Больно только в первый раз

Я не хочу знать ее имя. Ничего больше знать о ней не хочу!

— И где она сейчас? — спрашиваю я.

— Я не знаю, где она сейчас, — чеканит Расул. — Мы больше не общаемся.

— И что? Тебе стало некого трахать?

Больно сжав мой локоть, он как ребенку мне выговаривает: — Ты сейчас пытаешься оскорбить меня или себя?

— Это взрослые отношения. Секс полезен для здоровья!

Он закипает. Раздражается. Кажется, впервые за этот вечер.

Мне это не свойственно… вести себя вот так. Но мои гормоны похожи на эпицентр хаоса.

— Я не предлагаю тебе секс. Нам и без него хорошо! — говорит Расул гневно.

— Если захочу это проверить, позвоню!

Я вырываю руку.

Он напрягает скулы.

Следит за мной, положив на талию руки.

Я разворачиваюсь на пятках и скрываюсь за калиткой дома, быстро стуча каблуками по расчищенной дорожке.

Глава 45

Полина

— Ты наконец-то научилась от мужчин принимать подарки? — с иронией замечает Марина.

Я касаюсь пальцами бриллиантовой сережки у себя в ухе, не в восторге от того, что подобную тему мачеха подняла в машине. Мы на заднем сиденье, и, несмотря на то что тихо работает радио, отцовскому водителю отлично нас слышно.

Я знаю его с пятнадцати лет, он как член семьи. Обсуждать при нем моих «мужчин» — все равно что обсуждать при нем мои первые месячные.

— Очень полезный навык, да? — возвращаю ей иронию.

С удовольствием замечаю, как она делает пресный вид и проверяет время на своих золотых часах.

Под шубой мою грудь холодит комплектный кулон. Он почти в ложбинке.

Новые украшения — это первое, что Марина заметила на мне сегодня вечером. Подарок, который на самом деле меня вынудили принять. В формате ультиматума, и я только на секунду усомнилась, что… он блефует. Только на секунду, ведь прекрасно знаю, что прямолинейность — второе имя Расула Алиева.

Все его поведение с тех пор, как он объявился, — постоянные ультиматумы, и если кто-то мог этого не разглядеть, то этот кто-то точно не я.

Сегодня я не раздражаюсь из-за этой бескомпромиссности только потому, что не у дел!

К тому же преследует мысль, что наши с Денисом Рашидовичем планы на вечер совпадают, ведь он тоже собирался посетить мероприятие, на которое мы с Мариной направляемся.

Юбилей одного из лучших в городе ресторанов. Владелец — друг юности моего отца. Когда-то они дружили семьями, я была совсем маленькая, а потом родители развелись, и общение само собой сошло на нет. Но то, что Галицкие так хорошо знали мою мать, всегда вызывало особые эмоции в душе. Ведь они знали ее, вполне возможно, ближе, чем я.

Сегодня на этот счет я тоже не думаю, даже когда вижу Бориса Галицкого на входе.

В ресторане огромный праздник.

Людей море. Очень много лиц, в которые я всматриваюсь то ли машинально, то ли целенаправленно. Вот это действительно раздражает, а все остальное — мелочи.

Марина находит стол, за которым уже присутствует ее подруга с мужем. Абрамов тоже. На его взгляды мне плевать, но их становится столько, что мне все же надоедает.

Я покидаю стол минут через сорок без объяснений, потому что за голосом ведущего, который общается с залом через микрофон, все равно ничего не слышно.

В зоне открытой кухни шеф готовит некоторые блюда из нового меню. Официально оно начнет действовать завтра, а сегодня дегустация для гостей, и я некоторое время наблюдаю за слаженной работой поварской команды. Это даже затягивает.

В конечном итоге я нахожу себе место за барной стойкой, где, забравшись на стул, прошу бокал шампанского.

Я была настоящей пружиной эти дни, раз золотые пузырьки так размягчают мне колени. И это приятное волшебство гаснет, когда над ухом я слышу вопрос:

— Ну что, еще не созрела для нормального мужика?

Я отстраняюсь медленно, чтобы не доставить Абрамову удовольствия своим спонтанным испугом.

Он с усмешкой изучает мое кожаное платье на бретельках, его вырез, мои колени.

Мне стоило лишь раз попробовать выпустить в него стрелу, чтобы это стало привычкой!

— Мне, наверное, не дано, — говорю ему. — А вы все еще ждете?

— Не надо выкать, — поправляет он. — Я тебе, кажется, уже много раз говорил. На «ты». Не бойся.

Его снисходительный тон словно призван меня разозлить, и это работает. Ему удается вызвать у меня эмоции, хоть я их и прячу.

— Вы что-то хотели? — делаю я акцент на первом слове.

Его губы становятся тоньше. Он обхватывает мою руку над локтем, говоря:

— Пошли потанцуем.

— Не могу, — продолжаю глумиться я. — Ноготь сломала, — привожу издевательскую причину.

Я ощущаю, как тиски на моей руке становятся жестче.

— Отпустите, — дергаю руку.

— Я сказал, на «ты», — давит он. — Я жду.

Мой пульс подскакивает. Его подгоняет легкий страх, который я чувствую в ответ на ледяной холод в глазах этого мужчины.

— От-ва-ли, — выполняю его просьбу.

Проговариваю в лицо, а руке почти больно…

Широкая, обтянутая черной толстовкой спина вклинивается между нами, и ее появление полная для меня неожиданность.

В этот раз я дергаюсь. Вскидываюсь, а потом тяну носом воздух…

— Отвали, тебе же сказали, — слышу приглушенный музыкой голос Расула. — Ты медленный или как?

Он кладет руку на стойку, проводя таким образом жирную черту.

Я смотрю на его профиль, а Расул не сводит глаз с Абрамова, чеканя резкие слова.

— А если нет? — цедит Абрамов. — Побьешь меня, орел?

Мое сердце и без того колотится, а в ответ на эту провокацию — еще живее, хоть и знаю, что она не сработает…

— Нет, — бросает Расул. — Она тебя ударит, — мотает в мою сторону головой. — Взболтает яйца, она знает пару приемов. А если тебе будет мало, то добавлю я. Только если я добавлю, от тебя вообще нихуя не останется.