Будешь моей женой. Снова

— Десерт потом, — Ульяна тоже почувствовала любимое лакомство. — Сначала тефтелька.

— Давай я покормлю, — бабушка тут же включилась, вытирая руки о передник, — а ты наверх поднимись. Володя звал.

Я поднялась в комнату дедушки: он в последнее время все реже спускался, а менять эту спальню на ту, что на первом этаже, не хотел. Говорил, умру в своей постели.

— Все нормально? — подошла и поправила подушку.

— Помоги подняться, — дедушка протянул мне исхудавшие руки. Вроде и лекарства принимал, и ел неплохо, но возраст брал свое. Его кабинет теперь находился здесь, и когда помогла устроиться в кресле, подставив мягкий пуфик под больную ногу, дедушка достал какую-то бумагу. — Ярина, это… — протянул мне ее, — это дарственная на дом. На тебя.

— В смысле? — непонимающим взглядом пробежалась по документу, заверенному нотариально. — Дедушка, зачем?

— Меня пока не признали банкротом, и банки еще не начали свое паломничество к нам. Я хочу, чтобы у нас остался хотя бы дом. Ферму заберут… — отвел глаза, которые стали бледнее за прошедшие два года.

— Но как?! — ошарашенно схватилась за голову. — Все же было хорошо…

— Не было, дочка, — он меня чаще начал называть так, а Уля — внучка.

— Но Захар…

— Я его просил не распространяться, — прервал мои домыслы. — Год назад, помнишь, землю еще взял, производство хотел открыть. Не вышло. Одни долги остались.

— Сколько? — тихо спросила. Дедушка порылся в ящиках стола и достал договор с банком. — Двести миллионов… — проговорила с отвисшей челюстью. Огромная сумма, и это только основной долг. Раньше я носила столько на шее в качестве украшения, а сейчас нервно ломала пальцы. — Еще и проценты…

Что можно сделать? Продажа фермы, возможно, покроет основной долг, но это убьет дедушку. Это его отрада.

— Может, отцу позвонить? — заикнулась я. Для него это мелочи! Дед зыркнул убийственно, сразу ясно — это не подлежит обсуждению.

Следующую неделю мы отбивались от кредиторов и пытались с Захаром найти выход. Дедушка в этом деле положился на себя и ушлых банковских сотрудников, но у них свои цели, а его ум и хватка уже не так остры.

В тот день я тоже решила, что приехали из банка. С утра шел дождь, дорожки раскисли, а от земли парило. Я надела резиновые сапоги и на всякий случай взяла вилы.

— Вы?! — изумленно уставилась на Сергея, адвоката по деликатным вопросам моего мужа. Он стоял у черного мерседеса, в руках дипломат, над головой ему держали зонт. Тонкие губы кривились брезгливо: не нравились ему наши дороги.

— Ярина Дмитриевна, — улыбнулся располагающе, но видно было, что мой образ его удивил, — мы можем поговорить в более… сухой обстановке?

— О чем? — воткнула вилы рядом. Так, на всякий случай.

— Святослав Игоревич требует вас, его законную супругу, вернуться в Петербург.

— Я нужна ему?! — с неверием поинтересовалась.

— Да, давайте обсудим условия.

— А повторите, что он делает? Требует?

Сергей замялся, понял, что неправильно начал.

— Святослав Игоревич хочет…

Я рассмеялась, громко и звонко. Да мне плевать, чего он там хочет!

— Вы не похожи на Нагорного, — иронично бросила, как тогда, в нашу первую встречу. — Я его подзабыла уже, но отчетливо помню, что впереди него всегда мчались три всадника: жестокость, циничность, ненависть. А у вас лишь подобострастие, самомнение и жадность.

Сергей весь покраснел от моего выпада, но проглотил. Очевидно, имел инструкции привезти меня любой ценой.

— Если я нужна ему, то пусть сам приезжает, — любовно погладила вилы, их можно использовать и не по прямому назначению, — а с прихвостнями, холуями и халдеями я бесед не веду и ни о чем не договариваюсь, — захлопнула дверь.

— Вы думаете, Святослав Игоревич поедет в эту Тмутаракань? — услышала из-за забора. Сергей презирал жизнь вне люксовых машин, загородных клубов, пафосных особняков.

— Не мои проблемы! — ответила и ушла. Тем более, дождь снова затянул. Мной владела странная эйфория: приятно было щелкнуть по носу одного из прихлебателей Нагорного, но я и предположить не могла, что Святославу Игоревичу я нужна настолько, что не побрезгует приехать в сибирскую деревню…

Глава 12

Глава 12

Святослав

Я был в зале, таскал железо, когда позвонил Воронцов. Благодаря упорству моей жены и стойкому желанию развестись со мной, отследить ее место нахождения труда не составило. Маленькая Джульетта, тепличный цветочек, женщина, купавшаяся в роскоши, жила в деревне.

Зачем? Почему? Что за идиотизм? Папочка не нашел лучше местечка, чтобы спрятать ее от меня? Или сама Ярина настолько боялась оставаться со мной в европейской части России, что решила перебраться за Урал?

— Ну что там? — щелкнул наушник, принимая вызов.

— Святослав Игоревич, мне не удалось обсудить детали… — очень аккуратно начал мой адвокат.

— Что она сказала? — прервал, предвкушая. Испугалась? Удивилась? Убежала?

— Я думаю, не стоит повторять…

— Говори!

— Ярина Дмитриевна заявила, что если вам нужно, то приезжайте сами, а с холуями, халдеями и прихлебателями она бесед не ведет.

— Это все? — кровь вскипела, омывая горячей волной внутренности. Какая смелая наглость!

— Хм… Было еще что-то, но я не запомнил, — окончательно съехал с разговора. Я отключился и с удвоенным рвением начал работать со штангой. Кажется, моя жена уже не так покладиста и нежна. Хотя что я о ней знал? Пять лет за нос меня водила своей невинностью и искренностью.

Я тебя люблю…

Сколько раз слышал… Сколько раз ответить хотел… Держался. Ведь признаться — значит, стать слабым, уязвимым, ведомым. Тогда бы меня уничтожили. Любовь определенно делала мужчину слабее.

Я приехал в офис и достал из сейфа папку с информацией о Ярине. Там был ее телефон. Позвоню и велю лететь в Петербург! Здесь мы поговорим и все решим. Я сделаю ей предложение, от которого она не сможет отказаться.

Я ведь давно мог найти ее, но душил в себе порывы любого толка. Я завязал с «наркотиком», а теперь добровольно собирался поселить в своем доме особый сорт героина. И спать с ней, да. Секс между нами обязан быть, иначе наследника не сделать. Иные способы мной даже не рассматривались!

Ярина ответила не сразу: голос приятный, нежный, звонкий. Как у девочки. Ей же уже двадцать семь, и у нее была дочь. Сейчас знал точно. Мне тридцать семь, и я имею нихуя. Деньги, власть, величие и… нихуя.