Буревестник

– Это мне по барабану, только за Мэриан я неспокоен, а она мне как дочь.

– Я забочусь о ней, сэр.

– Заботься хорошенько. Ну, и тачку тоже береги.

Как я дал так себя облапошить? Я похитил девушку из высшего общества - и концы в воду, похитил продавщицу - и вот уже вся её кампания знает меня в лицо, мою машину - тоже. Что дальше? Они ко мне в гости заявятся?

А и плевать! У них самих рыло в пуху, так что в полицию не пойдут.

А что, если... Полно! Какие бандиты? Обычная шпана.

С такими тревогами я приехал домой, умылся, переоделся, поставил чайник и пошёл в подвал.

Мэриан уже стояла у самой двери, когда я вошёл:

– Ну! Что там было!!?

Её не волновало ни то, что меня чуть не приняли за стукача или ещё кого, ни, собственно, содержание картины, один только Марлон: как он был одет, что говорил, как поступал, как его звали. Мне по восемь раз пришлось повторять всё эти пустяки. Наконец, она вздохнула с облегчением, словно ей отменили смертный приговор.

– Ужинать-то, - спрашиваю, - хочешь? Рису с тушёнкой...

– Ай, погоди. Сейчас не могу.

– Да ты что так разнервничалась? Даже глаза вон на мокром месте!

– Понимаешь, я ужасно боялась, что он там будет играть негодяя. Я потому и рада была тебя послать смотреть, а не сама... В первый раз я увидела его в таком фильме, где он изображал грубияна, то есть обычного работягу, к которому в дом приехала на житьё сестра его жены, такая из себя красотка, барыня, модница; манеры - плюнуть некуда. И как-то у них не заладилось, придирки пошли, скандалы, и он - как его звали? Стенли, да. Он вкрай взбесился и ударил жену по лицу! Я убежала в спальню и давай реветь. Мы люди хоть простые, но жили всегда дружно, никаких ссор и драк, а тут такое! Лет четырнадцать мне было. Совсем соплюха. Мама - дай ей Бог здоровья - пришла ко мне, обняла и всё растолковала. В кинах ведь всё понарошку, их специально учат, артистов, по-всякому прикидываться, даже помирать искусственно. Потом они по договору должны делать всё, что им велит директор или как его, сценарист. Что творит артист в экране, ничего о нём не говорит. Он, может, после перед этой Стеллой (то есть опять же актрисой) на коленках извинялся, а она ему могла сама звездануть, как съёмку прекратили. Трудная у них работа!... А потом я читала, что Марлон - он очень хороший человек, с индейцами дружит... А чем тот фильм про Бланш закончился, я так и не узнала. И не хочу!

– Бланш - это?...

– Ну, та блондинка, которая с ним схлестнулась, попрекала всё да насмехалась, хотя жила у него в гостях...

У меня прихватило сердце - это же почти совсем как...

– Как название того фильма?

– Дай припомнить. ..............................Автобус... Нет, "Трамвай по кличке Желание".

– Его больше нигде не показывают?

– Нет. ......... Но кина по книжкам делают. Ты поищи такую книжку. ... Эй, ты чего?

– Моя девушка... Она ведь тоже была вроде аристократки, такая утончённая,... взыскательная... Я рядом с ней был просто быдло!...

– Ну, так что ж? Таких историй, когда простой, бедный малый влюбляется в богатую девчонку, пруд пруди. Даже в сказке нищий огородник Джек берёт в жёны принцессу.

А ведь это правда, Миранда! Почему же ты, пичкая меня Холденом Колфилдом, ни разу не упомянула ни Мартина Идена, ни Джулиана Сорела, ни Джея Гэтсби? Да что там! Я Квазимодом твоим был бы, в ус не дуя. Но нет! Калибан - и точка!...

– У тебя часы что ли встали?

– Да нет, идут.

– Уже полпервого? Так поздно!? Пойдём хоть чаю выпьем.

Чайник, естественно, выкипел, даже покоробился малость и почернел. Мы утолили жажду остатками молока. Я вскрыл банку тушёнки, но Мэриан отказалась, у неё, мол, живот от мяса уже ноет, обскоблила морковку и сгрызла.

– Орешков никаких нету?

– Нет. Завтра добуду.

– Знаешь, Ферди, что я нынче представляла? Что началась война, и ты меня приютил, прячешь от фашистов...

– Разве ты еврейка?

– ... Мне бы ополоснуться, постирать опять же...

– Да уже ночь.

– Ничего. Ты ложись. Я сама управлюсь.

– Не пойдёт. Я должен тебя...

– Ну?

– ... Проконтролировать. Вдруг ты что сломаешь там. Ванна старая, краны вечно срываются...

В глаза хоть спички вставляй! Такое чувство, что месяц не спал. Но отказать не могу, плетусь, устраиваю всё для купания, потом сижу за дверью на циновке, читаю... Дориан влюбился в актрису. Значит, он не девушка. Жаль!

– Эй, - слышу над собой, - не гоже на полу спать: чай ты не собака!

На автопилоте отвожу её в подвал, запираю, ползу наверх, падаю в кровать.

Просыпаюсь от голода. Раньше, чем чищу зубы, отправлю в рот горсть кукурузных хлопьев, ставлю кипятиться воду в кастрюльке для каши: чайник-то приказал долго жить. Времени десятый час. А где ключи?... Где эти долбаные ключи!?

Нашёл под кроватью.

Заварил чай. В остатки кипятка бросил последнюю пару сосисок.

Четверть минут одиннадцатого.

Иду к Ми... к Мэриан.

Она спит сном младенца. У камина на спинке стула белеет крапчатый неправильный шестиугольник. Чёрт возьми! Эта оторва в дантовском аду натянула бы бельевую верёвку и повесила сушить свои трусы в синий горошек!

– Вставать, - говорю, - пора.

И тут... случилось то, с чего я более чем взбодрился. Она в длинной, но простой сорочке на цыпочках прошлась по комнате, взяла... этот предмет, села на стул, нагнулась, сунула ноги в дырки и надела... Прямо при мне!!! Нет, клянусь, я не увидел ничего из того, что всегда прячут, только немножко бедро... Но как одна это сделала! Как... красиво! Не раскорячившись, не горбя униженно спину, не путаясь в подоле... А ещё у ней на ногах ногти были накрашены по-разному: большие - алые, поменьше - розовые трёх оттенков, а на мизинцах - как жемчужные. Вот это да! И просто, буднично, и причудливо, и обольстительно, и скромно! Сердце ёкнуло! Нет, ни фига не сердце!

– Мэриан!

– Ну?

– Ты прекрасна! Только ничего не говори!

Она усмехнулась, пожала плечами и помахала так рукой, дескать, выйди.

Всё утро я боялся на неё посмотреть и это самое очарование развеять, промежду тем оно во мне самом довольно быстро притупело, остыло, ведь я... ну, сами знаете. Но мне до смерти хотелось его вернуть, а то и усилить.