обмолвился о девушке, значит, не считал отношения серьезными».

– И все-таки вы, скорее всего, ошибаетесь, - как можно более мягко начала она.
– Я о серьезности отношений. Насколько я знаю ' мни, если бы он так считал, обязательно познакомил бы меня с вашей дочерью. Или рассказал о ней.

–  Вы же сами сказали: он не делится с вами подробностями лич­ной жизни.

–  Вот именно подробностями. Но если что-то серьезное - ста­вит в известность, знакомит. Так что вряд ли для него это было серьезно.

–  Значит, вот как...
– усмехнулась женщина.
– И со многими он вас знакомил? Как я поняла, с Катей знакомил... С Валерией Гар­калиной, полагаю, он вас тоже знакомил? Вы помните Валерию?

Нина Георгиевна вздрогнула. Да, когда-то давно сын хотел по­знакомить родителей с девушкой, но муж был категорически про­тив. Почему, не объяснил, только сказал, что это темная лошадка с мутным прошлым, попросил его поддержать. Она и поддержала. Печальный период: сын отдалился от них, ушел из дома.

С Катей все было иначе: словно свет в душе зажегся и у сына, и у матери. Ну и что, если они расстались? Какое право имеет эта жен­щина обсуждать Вадима, его выбор? И вообще откуда она знает о Кате, о Валерии?

Конечно, Нина Георгиевна понимала: связи сына с прекрасным полом не ограничивались этими двумя именами, и кое-что она уз­навала от Галины. Нельзя сказать, что подруга, по совместитель­ству домработница сына, докладывала ей о его личной жизни, но кое-какие выводы из ее скупых рассказов удавалось сделать. В ма­ленькой квартире, или, как окрестили ее женщины, месте для сви­даний, девушки иногда ночевали. Одну из них Галя даже видела, и та ей сильно не понравилась: заносчивая, высокомерная.

А вот в квартиру на Сторожевке никого из особ женского пола Вадим не приглашал. Как бы ввел правило: нет серьезных отноше­ний - нет места в его холостяцкой берлоге. Но стоило появиться Кате, как и она сама, и ее вещи вскоре перекочевали в квартиру. Это говорило только об одном: у сына появилось нечто большее, чем просто увлечение.

Так что, как бы ни пыталась женщина на другом конце провода убедить Нину Георгиевну в

серьезности отношений своей дочери и Вадима, верить этому не было никаких оснований.

–  Да, я помню Валерию. Как и знакома с Катей. Но о вашей до­чери Вадим не посчитал нужным мне рассказать, - ответила она с достоинством.
– Важными планами сын со мной всегда делится. Уверена, будь у него серьезные намерения, он нас познакомил бы. Так что извините, ничем не могу помочь.

–  Вот, значит, как...
– повторила Балай и сделала паузу.
– При­знайтесь, вы ведь хотите внуков?
– вдруг спросила она.

Внуков, как и детей, дает Бог, - устало парировала Нина Геор­гиевна. Разговор становился невыносимым.
– Это не зависит от моего желания, - добавила она и встала с банкетки. Кельвин, об­радовавшись этому, весело тявкнул и несколько раз подпрыгнул, попытавшись лизнуть ее в нос.
– Извините, мне пора.

–  Подождите!
– остановила ее собеседница и, торжествующе, с неприкрытым злорадством осведомилась: - А вам известно, что Валерия была беременна от вашего сына? Не удивлюсь, если то же самое случится с любимой вами журналисткой. Вы это знали?

Почувствовав, как учащенно забилось сердце, Нина Георгиевна машинально опустилась на банкетку.

–  Я вам не верю, - тихо произнесла она.

–  А если я предъявлю доказательства? Поверите?

–  Какие доказательства?
– Нина Георгиевна приложила руку к сердцу.

–  Неважно. Но они у меня есть.

«Неужели это правда?
– пыталась осмыслить свалившиеся на нее новости мать Вадима.
– Но почему он мне ничего не сказал? Почему я узнаю об этом только сейчас?»

Она разволновалась и потянулась за пакетиком с таблетками: надо срочно принять успокоительное!

–  А ребенок... Он жив? Где он?

–  Вот об этом и поговорим при встрече, - холодно ответила со­беседница.