Благодать

Ворона ведет его вверх на какой-то холм, и он кричит на птицу, взбираясь, каждый шаг грызет ему лодыжки, зубы выстукивают какое-то сообщение.

Джо Воронок, Джо Воронок Убить тебя хочет, пришел твой срок?

Он добирается до вершины холма, но вороны там нет, только убитое старое дерево, и он спрашивает у дерева, куда ворона улетела, но дерево показывает во все стороны.

Эта земля камня вернулась к полям, что источают влагу, и он дрожит, проходив столько в сырость-холоде, не может он столько ходить. Тело его – тысяча болей утомленья. Он садится у каменной стенки, смотрит, как мысль сутулится мимо, точно нищий. Пускается в путь, надо перелезть через какой-то забор, и мир перевертывается вверх тормашками, а он лежит навзничь и смотрит в небо, ему кажется, что он все еще падает, уловка голода, а может, в каком-то смысле это падает мир, и откуда ж наверняка знать, что оно не так? И сейчас тишина всего – песнь земли, она есть песнь великого смеха, которую земля держит при себе. Вверх и идти… твердая почва дороги и очерк дома и два сытых пса напрягаются, глядя, словно хотят есть… нет это я их съем проглочу и пойду и сяду тут на чуть-чуть и вот что такое иззимоваться и не так-то оно и плохо как можно б подумать поскольку брюха уж нет оно подалось в какой-то путь и ум бродит и все опадает в покой и неподвижность и чувства на коже уже и не чувства и холод ничто и земля не проснется от этой зимы и какая разница. В струй-воду канавы как старик что кашляет порывами ветра, и он грезит грезы Грейс и раздумывает почему когда он просыпается день и ночь минуют в единой тени а он все еще в этой канаве, говорит сам себе, знаешь что, чего, так жить нельзя, проснись, проснись, я сказал, а ну на дорогу, цок-звуки, топ-звуки, звук твоей же руки, выставленной вверх, как паденье громадной тяжести. Как попасть… как попасть обратно… просто пойти… дорога эта больше, знакома, может, дорога домой… хе! Привет осел привет дядька привет тетка не уходите же от меня… почему так темно хотя только что не было? Водотыка! Вот что… пить я не хочу вообще воды могу пить сколько влезет… сесть потом встать потом опять сесть так вот значит как это… другие шагают мимо тебя сутулая клятая канавчонка, тянись, тянись, рука моя говорит чего ж вы не слушьте, слушьте руку мою! Странные вои словно люди вдруг стали звери чтозатакое… лижи траву, чего ж ты… безвкусатрава… еще чуть пройди поди знай… пробуй-идти… просто сидеть то же самое… звук… бьет по ушам… звук копки да то поле лопаты человек смеется чьим-то смехом звенит чисто будто по камню если же вдуматься… могу вдуматься… снить сны тут чуток… еще одна труповозка проехала и ты смотри что на ней… ты скоро будешь на ней нет не буду да будешь… и знаешь чего те люди копают они копают мясо какое растет в земле… ты не мертвая еще… а вот и мертвая… а вот и нет… скоро если не сделаешь что-нибудь тебе надо… хе! Никому не скажи… никому не скажи кому надо знать, погоди до ночи как те другие кого ты видела впотьмах и теперь темно и ползи так что а вот и да… не ползти идти ползти берегись берегись вдруг кто-то видит… хе!.. руки-лопаты… хе!.. лопатные руки… кто эти смехи как Грейс… Грейс померла… а вот и нет она ждет дома… это псина, это псина смеется… псина тоже тут за мясом… как донести это мясо до Грейс… это не мясо… это мясо… мясо не растет из земли… это мясо… нет… да кто же узнает… даже ты не узнаешь если не думать об этом… темно и никто не смотрит… жить значит помирать а помирать значит жить кто сказал так… какая дурь. Пальцы роют находят мясо под тряпкой… рвать тряпку… мясо на кости мясо в руке у тебя будет вкус грязи и смерти не будет и что… тело не поймет что оно ест, телу без разницы… никто не узнает… никто… никто… никто… никто… никто… и вкус запаха… рыг-вонь… тпру! Тошное чувство повсюду один лишь запах этого… кто это… опять псина… пес копатель копает землю откуда эта вторая собака… еще собаки и песий рык… собаки хотят это мясо себе ты им без разницы… рыг-вонь… то была крыса крысы не все еще съедены… не блюй на себя эта вонь… вот оно тащи в рот… жуй от кости а ну… это мясо или что? Почему его не отгрызть крепко на кости даже в смерти не рука ли тут на конце… это рука… оно есть всё и ничего… класть вкус в рот… тошно тошно рыг-гниль… просто жуй… скажи себе… скажи себе я сказал… вкус жуй… вкус жуй ты ж хочешь жить а… скажи себе… скажи себе я сказал… это корова… да это корова… это бык… да это бык… что еще… это овца… да это овца… это курица… да больше вкуса… это свинья… да это свинья… это коза это заяц это кролик это собака… нипочем есть собаку… это кот это птица это котестптицу… это ворона… та самая клятая ворона… это грач это сорока это зяблик это перья это гусь браконьерский это павлин павлина не съесть павлин да можно есть это дрозд это синица это хаха это зуек хаха… разгадай-ка загадку жуёт ли зуёк зуёт ли жуёк… это королек… королек чьей страны?.. это чайка это утка это гусь это куропатка это голубь это индейка это собака опять это собачий сомик то есть хочу сказать кошачий сомик но и собачий сойдет… это треска это карп это селедка это рыба-кит это дельфин это кальмар это угорь это форель это лосось без мудрости [58] это чудище морское это омар это рыба-креветка это мидия это устрица это морская улитка это жемчужница это багрянка это пони это осел это мул это ослица это морская свинка это крыса это мышь это землеройка это соня это речная крыса это верблюд это лев это мартышка это тигр это лось это… придумать не могу… погоди, без вкуса просто ешь… это олень это олененок это трава это листья это масло это хлеб это клубень это затируха это каша это овсянка это грифон это дракон это крыс-мышь это тюлень это выдра это горностай это ну то другое это барсук это летучая мышь это белка это червяк это улитка это слизень это все птицы Ирландии они все в одном… это дикобраз это образдик это барсукот это зябливыдр это рыба-гусь это… не думай… это это это…

58

Лосось знания, или Лосось мудрости (ирл. An Bradan Feasa) – волшебная рыба, о которой идет речь в легендах о Финне Маккуле, она съела девять орехов всеведения, упавших в Родник мудрости с девяти священных деревьев; лосось получил все знания в мире, и тот, кто съест лосося, в свою очередь, обретет эти знания.

Нахер псина… блюй на себя… блюй на себя блев гниль. Нахер псина…

Ползун дорожный… идешь на руках, как малявка…

Спи-засыпай…

Елеход… вроде как утро…

Ляг… ляг тут… в лжи лежа… не лжи себе ха ах…

Спи-ляг… ляг-спи… спи-ляг… спи

Слышьте вы… эй вы сэр… слышьте слышьте вы… бросьте меня тягать… оставьте меня лежать тут… слышьте слышьте слышьте слышьте слышьте… чего не слышу меня… чего не слышьте меня… где голос… слышьте слышьте слышьте слышьте мистер мистер мистер мистер не подымайте меня… оставьте меня тут… не подымайте не подымайте… не на эту телегу слышьте слышьте слышьте слышьте слышьте слышьте слышьте это покойники… ну чего вы не слышьте… я не… едетелега… слезь ну же ну же двигайнуже… не двинусь… а ну-ка ну же еще… не этого желалось… все мясо на свете… ну же ну же ну же ну же ну же… спи-поспи легче спи-приляг и оно все уйдет… закрывай же глаза…

тянет мужик проснись…

отстань отстань… отстань…

слышь слышь слышь слышь слышь ну чего ты не слышь…

чего слова мои не слышны…

слышьмистер слышьмистер слышьмистер слышьмистер слышьмистер

слышь… слы… шшь… шшь…

Не клади…

Я не…

Не…

Из этих…

Не… гыхх…

Возись покажи им что можешь возиться

покажи им… покажи им… гыххх…

спи-поспи… поспи… слышь…

слышь ты мук ты осилишь…

можешь спать…

нужевозись… нужевозись… ну же ну же ну же ну же ну же ну же… глянь на меня… слышь нужевозись…

Глянь на меня! Глянь глянь глянь глянь…

гыхххах

не суть больше не суть…

не…

не суть…

VII. Свет

Она знает этого ангела по сновидениям и пытается улыбнуться нависающему над ней лицу, голос ангела, подслащенное молоко, оно возвращает к Саре. Голос произносит, тише, дочерь.

Она думает, вот и умерла.

Ее заставляют хлебать суп из фарфоровой кружки. Чья-то рука ведет кисейной тряпицей, это приятно лицу. Всего лишь тряпица, а придает осязаемости. Ощущается как твое тело, думает она, ты уверена, что умерла? Позднее те же руки помогают ей немощно усесться. Глаза пытаются собрать комнату воедино. Лиловый свет извне и пятно света лампы, что золотисто порхает по стене трепетногорлым зябликом, и она задумывается, откуда возникает подобная мысль. Вновь чувствует себя ребенком в чужом постельном облаченье. Рядом с ней эта уж-кто-она-там женщина говорит, тише, дочерь, тянется пяткой ладони, чтоб снять бремя с ее лица. Соскальзывает в сон, где хватается за юркие мысли, за подобие между этим ангелом и ее матерью.

Она знает, что ангелы присматривают за ее сном, просыпается и видит пятерых женщин, собравшихся в день-ясен вокруг ее постели, пять лиц не ангельских, а простых женщин, одетых в черное, кто они, ей невдомек. В комнате от их присмотра тесно. Она закрывает глаза, но женщины не исчезают.

Голос произносит, возрадуйся, дочерь, ты жива.

Она открывает глаза. У говорящей есть губы, они движутся, но у глаз нет выраженья. Тихонько подходит ближе другая женщина и протягивает ей зеркало, и она узнаёт эти руки, смотрит женщине в добрые глаза и принимает у нее зеркало и подносит к своему лицу понять, кто она есть, потому что, поди знай, всякое может случиться, может, ты заснула и проснулась кем-то другим, о таком ходят байки. Зеркало туманится ее дыханьем, и она думает, это мое дыханье, и вытирает зеркало, и явлено ей лицо и глаза – не ее глаза, не ее лицо, думает она, а призрак лица на теле, которое мертво.

Она роняет зеркало на постель, и доброокая женщина поспешно забирает его. Угрюмая женщина порицает. Пусть смотрит, пусть узрит лик собственного чуда.

Доброокая женщина говорит, как звать тебя, дочерь?

Она вперяется в эти лица. Как выложенные камни, все они различаются и при этом похожи, волосы коротко острижены у всех, кроме женщины с зеркалом, у нее они длинные, стянуты в пучок. Она думает, что хотела б сообщить им свое имя. Она б хотела сказать им, откуда она. Тянется за мыслью, но слов вылепить не может. Чует слова, но они не могут быть сказаны. Тут-то она и понимает, что язык ее в немоте и ни слова более ей не произнести. Третий голос говорит, отдыхай покойно, дочерь. Четвертый голос говорит, заговоришь, когда придет время. Угрюмая женщина обходит постель и забирает у доброокой зеркало. Говорит, посмотри на себя, дочерь. Он сказал, будет знак. Этот знак покажет истинное значение Его слов. Ты и есть тот знак. Ты чудо обетованное. Отец вернул тебя из мертвых.

И ночью, и днем голая ольха стучит в окно, словно прося, чтоб ее впустили, чтоб нашептывать свои мысли, быть может, о том, как и что здесь. Она думает: день, неделя, месяц в этой норке-спрятке, что оно означает, быть с этим людом и со странным их пересудом? Просто кивай в ответ на все, что тебе говорят. Суп постоянен. Ни разу ты не замерзла. Тут куда лучше, чем на дороге. Она подается с постели в сторону и видит у двери свои сапоги. Лучше пусть на всякий случай будут.

Смотрит, как дни насыщаются долготою и цветом, и чувствует столько сил, в ней растущих, всюду, кроме глотки. Развеивает думы свои до той же тишины, что царит в доме, хотя ранними утрами и по вечерам стены доносят до нее голоса в молитве. Порой она воображает, что их голоса собираются, чтоб осудить ее, все грехи, какие ты натворила, и угрызенья, какие есть у тебя из-за того, что случилось, и отчего это ты жива, а остальные мертвы? Иногда она думает, это голоса тех самых мертвых, и сколько б ни пыталась ты забыть, мертвый человек грузом привязан к тебе. Бо верно же, что всякому умершему человеку есть что тебе рассказать?

Быть может, и к лучшему, что ты не говоришь, думает она. Значит, не можешь им ответить.

Вечер напускает в комнату перепутанную тень дерева. Дверь отмыкают, и входит женщина. Судя по очерку и поступи, та, которая добрая, принесла свет. Грейс прикидывается спящей, хотя тайком подглядывает, как добрая берет лампу и отвинчивает емкость с керосином, подливает из жестянки, вкручивает фитиль обратно. Затем чиркает спичкой и чертыхается, роняет горящую спичку и сосет палец. Оборачивается к Грейс. Прости меня, дочерь, говорит она. Лукавый таит свой раздвоенный язык в огне, чтоб напоминать нам, что он всегда тут как тут.

Грейс вперяется в лампу, а та фыркает дымом.

Женщина говорит, ты этой ночью опять кричала во сне. Пришлось тебя успокаивать. Пришлось мне зайти в дом и лечь рядом с тобою на пол. Ты кричала так, будто вторую смерть свою повстречала.

Эк слова женщины проникают вглубь и потрясают ее.

Стало быть, я точно мертва, думает она. А это наверняка чистилище. Вот почему дверь держат запертой.

Она пытается вспомнить прошедшую ночь, но кажется, будто ночи черны, словно потайная рука выплеснула из сна все грезы. И только тут осеняет ее, мыслью из глубины, какая содержит в себе нечто несказанное, не греза вовсе, а тень-очерк, не что-то во сне увиденное, но то, что случилось, что она сделала, как подымается оно и, словно змея, все ближе. Отшатывается на постели она, и женщина берет ее за руку, говорит, успокойся, дочерь.

Она кричит на женщину, чтоб держалась от нее подальше, что это в комнате смерть, а не лукавый, но ни звука из ее уст не доносится.

Позднее эта женщина говорит ей, знай меня как Мэри Ишал, оттуда я родом [59] . Есть доброта в том, как она поправляет одеяло. Лицо ее и руки – совершенной бледности, думает она, кожа почти безупречна. И пусть есть под ногтями у ней грязь, это руки мягкие, добротной породы. Она б хотела, чтоб Мэри Ишал никогда не уходила, размышляет, куда девалась та женщина, угрюмая, с лицом, не выражающим никакого прощения. Мэри Ишал, кажется, всего на несколько лет ее старше, а все ж сестра и мать. Она хочет спросить ее, где находится, монастырь ли это какой или тюрьма, или, если это и впрямь чистилище, поди знай, что с тобой может случиться.

59

Iseal (ирл.) – букв. «низкий», «низинный»; топонимов с названием An tOilean Iseal (букв. «низкий остров») в Ирландии по меньшей мере три, в графствах Корк, Голуэй и Майо.

Мэри Ишал говорит, Отец зайдет повидать тебя завтра. Вскоре после того, как ты появилась, ему пришлось уехать в Дублин. Он тебя и привез.

Она моргает на женщину. Хочет спросить, кто придет меня повидать? Священник? Лекарь?

Мэри Ишал говорит, он заглянет посмотреть на свое чудо. Говорит, молва идет.

Мэри Ишал говорит, и глаза у ней блестят. Она прижимает руку Грейс к груди. Говорит, Отец сказал, он дарует нам знак, что явит истинное его постижение Бога. И так и получилось. Мы направлялись в селенье чуть к югу отсюда, и тут Отец велел кучеру остановиться. Слез наземь и двинулся вперед… голос у ней осекается, словно зацепился за крюк. Она глубоко вдыхает. То было погребальное поле, говорит она. Отец двинулся к нему, и тогда-то снизошел на него свет, и мы все его видели, свет с небес, словно столп, и Отец миновал могильщиков, пока те снимали с труповозки покойников одного за другим, и все они замерли и смотрели, как Отец шагнул в яму, один грешник-могильщик велел ему вылезать, что в яме полно народу, поумиравшего от горячки, и тут-то Отец опустился на колени и нашел среди мертвых тебя, и сказал, что сила Господня достигла тебя, потому что ты дала ему знак, и он распознал этот знак и взял тебя в руку свою, и тут ты воскресла.