Бородинское поле

русские, а и наши союзники?
– сказал конгрессмен.

– Наплевать! И на тех и на других.

Ответ генерала обескураживал даже Оскара. На

подобные "идеи" и возражать неприлично. Но Бен решил

поддержать своего кумира, заметив:

– Нам бы Моше Даяна в министры обороны. И тогда все

было б о'кей!

– Нет, мой мальчик, ты заблуждаешься, - мягко сказал

Оскар. Он хотел продолжить свою мысль, но генерал перебил

его: - С Кубой в шестьдесят втором мы допустили ошибку.

Нужно было бомбить, оккупировать. С Кастро можно было

покончить в один день. Как с Доминиканской республикой, где

мы наплевали на наших союзников. Против нашего вторжения

в Доминиканскую республику выступила вся Европа - Франция,

Норвегия, Голландия, Бельгия, Дания, Италия. Ну и что? Мы

знаем цену этим союзникам. С нас было достаточно

поддержки Организации американских государств. Нас

поддержала Бразилия. А что было бы, если б вовремя не

устранили президента Гуларта? А? Представляете? Бразилия

могла быть коммунистической. Куба - это коммунистическая

зараза. Да, да, она может заразить весь континент. С Кубой

надо кончать.

Он говорил так, словно судьба Кубы зависела от него.

– Куба не Доминиканская республика. За ее спиной стоят

русские, - напомнил Оскар.

– Я не понимаю вас: русские, русские! Почему мы их так

боимся?
– горячился Перес.
– Мы защищаем интересы нашей

безопасности.

– Этот довод убедителен для вас, генерал, но не для

русских, - решительно возразил конгрессмен. Безрассудный

экстремизм Переса его раздражал. - Мы взяли на себя

незавидную роль мирового жандарма. Русским, естественно,

это не нравится. В отличие от нас они поддерживают

национально-освободительное движение.

– По какому праву? - с нервной хрипотцой в голосе

выдавил из себя Перес, уставившись на конгрессмена.

– Вероятно, по тому же праву, по которому мы

поддерживаем самые реакционные режимы в разных частях

света, - совсем спокойно ответил Флеминг-старший.

– У нас там есть жизненные интересы, - как бы между

прочим заметил Оскар.

– Интересы монополий, - уточнил конгрессмен.

Постепенно он втягивался в спор и уже не в силах был

остановиться. Продолжал: - Мы не хотим трезво смотреть на

мир, на то, как он ежечасно меняется. Колониальная система

лопнула. Диктатура режимов изживает себя. Социализм,

вопреки нашим желаниям, привлекает все больше

сторонников. Народы тянутся к социализму, а мы, взяв на себя

роль мирового жандарма, становимся на их пути, начинаем их

душить. Имеем ли мы на это право - вот вопрос?

Конгрессмен обвел всех присутствующих спокойным

открытым взглядом, в котором сочетались искренность и

доверчивая откровенность. Наконец глаза его встретились с

удивленными холодными глазами генерала.

– Это что-то новое, мистер Флеминг, - глухо сказал Перес.

– Вы забываете, что не русские, а мы, американцы, оказываем

помощь слаборазвитым странам, мы их кормим и потому

имеем полное право хотя бы на благодарность.

– А те, кому мы отказываем в помощи, обращаются к

русским, и они их поддерживают, - парировал конгрессмен.
– У

русских не было колоний.

– У нас тоже не было колоний, - опять встрял в разговор

Бен, решив, что он обязан поддержать генерала.

– Колоний не было, но мы в свое время получили из той

же Африки живой товар - рабов, мой мальчик, - сказал Оскар.

– Мы готовы возвратить Африке этот товар, даже с

лихвой. Мы брали дикарей, а можем вернуть цивилизованных,

чернокожую элиту. - И широкая улыбка расплылась по

самодовольному лицу генерала. Потом эта улыбка исчезла в

одно мгновение и то же лицо сделалось каменным, а глаза

холодными и колючими. Глядя на Флеминга-старшего, он вдруг

сказал: - А вообще, я не понимаю, почему некоторые наши

конгрессмены питают странную симпатию к русским и готовы

оправдывать все их действия, даже направленные против

интересов нашей собственной безопасности.

В его словах и во взгляде звучал вызывающий вопрос,

относящийся к Флемингу-старшему. Конгрессмен не спешил с

ответом. По добродушному лицу его пробежала тихая,

безобидная улыбка, а светлые глаза оставались задумчивыми

и грустными. Заговорил медленно, растягивая фразы и делая

паузы:- Видите ли, генерал, я смотрю на вещи трезво и лишаю

себя удовольствия националистических эмоций, подвергая

себя тем самым известному риску. Но зато совесть моя чиста...

Русские выиграли жестокую войну ценой неимоверных жертв.

Сейчас они одерживают еще одну победу: они выигрывают

мир. Русские в отличие от нас реалисты. Они трезво смотрят

на мир. Мы же делаем ставку на конфронтацию и не хотим

понять, что у нас нет шансов на победу даже не в ядерной, а в

обычной войне. Я имею в виду обычную войну в плане чисто

теоретическом, потому что на практике она непременно

перерастет в ядерную и вызовет всемирную катастрофу, где не

будет ни победителей, ни побежденных.

– Но почему вы решили, что у нас нет шансов на победу?

– стремительно перебил генерал, а про себя он уже твердо

решил, что конгрессмен Флеминг, несомненно, "красный", во

всяком случае, не патриот.

– На основании уроков минувшей войны, генерал. Русские

победили Гитлера потому, что они были правы. Они были

жертвой агрессии, а жертва агрессии в моральном отношении

всегда сильнее своего врага, потому что правда и право на ее