Биография Бога: Все, что человечество успело узнать
Шрифт:
Маркс считал самоочевидным, что Бога нет, поэтому не затруднял себя философским обоснованием атеизма.
Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия – это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она – дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа. [831]
Религия делает человека «униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом». [832] Если его освободить, идея Бога сама исчезнет. Стало быть, атеизм – это не абстрактная теория, а проект. Это программа, нацеленная на благополучие человечества: «Упразднение религии, как иллюзорного счастья
Другие уверяли, что от религии избавит наука, – та самая наука, которая столь долго ходила в служанках у религии. В своем шеститомном «Курсе позитивной философии» (1830—1842) французский философ Огюст Конт (1798—1847) разделил историю человеческой мысли на три стадии.
– Теологическая стадия. Носила примитивный характер: люди объясняли все явления через богов.
– Метафизическая стадия. Сверхъестественные существа трансформировались в метафизические абстракции.
– Научна я стадия. Разум более не фокусируется на внутренней сущности вещей, не поддающейся эмпирической проверке, а сосредотачивается лишь на фактах. Западная культура вот-вот войдет – в эту «положительную» стадию. Пути назад, к богословским и метафизическим утешениям прошлого не существует. Неумолимые законы истории толкают нас в век науки.Между тем наука развивалась, по ходу дела расшатывая популярные религиозные представления. В 1830 году Чарльз Лайелл (1797—1875) опубликовал первый том своего труда «Основные начала геологии». В нем доказывалось, что земная кора древнее, чем указанные в Библии шесть тысяч лет. Более того, кора не создана непосредственно Богом, но сформирована медленным действием ветра и воды. [834] Как либеральный христианин, Лайелл не вдавался в богословское осмысление своих находок: наука «должна развиваться, словно Писания не существует». [835] Его страшно раздражал непрофессионализм коллег, которые придают «трансцендентное значение» «любому совпадению или расхождению между природными явлениями и обычными толкованиями еврейского текста». [836] Тем самым он создал собственную научную версию древнего разграничения между «мифом» и «логосом». Наука и теология – это разные дисциплины, и смешивать их опасно.
Ученые перестали считать свои дисциплины разновидностью «философии» (которая всегда занималась метафизикой), а в себе видели настоящих профессионалов. К середине XIX века уже не только физики, но и геологи, ботаники и биологи выражали свои идеи точным языком математики. В профессиональном этосе появилась новая тенденция: настаивать на «позитивистской» оценке истины, исключающей все, не поддающееся количественному измерению. [837] Кембриджский геолог Адам Седжвик (1785—1873) определял науку следующим образом: «изучение всех предметов, чистой или смешанной природы, которые можно измерить и сосчитать». [838] Понятно, что Бог не подходит под эту дефиницию. Благодаря удивительному прогрессу в области технологии ученые оказались в небывалом фаворе. Наука казалась самим воплощением прогресса. Четкая, точная и аккуратная, она методично накапливала факты, доказывала теории, исправляла прежние ошибки и бесстрашно устремлялась в будущее. Впечатленные этой профессиональной строгостью и, стремясь приобщиться к лаврам науки, представители других дисциплин все более располагались к позитивистскому критерию истины.
Между тем откровения Лайелла оказали оздоровляющий эффект на многих верующих, привыкших считать науку своей союзницей. В Америке после короткой, но сильной, паники евангельские пасторы начали отходить от строгого буквализма в понимании Библии. И все же они полагались на «аргумент от замысла», причем почти никто не видел, куда идет наука: не только земная кора, но и сама жизнь развивалась от «низших» форм к «высшим». Палеонтологические находки показывали, что огромное число видов не сохранилось до наших дней. Более того, очам геологов открывалась история, полная не гармонии, а страдания и смерти. В 1844 году популярный шотландский автор Роберт Чамберс (1802—1871) опубликовал труд под названием «Следы естественной истории сотворения мира». В нем утверждалось, что ученые скоро найдут естественное объяснение происхождения жизни. Впрочем, были и попытки «христианизировать» новые открытия.Наука казалась самим воплощением прогресса. Четкая, точная и аккуратная, она методично накапливала факты, доказывала теории, исправляла прежние ошибки и бесстрашно устремлялась в будущее.
Гарвардский профессор Жан Луи Агассис (1807—1873) усматривал в этой борьбе великий замысел Божий. [839] Бог просто готовил Землю к появлению человека. Следы божественного Разума Агассис находил в симметрии природы, строении позвоночных. Это не может быть случайностью: «Умная и умопостигаемая связь между фактами природы – прямое доказательство существования мыслящего Бога». [840]
Однако зерно сомнения уже было посеяно. Английский поэт Альфред Теннисон (1809—1892) трогательно выразил подспудные сомнения, разъедавшие веру его современников. Бурный успех его поэмы In Memoriam (1850) показывает, что он высказал страхи многих. На протяжении двухсот лет западных христиан призывали уверовать, что научное изучение природы укрепит их веру. Однако теперь стало казаться, что если божественный замысел и существует, то он жесток, бездушен и черств. У Природы, как сказал Теннисон, «багровы и клыки, и когти».
А поскольку под научным доказательством, внушенным людям, зашаталась почва, остается лишь «слабо доверять большей надежде». [841]У каждого – свой верный шанс;
Ничто не канет в никуда,
Как карта лишняя, когда
Господь закончит свой пасьянс. [842]
Однако куда там этой жалкой надежде на «шанс» перед уверенной поступью науки! Бездоказательная религиозная истина и надежда кажется столь шаткой: [843]
Все не напрасно; – там, вдали,
Где нет зимы и темноты,
(Так мнится мне) для нас цветы
Неведомые расцвели…
Но кто я, в сущности, такой?
Ребенок, плачущий впотьмах,
Не зная, как унять свой страх
В кромешной темноте ночной. [844]
Викторианцев учили считать себя непобедимыми: дескать, наука ведет их от одной нравственной и духовной победе к другой. Однако без веры, дававшей возможность выносить жизненные скорби, человечество ощутило не радость зрелого возраста, а испуг ребенка.
Как известно, были и теологи, дававшие отпор «научному» естественному богословию. Горас Бушнелл (1802—1876), известный конгрегационалистский пастор из Хартфорда (штат Коннектикут), был обвинен в ереси за утверждение, что теология ближе к поэзии, чем к науке. [845] По его мнению, религиозный язык неизбежно туманен и неточен, поскольку то, что мы называем «Богом», лежит за пределами нашего ratio . Высказывания о Боге «всегда утверждают нечто ложное или противное задуманной правде», поскольку «приписывают форму тому, что находится вне форм». [846] «Фиксированные формы догмы» всегда искажают истину, ибо «такие дефиниции суть лишь перемена символа, а если мы усмотрим в них нечто большее, они обязательно введут нас в заблуждение». [847] Но мысли, которые некогда были в порядке вещей, теперь встречались с негодованием. Западные христиане пристрастились к научным доказательствам и стали думать, что, если существование Бога нельзя эмпирически продемонстрировать, религия не может быть истинной.
Западные христиане пристрастились к научным доказательствам и стали думать, что, если существование Бога нельзя эмпирически продемонстрировать, религия не может быть истинной.
27 декабря 1831 года Чарльз Дарвин, натуралист с корабля Его Величества «Бигль», отправился в пятилетнее кругосветное путешествие изучать флору, фауну и геологию Тенерифе, островов Зеленого Мыса, Буэнос-Айреса, Вальпараисо, Галапагосских островов, Таити, Новой Зеландии, Тасмании и Кокосовых островов. Собранные им факты привели его к отрицанию «аргумента от замысла», придуманного Пэли. Без сомнения, Бог не создал мир в том виде, как мы его знаем: биологические виды развивались медленно, адаптируясь к окружающей среде. В этом процессе естественного отбора бессчетное число видов сгинуло. В ноябре 1859 года Дарвин опубликовал книгу «Происхождение видов». В более позднем своем труде «Происхождение человека» (1871) он высказал еще более спорную идею : homo sapiens появился от предка орангутанга, гориллы и шимпанзе. Человек – не вершина целенаправленного творения. Подобно всем другим живым существам, он возник путем проб и ошибок, причем Бог не имел к этому непосредственного отношения.
Эволюционная теория пошатнула столь многие фундаментальные представления, что лишь единицам было по силу сразу вместить случившееся. Даже Альфред Рассел Уоллис (1823—1913), который внес существенный вклад в работу Дарвина, не мог принять отсутствие контролирующего Разума. [848] Американский ботаник Аса Грей (1810—1888), убежденный эволюционист и верующий христианин, использовал эволюционную теорию в изучении жизни растений, но не соглашался с идеей отсутствия общего божественного замысла. [849] Между тем дарвиновская теория подрывала не только «аргумент от замысла», прижившийся в западном христианском богословии, но и центральные принципы Просвещения.
Впрочем, у Дарвина не было желания разрушать религию. В его вере наступали то отливы, то приливы, особенно после трагической смерти его дочери Энни, но основная проблема в христианстве для него заключалась не в естественном отборе, а в доктрине о вечном проклятии, – без сомнения, реакция на проповеди об аде. Он писал Асе Грею, что невозможно сомневаться, что «человек может одновременно быть пылким теистом и эволюционистом», и добавил: «Я никогда не был атеистом в смысле отрицания бытия Божьего. Мне кажется, обычно – хотя и не всегда, но все чаще, как я становлюсь старше, – мое состояние ума было бы правильно назвать агностическим». [850] Тем не менее в результате его исследований Бог перестал быть единственным научным объяснением вселенной. Мало того, что нет научного доказательства существования Бога: естественный отбор показывает, что такое доказательство невозможно. Если христиане хотят верить, что эволюционным процессом руководил Бог, – многие так и поступили, – это уже дело личного выбора. Дарвиновские открытия усилили уже возникшую тенденцию исключать теологию из научного дискурса. К концу 1860-х годов большинство ученых были еще христианами, но как ученые они перестали говорить о Боге. По замечанию американского физика Джозефа Генри (1797—1878), научная истина требует строгих физических данных; она должна помочь нам «объяснить, предсказать и в некоторых случаях контролировать природные явления». [851] Целиком опираясь на осязаемую и измеримую фактуру, наука отныне отвергала гипотезы, основанные не на том, что человек видит в природе, а потому непроверяемые.