Бесконечность любви, бесконечность печали

Но велика сила инерции. Какое-то время он еще продолжал непонятно на что надеяться, не мог избавиться от жалости к супруге, совсем потерявшей связь с реальным миром, корил себя за то, что не заметил переломного момента, не принял мер раньше, а также мало уделял времени и внимания единственной дочери. Хотя семью он пытался сохранить только ради нее...

«Все! Хватит ломать комедию! Если сегодня не уйду - не уйду никогда, - прогревая двигатель, настраивал себя на новую жизнь Поляченко.
– Завтра сниму квартиру, заберу вещи и подам на развод. Чем плохо жить одному, как Ладышев?.. Но что там у него случилось, почему трубку не берет? Неужели так расхворался? Вот в такие минуты одному, конечно, плохо... Но все равно лучше уж так. Мне в семье тоже никто стакан воды не подаст, если заболею», -горько усмехнулся он.

Выехав с заснеженного двора на оживленный проспект, Андрей Леонидович был приятно удивлен: наконец-то коммунальщики расчистили магистраль от снега. Местами даже до промерзшего асфальта, по которому гуляла мелкая поземка.

«Что бы это значило?
– недоумевал он, снова пытаясь на ходу дозвониться до Ладышева.
– И сам не объявляется. Нашел я ему его Проскурину, только доложить некому... А может, я опоздал и он сам ее отыскал?
– кольнула не очень приятная мысль.
– Вряд ли. Обычно он предупреждает».

Припарковав машину у самого двора, Андрей Леонидович быстро дошел до нужного подъезда и набрал номер квартиры в домофоне. Один раз, второй. Наконец в переговорном устройстве послышался хриплый голос шефа:

– Да... Кто там?

– Вадим Сергеевич, это Поляченко.

– А что случилось? Ночь на дворе.

– Вы на звонки не отвечали... Решил проверить, все ли в порядке. Разрешите зайти?

Раздался еле слышный писк, загорелась зеленая лампочка на панели переговорного устройства. В подъезде было тепло. Консьерж приветливо кивнул, бесшумно раскрыли двери оба лифта.

«Живут же люди!» - отдал должное элитному дому Поляченко.

С телефоном в руке Ладышев ждал его в проеме двери и удивленно смотрел на дисплей.

«Двадцать шесть пропущенных вызовов... Пятнадцать СМС... Не слышал... Почему?.. Так ведь телефон без звука!
– заметил он перечеркнутый символ динамика.
– Не помню, чтобы я его отключал. Тогда кто?.. В квартире была только Зина. Она и постаралась, больше некому».

– Звук был отключен, - пояснил он.
– Зря всполошились.

– Зря не зря, но проверить следовало. Как себя чувствуете? спросил Андрей Леонидович, всматриваясь лицо шефа.

Выглядел тот неважно: растрепанные волосы, помятая физиономия, покрасневшие глаза.

– Может, прилягте, я чаю согрею, - чувствуя некоторую неловкость, предложил Поляченко.

– Спасибо, до чайника как-нибудь сам доберусь, - попытался улыбнуться Ладышев и, тоже ощутив некоторое смущение, поправил полу халата и туже затянул пояс.
– Извините, что в таком виде, гостей не ждал. Хотя... раз уж приехали, по всем законам гостеприимства давайте пить чай. И вы согреетесь, и мне не помешает, отодвинул он дверцу шкафа в прихожей.

– Спасибо!

Гость прошел на кухню следом за хозяином, неуверенная походка которого бросалась в глаза.

– Вадим Сергеевич, давайте я чай приготовлю. Если позволите, конечно.

– Пожалуй, позволю, - неожиданно согласился хозяин.

– При желании можете пока прилечь на диван. Я только Зине позвоню, успокою. И подскажите, где у вас заварка.

– В шкафчике, справа от мойки, - Ладышев, шаркая шлепанцами, поплелся к дивану.

Включив чайник, Поляченко достал банку с чаем, сполоснул стоявший в мойке заварник и, заглянув в глубину гостиной, набрал Зину.

– Да, я. Все в порядке, жив наш шеф...
– прижал он трубку плечом к уху.
– ...А потому, что кто-то выключил звук в телефоне... Вот тебе и «ой»... Температура, по виду, есть... Да, сейчас, - повернулся он к столу, на котором лежал пакет с лекарствами.
– Повтори...
– попросил, перекладывая упаковки.
– Нашел... Понял: одну таблет-ку. Что еще?

Выслушав очередное указание, Андрей Леонидович переместил трубку к другому уху, достал порошок, растворил его в стакане. Зажав в ладони две пилюли и прихватив стакан с водой, пошел к больному. Под негромкое бухтение телевизора тот, натянув на себя плед, казалось, спал. Но стоило Поляченко приблизиться, тут же открыл глаза и виновато улыбнулся:

– Кажется, дреманул. Долго я спал?

– Пять минут. Вот, Вадим Сергеевич, придется принять, - вздохнул Поляченко и пояснил: - Зина на связи, угрожает: если откажетесь, то вызовет такси и примчится сюда.

– Делать ей нечего!
– проворчал Ладышев, присел и взял в руки стакан.
– Не помню, когда так болел, - словно извинился он, залпом выпил растворенный порошок, следом таблетки.
– Температуру приказала измерить?

– Приказала. Где термометр? Вы позволите?

– В спальне на тумбочке... Позволю, куда ж я денусь!
– пробурчал хозяин, забираясь под плед, и тут же снова впал в забытье.

Когда вернувшийся из спальни Андрей Леонидович тронул его и плечо, он промямлил нечто нечленораздельное, сунул градусник- под мышку и совсем отключился.

...Да, Зина, согласен, шеф плох, - вернувшись на кухню, Поляченко перезвонил секретарше.
– Нежелательно его одного оставлять,. Пожалуй, я задержусь... Хорошо, наберу.

Отложив телефон, выключил закипевший чайник, налил воду в заварник и подошел к окну.

«Шикарный вид!
– оценил он. В квартире шефа Андрей Леонидович если и бывал, то только по делу: стоять у окна и рассматривать красоты не хватало времени да и было неудобно.
– ...Екатерине Александровне, наверное, здесь тоже нравилось, - неожиданно подумал он и вздохнул: - Ладно мы с женой давно не любим друг друга, но этим-то чего ссориться? Вместе тесно, а врозь скучно. В больницу, видите ли, спряталась, телефон отключила. Обиделась! Понятно, Вадим Сергеевич может иногда палку перегнуть. Но на этот раз и было за что. Только ведь едва отошел - сразу бросился ее искать. Прямо серый стал от переживаний. Обоим бы умерить гордыню и эгоизм приструнить! Ох, и натерпятся, пока с такими характерами друг к другу притрутся!.. А может, ну ее, эту любовь-рулетку?.. Не стану сегодня ему ничего говорить, а то еще прикажет в больницу лететь на ночь глядя... Что там термометр показал?» - спохватился он, подошел к шефу и осторожно потянул за выглядывающий из-под халата градусник.

Ладышев даже не шевельнулся.

– Зина, тридцать девять и восемь, - отчитался он секретарше.
– Да, все принял, спит. Конечно, останусь... Понял. Хорошо, утром созвонимся.

«И мне когда-то любовь глаза застила, - снова подошел он к окну.
– И что я в Анжелике нашел? Даже не помню. Уж очень хороша была... Поздно понял, что жену выбирают не по красоте... Надо такую искать, как Зина: и ответственная, и хозяйственная, и заботливая. Не красавица писаная, но и не дурнушка. Говорит, правда, много и смеется уж больно заразительно», - по лицу Андрея Леонидовича скользнула улыбка, на мгновение расслабив жесткую линию губ.