Братчина

— Вы не в свои сани не сядете, — сказал Белкин. — Белорусам это не свойственно.

А он тоже все замечает, наш исполнительный директор. И главное, не крадет из сейфа доллары. Кому, кстати, они принадлежали — редакции или Петрову?

— Кому надо, — сказал Белкин. — Вы закусывайте, закусывайте. Где еще такие трепанги найдете.

Да, трепанги, черт бы их подрал. Зря я сюда приперся. Но и не пойти нельзя. Случись что, кто будет «Лиру» выпускать? Незаменимых людей у нас, конечно, нет, но ведь обучить надо человечка, воспитать.

Под эти размышления я тяпнул еще одну рюмку, а там и третью.

— Что-нибудь случилось? — спросил Алексей.

— Худшее уже позади, — вздохнул я. — Девяностые пережили, может, и в нулевые выживем.

— Сейчас все наладится, — уверенно сказал Белкин. — Тем более с Михаилом Ивановичем. Он в администрации во все кабинеты вхож.

— И Казаков, если надо, поддержит. Он ведь не последний в нынешней вертикали власти.

— Один из первых! В Карловых Варах, говорят, отель купил.

— Зачем ему Карловы Вары? — удивился я.

— Суставы... Да и деньги куда-то вкладывать надо. Я у него многому научился.

Судя по всему, у нашего Алексея большие планы на жизнь. Как его отчество?

— Михайлович, — сказал Леша. — Но вам можно просто Алексей. Давайте выпьем.

Мы сами себе налили в рюмки и выпили. В застолье всегда найдется понимающий человек, я это знал по опыту.

— Что будем делать с Кроликовым? — спросил Алексей, закусывая гребешком.

— Работать, — сказал я.

Есть гребешок мне не хотелось. Можно и ветчиной обойтись.

— Это пока, — искоса посмотрел на меня Белкин. — Но придет время...

Хорошо, что оно еще шло, это время. Хуже будет, если остановится. Я это тоже знал по опыту.

Застолье уже вошло в ту стадию, когда можно было не только пить все подряд, но и уйти по-английски. Я выбрал второе.

8

Петров появился в редакции на третий день после юбилея. Выглядел он не блестяще.

— А что ты хочешь, — сказал Кроликов, когда я поделился с ним своими наблюдениями. — Мы в Смоленске тоже не сачковали, но здесь юбилей. Как говорится, сам Бог велел.

И он был прав, мой шеф-редактор. Догадывается ли он о тучах, сгущающихся на нашем горизонте?

— Конечно, — сказал Кроликов. — Но пока будет Рыбин, буду и я. А у них ротация еще не скоро.

— А она будет?

— Естественно. Это же контора, причем крупная. Целых два государства окучивает.

Я уважительно покивал. Человек знает не только свое место, но и цену. А я вот оценить себя не могу. Впрочем, не мог и раньше. Сей недочет от недостатка воспитания или чего-то еще?

— Рождения, — посмотрел на меня из-под очков Кроликов. — Но заморачиваться на этом я тебе не советую. Газета худо-бедно выходит, зарплату платят, на юбилеи зовут. Что еще надо?

— Я тоже хочу на юбилей, — выглянула из-за монитора компьютера Тамара.

— Тебе еще рано, — погрозил ей пальцем Кроликов. — Пигалица тридцатилетняя.

— Уже тридцать два, — показала ему язык «пигалица».

Я никак не мог вычислить градус их отношений. У обоих семьи с детьми. Причем Кроликов за свою половину держался двумя руками, это видно невооруженным глазом. Тамара держалась за своего слесаря одной рукой, но бросать его пока не собиралась, это тоже было видно. А разговаривают при этом как много повидавшая парочка. Наверное, и здесь я отстал от жизни.

— Ничего ты не отстал, — сказал Кроликов. — Разве это возраст — пятьдесят лет? Детский сад.

— А мне кажется, что жить до пятидесяти нет смысла, — спряталась за монитор Тамара. — Тут бы сорок переползти.

— Ну, сорок все переползают! — засмеялся Алексей. — Я их даже не заметил.

— У мужиков по-другому, — сказала верстальщица. — Говорят ведь: сорок лет — бабий век.

— А в сорок пять баба ягодка опять! — подмигнул мне Кроликов.

— В сорок восемь бабу бросим, — кивнул я.

— Вот! — выглянула из-за монитора Тамара. — Писатель знает!

— Знает, но не всё, — снова подмигнул мне Кроликов. — Наша Дума на этот счет выпустила специальное постановление. В пословице цифра сорок заменена на пятьдесят. В пятьдесят пять баба ягодка опять. Ну и про сорок лет то же самое.

В комнате установилась тишина. Народ задумался.

— Нужно провести презентацию нашего приложения, — нарушил я это состояние интенсивной трудовой деятельности. — Пожелание руководства.

— Какого руководства? — снял с носа очки Кроликов. Он это делал в исключительных случаях.

— Газетного, — пожал я плечами. — Петров уже распорядился о помощи.

— Какой помощи? — Кроликов вдруг стал непонятливым, что тоже с ним бывало крайне редко.

— Людей даст для пиара, — растолковал я. — Столы мы и сами накроем.

— Накроем! — поддержала меня Тамара.

Сейчас можно было разглядеть сразу обе ее длинные ноги. Я и принялся их разглядывать. А вот Кроликову было не до ног.

— С местом проведения презентации определились? — осведомился он.

— Дом национальностей.

— Ой, хорошее место! — обрадовалась Тамара. — Я там один раз была!

— Зачем? — спросил я.

— На какой-то тусовке, — стала вспоминать девушка. — С Ирой. То ли она пригласила, то ли ее.

Когда она вспоминала, юбочка на ее ногах задиралась больше, чем надо, мне это нравилось.

— С какой Ирой? — спросил Кроликов.

— Моей, — удивленно посмотрела на него Тамара. — Вы же сами говорили, что она лучшая секретарша.

— Ах, с Иркой! — вспомнил Кроликов. — Что она, кстати, сейчас делает?

— Ждет, когда вы ее к себе позовете, — пожала плечами верстальщица. — В Апрелевке работы нет, сами знаете.

Да, у них до меня была какая-то своя жизнь. И похоже, бурная.

— Ну, если Петров хочет, можем провести презентацию, — побарабанил пальцами по столу шеф-редактор. — Я, правда, выступать не люблю.

— Мы сами выступим, — сказала Тамара. — Правда, Алесь?

Она одернула юбочку и уехала вместе с креслом за свой стол.

— Найдется, кому выступить, — буркнул я. — Дело нехитрое.