Бремя колокольчиков
Шрифт:
– Плохо это, Глебушка! И как ты всё время вляпываться умудряешься?
– продолжал отец Сергий.
– Да ладно, Бог не выдаст - архиерей не съест!
– бодрился отец Глеб.
– М-д а... архиереи Христа распяли... как всегда...
– запинаясь, пробормотал отец Вячеслав.
– Ох, бать, чо ж так развезло тебя вдруг? Ты ляжешь, может?
– забеспокоился отец Николай.
– Намальна... сидим!
– Ну, сидим, так сидим... А то, что нелюди, знаешь, Глебушка, был у нас в епархии один поп-философ местный. Так он такую теорию выдал. Говорит: есть - люди, есть - человекоподобные, а есть - человекообразные. Ну, нелюди тоже встречаются, но это -
– Люди - это как Мария наша из трапезной. Всю жизнь пахала, людей любит, а грехов толком и не знает... Человекоподобные - это, как мы. То есть говно, конечно, но подобие человеческое в нас всё-таки есть. Не чужды мы его... А эти, ну, настоятели крутые, владыки, депутаты и вся хрень, они - человекообразные. Ну, как обезьяны. То есть видимость человеческую сохранили, а внутри...ну, тоже одна видимость, м-да... Ну, за человекоподобие!
– Давай! Забавная философия! Образ и подобие, но не Божие, а так... человеческое...
– ухмыльнулся отец Глеб, выпив.
– Ладно, братия, вы сидите, а я пойду к себе лягу. Мне ещё за руль, до дому доехать надо хоть в ночи, - сказал, вставая, отец Сергий, - Коль! Ты здесь будешь?
– Да, только я шмотки свои заберу...
Протодьякон и отец Сергий вышли. Отец Вячеслав налил себе ещё...
– Я поставлю музычку, батянь?
– потянулся к магнитофону отец Глеб.
– Валяй, чё-нть наше, хипповое!
– Зоопарк пойдёт?
– Ну, это уже ваше, русское... Лучше б фирменное. Ролингов[131] [132],
1АГ)
например... Эх, помню мы с Борей и Майком выпивали на флэту в Питере, когда старец умер, и я из монастыря ушёл... Где-то в начале 80-х. Боря тогда в академическом храме тусил с семинаристами. Потом всех разогнали... Да, а Майк, мне больше нравилось, как пел... Ставь...
Вернулся, переодевшись Николай. Отец Вячеслав уже почти завалился на кровать. Играл Уездный город №[133].
– Чо слушаешь, Глебушка?
– Зоопарк. В 83-м песню записали. Я чуть позже в первый раз услышал, и казалось, что она про что-то далёкое, нездешнее, зарубежное, что ли? Богемное... А вот, послушай!
...Волосатыймалый торгует овец -
По этой части он спец
Он - главный компаньон коммерческой фирмы
Иисус Христос и Отец...
– Я из-за этих строчек потом не слушал эту песню - считал грехом, кощунством. А ведь и вправду оказалось, что всё это у нас - коммерческая фирма, а мы торгаши в ней. Да и вся эта песня - пророческая! Здесь главные слова: Каждый играет чужую роль! Вот и настало такое время, что все чужие роли играют в какой-то, как будто расслабухе. Но всем - плохо! Чужую роль играть плохо...
– Говорил мне старец: «Не женись! Не твоё! Будут скорби, что не вытянешь... В монахи тебе надо!» - а я не послушал... Как он помер - уехал обратно в Москву и не вернулся, а ведь знал!
– заголосил с кровати отец Вячеслав.
– Ну, блин, у вас чо? Поминки начались! Раскисли! Я не для того коньяк тырил, чтоб вы с него нытьё устроили!
Давайте-ка по рюмашке!– скомандовал протодьякон.
Выпили. Из магнитофона раздавалось ритмичное:
...Мы сидели с другом и пили вино
Занимались этим делом довольно давно...
Мой друг сказал: «Мы с тобою, Бодхисаттвы» [134] .
Я ответил: «Да, но нам пора в магазин» [135] ...
На этих словах отец Вячеслав неожиданно соскочил с кровати.
– Вперёд! В магазин!
– Ну, блин, начался сериал Восставшие из кельи, - сострил протодьякон, - есть же ещё, что выпить!
– Нет! Вперёд! Я за бутылкой - и домой!
– отец Вячеслав и впрямь начал быстро, хоть и пошатываясь, переодеваться.
– Его не остановишь... Пойдём, и мы умрём с ним!
– согласился Николай.
– Да! Вперёд - Бодхисаттва, к просветленъю - вперёд!
– заорал отец Глеб вместе с Майком и пошёл к себе переодеваться.
На улице оказалось, что отец Вячеслав идти совсем не может. Пришлось отцам взять его под руки с двух сторон.
– Бать, может сразу тебе тачку поймаем?
– предложил Николай.
– Нет! В ма-га-зин!
– Ну что с тобой поделаешь? Ногами двигай только, а то повис совсем...
В магазине к едва переставляющему ноги отцу Вячеславу подлетела
какая-то накрашенная и порядком подвыпившая бабища.
– Батюшка! Родненький! Куда ты делся? Пойдём к нам!
– и начала, отпихивая Николая, тянуть отца Вячеслава за рукав.
– Да?
– растеряно произнёс Вячеслав и, наклонившись к Глебу, прошептал, - Я не помню, кто это, я хочу домой!
Ничего прям уж удивительного в этом не было. Отца Вячеслава знал весь район. Служил он здесь уже лет пятнадцать. Ходил безотказно по всем требам. Денег брал - сколько дают, но никогда не просил, а у совсем бедных и не брал вовсе. Где-то после домашних крестин или освящения жилья мог и зависнуть по серьёзному, с ночёвкой. Мог что-то и не помнить...
Бабища отставать не хотела и на улице. Все призывы отвалить, она пропускала мимо ушей и голосила:
– Пойдём, батюшка! Не отпущу тебя!
Так, вчетвером, они подошли к дороге.
– Держи его!
– скомандовал протодьякон Глебу и стал голосовать. Машина остановилась. Баба заорала: «Не пущу!» и дёрнула едва стоявшего на ногах Вячеслава. Глеб не удержал его, и тот повалился прямо на машину. Выскочил водитель.
– Вы чо? 0*уели? Он мне машину поцарапал!
– Успокойся мужик! Всё нормально! Ничё он тебе не поцарапал! Ты давай не борзей, а то я тя сам поцарапаю!
– ответил Николай, пока Глеб с бабищей поднимали Вячеслава.
– Сам никогда не выпивал, что ль? Забирай его - заплатим, или езжай!
– Ну да! Буду я такую пьянь забирать!
– Как ты разговариваешь! Это - батюшка!
– заорала баба.
– Да мне хоть чёрт! Отошли от машины моей!
Стало ясно: если не отделаться от бабищи - ничего не получится. Николай наклонился к ней и что-то прошептал на ухо. Та неожиданно побледнела и быстро свалила.
Остановилась ещё одна машина. Г леб договорился с шофёром и заплатил вперёд.
– Давай, Бодхисаттва! До завтра!
– захлопывая дверь, попрощался Николай.