Будешь моей женой. Снова

Сейчас все встало на свои места. Отец Ярины хотел выдать ее за троюродного брата, чтобы передать бизнес и влияние их союзу. Поэтому так залупался относительно нашего с ней брака. Ее роман с Артуром благословлен подлым семейством.

— Здравствуй, Святослав, — подошла ко мне. — Выпьешь чего-нибудь? — говорила томно и тихо.

— Ярина где?

— После всего, что она сделала? — шептала с искренним непониманием. — Она все еще нужна тебе? Правда?

— Где моя жена?

— Забудь ее! — вскинула голову. — Она поступила с тобой как мразь. Я бы никогда…

— Рот свой закрой и ответь, где, блядь, моя жена?!

— Ты?! — услышал шипение сзади. Натурально, змеиное гнездо. — Как ты посмел явиться сюда после того, что сделал с моей дочерью?!

Я обернулся и схлестнулся взглядом с отцом семейства Савицких, после минутного острого молчания едко выдал:

— Она тоже многое сделала, как и вы, глубоко не уважаемый тесть.

— Диана, иди к себе! — рявкнул Савицкий.

— Но… — попыталась возражать.

— Пошла, я сказал! — грубо одернул, еще раз подтверждая, что ни ее мнение, ни желания никогда не будут учитываться в этой семье.

— Ярины здесь нет, — отчеканил тесть, когда остались вдвоем. Де-юре, естественно. Уверен, нас подслушивали.

— И где же она? — нарочито расслабленно поинтересовался.

— Не твое дело! — а во взгляде что-то такое… Неужели и сам не знал, куда блудная дочь подалась? — Главное, от тебя подальше.

Вспомнилось, что приказал в три дня исчезнуть, иначе… убью. Видимо, Ярина мне поверила.

— В любом случае, моя дочь после развода выйдет замуж за Артура. Как и должна была пять лет назад.

Хуй вам всем на ваши постные лица! Это я выразил взглядом. Естественно, со старым козлом Савицким драться не собирался, я ему другую ответочку готовил. Такую, что яиц не соберет. Дай бог терпения.

— У меня последний вопрос: Ярина знала, что подписывала?

В груди теплилась надежда, что я ошибся, и она не виновата хоть в чем-то. Изменило бы это что-то между нами? Вряд ли. Но, возможно, я бы не презирал ее так сильно.

Савицкий улыбнулся гаденько и с превосходством:

— Она моя дочь, плоть и кровь, этим все сказано, — убил последнюю надежду. Да, Ярина не стала верной, преданной женой, не прикрыла мои тылы. Она не Нагорная. Она дочь своего отца.

— Старый мудак, — выругался и вышел из осиного гнезда демонстративно спокойно. Нельзя врагам показывать свои слабости, а эта женщина — определенно моя болевая точка. Таких в этом мире немного, еще сестра.

Не успел сесть в машину, как позвонил дед с немедленным требованием приехать в семейный особняк. Да чтоб их всех! Ударил по рулю и сжал, лбом утыкаясь в середину. Что же меня так скрутило-то? Чем это лечится? Ну баба и баба!

— Здравствуй, Снежана, — набрал дочь Кириллова. Я обещал хорошенько оттрахать ее, вызывая ревность у жены. Пора исполнять обещания. У меня новая жизнь, бля! Но сначала дед.

Дом моей семьи стоял на берегу Финского залива. Я прожил в нем ровно до окончания школы, затем уехал учиться. Можно сказать, сбежал. Не мог под одной крышей с собственным отцом жить: он паинькой стал, когда мои кулаки окрепли, но я боялся, что после моего отъезда снова поднимет голову.

Но ни мать, ни сестра уезжать не хотели, а дедушка тогда был слишком занят бизнесом, чтобы контролировать климат в семье. Я не понимал своих родных женщин, но сделать ничего не мог. Почему-то мама решила, что жизнь — это крест, и ей нужно его нести. А Стася вообще жила в какой-то иллюзорной реальности.

— Проходи, — в кабинете сидел дедушка в инвалидной коляске, после инсульта ноги отказали. — Мне телефон оборвали адвокаты Савицких, требуют согласия на ваш развод.

Да, наш брак во многом был коммерческим предложением. И развод — это не просто разошлись супруги, это имущество, деньги, бизнес.

Мошенничество с нашими активами еще нужно доказать, а если получится, то сядет только Ярина, а она Нагорная по документам. Смог бы я сделать это с ней? Для меня это вопрос без ответа.

— Жены у меня больше нет, но развода не будет. Хрен ей, а не свобода.

— Святослав, — как обычно строго, — изволь не выражаться. Я этого не люблю, ты знаешь. А Ярина… — почему-то грустно улыбнулся. — Я думал, вы счастливы.

— Я тоже думал, — язвительно улыбнулся.

— Поговори с ней, мало ли, — дедушка с возрастом стал малахольным, но я уважал его и любил, не обращая внимания на возрастные изменения.

— Да черт с ней! — зло воскликнул. Не хочу больше слышать о Ярине. Пропала — туда ей и ее нагулышу дорога! Умерла так умерла. — Есть у меня мысль одна… — самое лучшее — это переключиться на дела и месть Савицким. Не сразу, но мы отыграем свои деньги, а потом они лишатся всего. Хорошо смеется тот, кто имеет терпение. Увы, это не моя добродетель, но я научусь. Буду ждать, чтобы потом станцевать на их костях.

Вечером я все же поехал в то место, которое считал домом пять лет. И я буду в нем жить! Неважно, что женатый, но без жены. Ярина не отравит меня настолько, что буду бежать даже от воспоминаний о ней. Она ведь не единственная женщина в этом городе, полно их, только пальцами щелкни. Снежана уже ждала меня в отеле с раздвинутыми ногами!

Внутри было тихо: то ли дом, то ли склеп? Даже прислуга не отсвечивала. Я поднялся наверх и, задержавшись у дверей нашей спальни, все же вошел. Не осталось и следа от бурной ночи, когда я потерял душу. Чисто, уютно, стильно. В гардеробе висели вещи жены, она абсолютно ничего с собой не взяла.

Я подошел к столу и начал выдвигать ящики с драгоценностями. В груди горели признания Артура. Вроде бред, но все, что касалось жены, цепляло по живому нутру. Каждое слово — гвоздь в крышку гроба моей человечности.

Кулон в виде цветка…

Я нашел его. Красивый, изящный, дорогой. Он буквально кричал о влюбленности дарящего. Жена прятала его на самой дальней полке и никогда не надевала. Прятала свои чувства к другому мужчине, так же, как и это украшение.

Рассматривая его, как головоломку, наткнулся на подвижный лепесток и сдвинул его: внутри гравировка:

Ты — моя…

Я прикрыл глаза и сжал в ладони изящную вещицу, ломая лепестки, всмятку, чтобы ничего не осталось. Чтобы кулон приобрел внешнее уродство, как и поступок женщины, которая его хранила.

Я не чувствовал боли, но видел, как сочилась кровь из кулака: острые грани впивались в кожу, разрезая ладони. Но я победил и бросил безделушку в тот же ящик: пусть будет немым свидетельством драмы под названием «хуевая жизнь».

— Алла Георгиевна, поднимитесь в спальню, — пригласил экономку. Она знала меня с детства. Она вообще многое знала о нашей семье.