Бородинское поле

истории Маймонида, Спинозу, Маркса, Эйнштейна, многих

деятелей искусства и такую долю лауреатов Нобелевской

премии в области наук, искусств и гуманитарных знаний, какая

не достигнута ни одним народом на земле.

– Еще бы: сами себе даем Нобелевские премии, - опять

бросил реплику Виктор, и Бен грубо оборвал его:

– Перестань!

А Герцог все продолжал:

– Однако группа стран, опьяненная чувством власти, в

результате автоматического большинства приравняла

высокомерным образом сионизм к обсуждаемому вопросу.

– Надо считаться с большинством, - снова сказал Виктор,

и эти его реплики уже вывели Бена из себя.

– Да замолчишь ты наконец!
– прикрикнул младший брат.
–

Своими дурацкими репликами ты мешаешь слушать

историческую речь!

И до уха Виктора долетели слова Герцога:

– Сионизм является одним из наиболее трогательных и

конструктивных национальных движений в истории

человечества.

– Браво, Герцог, браво! - не утерпел Бен, вполголоса

выкрикнул, вызвав на лице брата веселую улыбку. А Герцог

продолжал со все нарастающим накалом:

– Гнусные обвинения сионизма, с которыми выступали

здесь арабские представители, могут создать у Ассамблеи

неправильное впечатление... Об уровне гуманности нации

можно неизменно судить по ее поведению в отношении

еврейского населения...

– А почему не в отношении негров?
– молвил Виктор. На

этот раз Бен смолчал, а Герцог все еще накалял самого себя:

– Эта вредная резолюция должна прозвучать сигналом

тревоги для всех достойных людей в мире. Еврейский народ,

играя роль лакмусовой бумаги, никогда, к сожалению, не

ошибался. Последствия этого постыдного шага действительно

страшны. По этому вопросу мир, как он представлен в этом

зале, разделился на хороших и плохих, добрых и злых,

человечных и бесчеловечных. Мы, еврейский народ, запомним

на века нашу благодарность тем нациям, которые при

голосовании отказались поддержать это вредное

предложение... Для нас, еврейского народа, эта резолюция,

основанная на ненависти, неправде и высокомерии, лишена

какой-либо моральной или юридической силы. Для нас,

еврейского народа, это не более как клочок бумаги, и мы к ней

так и будем относиться.

– Потрясающе!
– сказал Бен.
– Бесподобно, гениально.

– А как же устав ООН? - спросил Виктор. - Решения

Генеральной Ассамблеи, как я понимаю, обязательны для всех

членов ООН и имеют юридическую силу.

– Да что ты понимаешь?! Какая там сила, устав! -

нервозно возразил Бен. Он ликовал.
– Вот сила - убедительная,

аргументированная, страстная речь представителя великого

народа!

– Откровенный цинизм никогда не был признаком силы.

Так что ты не прав, Бен.
– Тон у Виктора мягкий, дружелюбный,

и он сбивает ярость и нетерпимость брата.

– Нет, Виктор, я всегда прав. Речь Герцога заставит при

голосовании многих одуматься. Это грозное предупреждение.

И в это время с трибуны до них донесся спокойный голос

представителя ни Виктору, ни Бену неизвестной Дагомеи

господина Аджибаде:

– Дагомейская делегация хотела бы с самого начала

решительно осудить и заклеймить эту неприглядную тактику

проволочек, направленную на то, чтобы заставить нас

поверить в то, что сионизм вдохновляется и организуется

благочестивыми ангелами, которые преследуются и рассеяны

по всему свету и которых хотят любой ценой собрать вместе и

спасти от несчастий. Присоединиться к подобным

утверждениям означало бы проявить невежество и

легковерность.

Первое время Бен опешил и не знал, что сказать. Он

смотрел на брата растерянно, точно от него ждал поддержки.

Какая наглость: негр смеет говорить о невежестве! Виктор

прочитал мысли брата и молча усмехнулся. Тогда Бен сквозь

зубы процедил, гневно сверкая глазами:

– Вот оно, наглядное большинство дикарей.

– Твоя реплика, Бен, наглядный пример расизма и

расовой дискриминации.

Бен не успел ответить брату, так как слово было

предоставлено представителю США Мойнихэну. Виктор

подумал: "Конечно же Мойнихэн будет защищать Израиль и

сионизм уже потому, что он еврей". Бен просто возликовал: он

знал развязную манеру этого американского дипломата и

считал, что вот он-то уж не оставит камня на камне от проекта

резолюции, он-то будет громить ее авторитетом великой

державы, которую он представляет в ООН. Оба брата не

ошиблись. Уже в самом начале своей речи этот

самонадеянный круглолицый господин категорично возвестил:

– Соединенные Штаты с этой трибуны заявляют

Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций и

всему миру, что они не признают, не согласятся и никогда не

примирятся с этим позорным актом.

Слова эти вызвали недоумение Виктора: и Герцог и

Мойнихэн именем своих государств не желают считаться с

уставом ООН, который они обязались соблюдать. Выходит,

устав писан не для них. Какая уж тут дипломатия! Речь

американского представителя и по форме и по содержанию

казалась дубликатом речи представителя Израиля. Она была

длинная, со странными экскурсами в историю, которые

звучали совсем неуместно и неубедительно. Истерические

выкрики щедро пересыпались грубой бранью и угрозами, так

что Виктор чувствовал неловкость и стыд: ведь оратор говорил