Брелок желаний

Первым делом он, разумеется, занялся видеонаблюдением. Для человека с его подготовкой, взломать городскую сеть камер было проще, чем сварить пельмени. Кроме навыков устранения людей, Боб обладал и весьма специфическим образованием, позволяющим проводить хакерские атаки, на фоне которых большинство фильмов про киберпанк выглядели как обучающее видео "Windows для пенсионеров". В этой сфере он чувствовал себя как рыба в воде — только рыба была акулой, а вода — секретной сетью ФСБ.

Он просмотрел терабайты видеозаписей, так много, что у него начала дергаться бровь и снились камеры даже при выключенном мониторе. На весь этот заплыв по цифровой Москве ушла неделя. И вот — прорыв. Камера на углу соседнего здания запечатлела персонажа, чей внешний вид сразу вызывал желание посадить его за что-нибудь, даже если ничего не произошло. Он подошёл к тому самому месту, где сбили Пайку, задержался чуть дольше остальных прохожих, присел на корточки, поднял нечто, ловко сунул в карман и, оглянувшись, ускользнул прочь. Его движения были характерны для человека, который точно знает: под ногами не просто фантик, а предмет, из-за которого ему, возможно, прилетит с орбиты.

Бобби выдохнул. След есть. Теперь задача: проследить за ним, вычислить, кто он такой и где водится. Камеры послушно вели его до офиса — обычного на вид, но, как выяснилось, филиала Смоленской фирмы по производству пластиковых окон и сопутствующей фурнитуры. Тут всё стало подозрительно похожим на судьбоносное совпадение. Где-то в журнале охраны лофта ранее уже мелькало название этой фирмы. Боб вгрызся в журнал посетителей — и да, всё сходилось: персонажа звали Матвей Смирнов, а по паспорту он, конечно же, был прописан в Смоленске. Этого ещё не хватало.

Следующие пару часов Боб водил его по городу, как мышку по лабиринту — работа, перекус, снова работа. А потом — неожиданный поворот. В офисе случилось нечто. Боб заинтересовался и, естественно, вломился в информационную систему Следственного комитета, где узнал: санитары вынесли с того самого офиса на носилках владельца фирмы. Без признаков жизни, как говорится в отчётах. Сердечный приступ или что похуже. Но главное — объект, то есть Матвей, остался жив и цел.

Боб особо не стал придавать значения инциденту — мало ли, у кого какие понедельники. Камеры показали, что вскоре после происшествия Смирнов сел в “Ласточку” и направился на родину. Это подтвердило: пора переключаться на Смоленск.

Смоленск, конечно, не Москва. Здесь камеры не дремлют — они спят. Сеть видеонаблюдения в городе напоминала зубы старого пирата: кое-где отсутствует, кое-где шатается. Однако Боб не унывал. Ему хватило пары кадров с вокзала, чтобы отследить, как Смирнов пересаживается в маршрутку и доезжает до улицы Нормандия–Неман. Название звучало громко, почти как победа, но на деле напоминало дорогу в никуда, выложенную асфальтом времён Куликовской битвы. Там, среди одинаковых девятиэтажек, след терялся.

Но у Боба был козырь — паспортные данные. Он вычислил нужный дом, подъезд, подключился к камере, которая чудом работала, и начал наблюдать. День за днём. Утро — выходит, вечер — входит. Работа, дом, работа. Ровно, без отклонений, как будто кто-то ему сценарий выдал. Прошла неделя. Боб начал сомневаться, не ошибся ли он. Может, это всё не тот человек? Может, это просто задрот, случайно нашедший нечто чужое?

И вот, в самый момент разочарования, офис Смирнова сгорает. С огнём, дымом, приездами спецслужб и зрителями с телефонами. И кто стоит на остановке, наблюдая всё это, с мороженым в руке и лёгкой улыбкой на лице? Конечно, Матвей. Он жевал пломбир с таким спокойствием, будто наблюдает не пожар, а финал "Евровидения", и явно болеет против своего.

Боб напрягся. Он точно знал: если человек из Смоленска улыбается, когда горит его офис, а внутри жарятся его коллеги — этот человек не просто задрот. И не просто Матвей. А в Смоленске, как известно, даже погоде скучно.

Последовали несколько дней тишины. Смирнов не выходил. Потом, наконец, вылез — съездил к остаткам своего офиса, погрустнел, посмотрел на пепел, почесал голову и поехал обратно. Боб продолжал следить. Он не выпускал из поля зрения руки Матвея, ожидая, что вот-вот мелькнёт нечто знакомое. И оно мелькнуло.

Однажды, выйдя из парикмахерской, облачённый в новенькую одежду, купленную, видимо, по страховке или бонусной карте апокалипсиса, Матвей на несколько секунд продемонстрировал в руке тот самый брелок. Боб увеличил кадр, обработал его и тут же отправил изображение Пайке. Та позвонила моментально.

— Ты нашёл его?! — её голос дрожал от чего-то между шоком и восторгом. — Кто он? Где мой брелок?!

Боб выдержал эффектную паузу, немного издеваясь над её эмоциональным фоном.

— Матвей Смирнов. Город Смоленск.

Пайка замолчала, потом резко, как будто кто-то выдернул из неё всю лень:

— Мы срочно едем в Смоленск за моим брелком.

Боб потянулся к кофейной кружке, вздохнул и с тяжёлым сарказмом посмотрел в окно.

Смоленск. Прекрасно. Только этого ему и не хватало.

***

Я, Матвей Смирнов, никогда не считал себя идиотом. Во-первых, у меня аналитический склад ума. Во-вторых, подписка на научный YouTube канал. И в-третьих — коллекция книг, которые я не просто хранил «на всякий случай», а реально прочитал. Да-да, и “Капитал” Маркса, и “Бытие и время” Хайдеггера, и даже "Домоводство" 1987 года. Потому что я верю: интеллект — это когда ты можешь одновременно и микроволновку настроить, и Канта процитировать.

Вот с таким вот багажом знаний и идей я сделал то, чего не сделал бы ни один герой русской классики — я подстраховался. Потому что классики все как один — сначала напьются, потом влюбятся, потом стреляются и самоуничтожаются. А я — нет. Я загадал, чтобы если вдруг певица Пайка — та самая, с фиолетовой прядью, характером как у разъярённой ракеты «Сатана» и голосом, которым можно сверлить бетон, — решит выдвинуться в сторону Смоленска, то мой телефон зазвонил бы так, чтобы об этом узнал не только я, но и вся область. Чтобы даже голуби в районах на окраине взлетели с лавок от тревоги. Потому что в жизни, как в шахматах: лучше заорать «шах!» за три хода, чем потом искать свои яйца по полу в виде пешек.

И вот этот момент настал.

Утро началось стандартно. Я ел омлет, приготовленный мамой, а кот Григорий пытался выбить дверь в ванную, где кто-то — возможно, он же — накануне залил всё мыльной пеной и оставил следы от лап. Григорий — кот сложный. По национальности «ориентал». Он как бы с тобой, но в любой момент может уйти в монастырь, стать губернатором или священником. Его нельзя воспитывать — с ним можно только договариваться. Или подкупать ветчиной.

И вот пока я размышлял о великом и ковырял вилкой омлет, мой новенький, выпрошенный у брелка iPhone не просто зазвонил — он заорал. Так, что в соседнем подъезде заплакал ребёнок, на улице сработала сигнализация «Калины», а наша кастрюля с борщом вдруг вспенилась, будто в неё вселился древний демон.

На экране мерцало: ПАЙКА ЕДЕТ В СМОЛЕНСК.

Я застыл с вилкой у рта, как будто на ней была нанобомба, изготовленная лично Ким Чен Ыном. Это была не шутка. Не совпадение. Это тревога уровня «Собирай рюкзак и беги». Я встал. Медленно. Убрал вилку, погладил кота. Кот глянул на меня с выражением «ты опять всё просрал?» и продолжил вылизывать себе лапу. Настало время действовать.

Пункт первый — Порш Панамеро Турбо. Чёрный, как душа инспектора ГИБДД. С салоном, в котором пахнет успехом, деньгами и кожей, за которую кто-то в Италии поплатился жизнью. Я вышел, сделал шаг на тротуар и нажал кнопку. Машина появилась с таким звучанием, будто ангелы играют в настольный теннис гаечными ключами. Соседи переглянулись, бабка на лавке крестилась, а Григорий подошёл, мяукнул и уставился на фары — Ну вот, — как будто сказал он, — началось.