Бремя колокольчиков

– Я, вашу мать, что, Достоевский, чтобы считать, что красота спасёт мир?!
– и с этими словами он запустил тяжёлый кулак прямо в гущу толпы наотмашь. Ещё пару резких ударов - кто-то ойкнул, и толпа отринула.

Довольные Глеб с Дикобразом шли по переулку возле Чистопрудного бульвара. Бутылки едва торчали зелёными горлышками из карманов длинного Димкиного плаща.

– Та-а-а-к... А ну-ка стоп, чмошники! Чё за дела?
– произнёс коренастый коротко стриженый парень в спортивном костюме типа Адидас.

Друзей окружила группа гопников.

– Вас мама стричься не учила? А на руки что, блядь, нацепили, как девки? А? Не слышу ответа?!

– Ребят, да вы что? Мы местные, я живу тут рядом, - попытался договориться Димка.

– И чо? Я не понял? Ты от того, что живёшь рядом, можешь, как говно по Москве ходить?
– раскочегаривался главный гопник, - нормальные пацаны в армии, в керзачах дрочат, а вы на хрена такие нашей, блядь, стране нужны? Не, ну если вас школа и комсомол не научили, то мы, блядь, научим.

– Ребят, хотите выпить? У нас портвейн есть, возьмите бутылку, да и разойдёмся, ну чо вы? Все ж русские люди!
– сделал свою попытку примирения Глеб.

– Чо, ханурик? Какой ты, нах, русский, а? Да ты ваще урод, вас убивать надо, понял?! Винище ты и так отдашь, блядь, и бабло. А потом мы вас обреем и Родину, мать вашу, любить научим!...

Тяжёлая бутылка грохнула об асфальт чуть в стороне. Гопники на секунду опешили, но и этого хватило, чтобы вырваться из кольца. Глеб уже на бегу сообразил, что это Дикобраз бросил бутылку портвейна, чтобы отвлечь любителей Родины.

Дикобраз с Глебом неслись в сторону метро. Вбежали - снова звон бьющейся бутылки, когда перепрыгивали через турникеты. Заливистый свисток контролёрши. Бегом вниз по эскалатору и быстро в вагон. Отдышаться. Ни ментов, ни гопников в вагоне нет. Ушли...

– Вторую то ты тоже специально грохнул?
– спросил Глеб, когда они шли переулками, выйдя из метро на следующей станции.

– Не-е, выпала...

– Оно жаль, но вишь, как хорошо: я две в рюкзак спрятал - а ты в карман, но и то, и другое к месту оказалось!

– Это значит, что мы на правильном пути!
– заключил Дикобраз, когда они заходили в тихий дворик Дворца бракосочетаний, где собирались распить спасённый портвейн.

– Вот интересно, не мог же этот твой Масёл, он ведь же такой же жлоб, как эти... читать Фёдора Михайловича. Это было бы оскорблением его дикого дворово-криминального принципа. А про красоту, что мир спасёт, слышал... И как-то даже по-своему реагирует, - рассуждал Глеб, откупоривая бутылку, - забавно! Ящик типа смотрит, а там ещё всё цитируют и Достоевского, и Чехова, что раба из себя надо выдавливать. Оно, наверное, и запомнилось ему... Может как-то вот так всё сдвинется?

– Не знаю... не думаю, что сдвинется. Как мода - пройдёт. Ты же чувствуешь, что всё это не глубоко, так... Да и раба выдавить разве каждому под силу? А главное, оно им надо?

Они расположились на дальней от прохода в сад скамейке под старинным деревом, выпили. За ними на заборе, аккурат напротив здания когда-то дворянской усадьбы, а сейчас места росписи молодожёнов, куда при хорошей погоде выходили только что сочетавшиеся браком пары, красовалось намалёванное чёрной краской известное слово из трёх букв.

– Как ты думаешь, кто это написал? Жених или невеста?
– спросил, передавая бутылку Глеб.

– Думаю, это охреневшая от всего этого балагана старая дева, работающая здесь бракосовершителем, между двумя многолюдными свадьбами, полными таких же гопников, только переодевшихся в костюмы, выбежала сюда, и отвела душу. Так ей стало легче жить и работать, - ответил отхлебнув из горла Дикобраз.

– Наверняка!
– улыбнулся Глеб.
– Они живут в своей клетке, и им хорошо. Хотя на самом деле плохо...

– У них своя движуха - у нас своя. Мы знаем радость и за это платим. Наши счета выше, но мы и падаем глубже. Им продаться - ничего не поменять, а нам - всё потерять. Ты знаешь, как оно бывает...

– Это правда... Но я думаю... Господь нас спасёт! Ведь мы такие... прикольные!

Восставшие из кельи

Все лица знакомы, но каждый Играет чужую роль

Для того, чтоб хоть что-то в этом понять,

Нужно знать тайный пароль.

Зоопарк, «Уездный город N».

– Не будет Святейшего у нас на престольный праздник, отцы. В Кремле службу вести будет. Поэтому и гостей будет немного. Владыку N только Его Святейшество благословил к нам, но на всенощной сегодня и его тоже не будет, только завтра на литургии. А сегодня секретарь его или зам какой-то, иеромонах. Вы с ним поосторожнее. Ну, сами знаете...
– объявил отец Константин на обеде накануне престольного праздника.

– Отец настоятель! У меня язва обострилась... Я хотел отпроситься с поздней завтра - к врачу сходить. Раз уж и Святейшего не будет, да и протодьякон наш всё знает и умеет, и другие дьякона, наверное, будут...
– решил использовать момент молоденький дьякон Аркадий.

– Не знаю, возьмёт ли Владыка протодьякона своего... Да и не положено дьяконам на престольный праздник гулять! Даже и по врачам. Так что и не думай! И что вы все такие хилые пошли?

Увидев вошедшего в алтарь перед всенощной иеромонаха, отец Глеб вздрогнул. Мороз пробежал по коже. Это был тот самый инок Афанасий, которого он исповедовал лет пять назад - тот случай он хорошо запомнил - только раздобревший и приосанившийся.

– Добрый вечер, отцы! Я иеромонах Афанасий!

– Проходите, отче, рады вас видеть! Вы же первый раз у нас?
– выказал гостеприимство настоятель, - Вот, знакомьтесь: протоиерей Вячеслав, иерей Сергий, иерей Глеб, протодьякон Николай, дьякон Аркадий. Ну, а меня вы знаете, как зовут: протоиерей Константин!

– Митрофорный протоиерей, много замечательного слышал о вас и вашем приходе, - отозвался гость лобызаясь с настоятелем.

Потом он учтиво подошёл лобызаться к каждому из отцов. Отец Глеб старался в глаза ему не смотреть, но всё равно поймал на себе взгляд иеромонаха. Сомнений не было: отец Афанасий узнал его.