Буревестник

– Как содержанка?

– Нет. То есть, да, я буду тебя обеспечивать: кормить, одевать и прочее, но ничего постыдного, понимаешь? Вообще. Просто ты будешь жить у меня.

– Как питомец?

– Да. То есть... ну, если человека вообще можно так называть...

– ЧуднО... Ну, ладно. Я тогда ещё маленько покемарю.

Дурдом!

В десять принёс ей овсянку и кофе с молоком. Умяла вмиг и спрашивает:

– У тебя верёвка есть?

– Сколько угодно... Тебе зачем?

– Да вот натянуть надо тут, чтоб бельё сушить, как постираю. Я уж вчера кое-что... На стуле у печки всю ночь висели.

– Кто?

– Трусы.

– Знаешь что, я не выношу этой самой... грубой лексики. Выражайся деликатней. "Нижнее бельё", к примеру.

– О`кей.

Что же дальше?

– Пойдём-ка со мной.

Крепко держу её за локоть, а рука вся такая жёсткая, как дерево. Привёл в гардеробную, раскрыл шифоньер, где висели наряды Миранды, велел выбрать что-нибудь, что больше понравится. Ей приглянулось длинное фиолетовое платье с разрезом. "Это, - вздыхает, - как у кинозвезды!".

– Примерь, - говорю и отвернулся.

Связывать её я совсем не хотел. Она же явно рада, что осталась. Как-то она сейчас преобразится!...

Да уж, метаморфоза! Платье висело на ней, как на перевёрнутой швабре, а сама она напоминала сутулый манекен в припадке столбняка.

– Ты не напрягайся так, это же просто одежда. Давай я тебя сейчас сфотографирую.

Достал аппарат, приготовился.

– Ну, чего ты как стамая? Повернись как-нибудь изящно, руки что ли за голову заложи.

Заложила. Я чуть в обморок не упал! Я так и взвыл: у ней подмышками торчала чёрная щетина, господи, гуще моей!

– Ты чего!?

– Я чего!? Это что за безобразие!? Это где такое обезьянство видано!?

Потащил её в ванную, дал безопасную бритву, мыло: "Пока не соскоблишь свою гнусную шерсть, отсюда не выйдешь!"

Сам - за дверь, присел к полу, лоб рукавом вытираю, в горле - ком тошноты. Прислушиваюсь - плещется, бурчит чего-то. Ой, как бы бритву не разобрала и... Постучал.

– Заходи, - отвечает.

Зайдя, я такое увидел, что до сих пор, как вспомню, волосы на голове шевелятся. Думаете, она была голая? Если бы! Она брилась... прямо в этом платье, прямо в этой бархатной пурпурной ризе, достойной королевы! Все проймы потемнели от воды, и на краях белела пена с обрезками чёрной проволоки.

При попутном ветре мой ор услыхали бы на окраине Льюиса. Выругаться я, конечно, не мог - на то я как-никак джентльмен - но рука сама собой вскинулась и... Что, врезал ей? Вот ещё! Я же, как было сказано, не зверь. Зато она как завопит:

– Только тронь, козлина! Только попробуй! Я сама тебе всю рожу раскрою!

И кулаками машет, пеной брызжет. Ужас! Я попятился.

– Уймись, - кричу, - психичка! Не буду я тебя лупить, хотя и надо бы. Всё платье испоганила!

– Дурак! Это просто вода с мылом. Сполоснуть, просушить - и всего делов.

– Снимай его сейчас же!...

Задрала подол своими мокрыми руками. Меня будто взрывной волной выкинуло за дверь; запер её, отыскал в ящике комода самый замызганный, пронафталиненный, линялый, штопаный халат тёти Энни, швырнул его в щель ванной:

– В этом лучше щеголяй, - и захлопнул, затаился.

Опять там какой-то плеск. Заглянул...

Мэриан, накинув халат наизнанку, склонилась над лоханью и полоскала платье; закончив, свернула его в жгут, отжала так, что оно, бедное, аж заскрипело, встряхнула с хлопком.

– Вот, - говорит, - вешай куда-нибудь, только не на кухне, а то провоняет.

Видели, как в телевизоре помехи трескучие идут - их ещё снегом называют? У меня такое в глазах тогда мельтешило.

– Марш в подвал, - скрежещу, - пока я не вконец рассердился! Калибанка!

Запахнула халат и пошлёпала вниз. И это девушка моей мечты!? В неописуемом отчаянии я сидел перед камином, не чуя ни пола под ногами, ни стула под...

Ну, почему это не случилось вчера, когда ничего ещё не было решено?

Чтоб успокоиться, раскрыл "Портрет". Страница, другая, третья - всё базар-вокзал. Интриги никакой. Художник втюрился в парня (знаем мы ихние богемные нравы), и боится, что публика его раскусит, а лорд ему наверняка свинью подложит.

А как было бы здорово, окажись Дориан переодетой девушкой. Так и вижу Миранду с подстриженными волосами, но не очень, и завивочка, чтоб пышно, но аккуратно. На груди двадцать слоёв кружева, и чёрный фрак по фигуре - загляденье!

Увы, в том, что красивые люди непременно глупые, есть правда. Миранда точно толком ни о чём не думала, только повторяла, как пластинка, чужую болтовню. Может, прочитала эту книжку и испугалась, что подурнеет, если включит мозги?