Царство

– Заступников просим и умоляем, – продолжал Котар, – взгляните на раба своего, и да отразится Ваш свет на его лице! – Котар осенил знамением аквилы лоб Урана. – И да запечатлеются символы Ваши в его сердце! – Ещё одно движение, только уже у груди. – И да сорвутся Ваши слова с его уст! – Последнее знамение Котар выполнил у рта младенца. – Уберегите от суеты мира и всякого злого умысла! Поведите его за собой!

Котар перешёл на высокий готик, прославляя заступников за доброту. После он обратился к восприемникам на низком готике:

– Раб Божий Игнатий, верен ли ты Богу-Императору? Бранишь ли мерзкого Архиеретика?

– Да и да! – отозвался крёстный отец.

– Раба Божья София, верна ли ты Богу-Императору? Бранишь ли мерзкого Архиеретика?

– Да и да! – ответила крёстная мать.

– Слава вам! – воскликнул Котар. – Нет у Бога-Императора более верных последователей! А засим объявляю я, что небесные заступники Урана – Вулкан и Свежеватель, а земные – Игнатий и София.

Котар передал младенца культистам.

Крёстная мать освободила Урана от рубашки. Жерар обмакнул пальцы в чаше с елеем и прикоснулся ко лбу ребёнка, проговорив:

– Помазуется раб Божий Уран во имя Бога-Императора во исцеление души и тела.

Когда Жерар завершил помазание, он подошёл к купели и начал погружать в неё ребёнка. Если до этого Уран держался тихо и смиренно, то из-за каждого омовения ревел всё сильнее и дёргал ручками, что, конечно же, не помешало завершить таинство. После пострига Жерар воздел Урана над головой и приблизил к иконе Святого Роберта Свежевателя, возвестив:

– Воцерковляется раб Божий Уран, ведомый Вулканом и Свежевателем, Игнатием и Софией. Отныне Уран понесёт слово Императора и будет защищать его владения. Приветствуйте вашего нового брата!

– Приветствуем тебя, Уран! – воскликнули присутствующие. – Слава тебе, Бог-Император!

Когда последние слова были сказаны, а ребёнок, наконец, успокоился в руках крёстной матери, Вилхелм вздохнул свободнее. Груз мрачного будущего никуда не исчез, но нести его стало легче. Вилхелм жалел лишь о том, что рядом не было любимой.

7

И всё-таки в один прекрасный день Сера нашла в себе силы подняться. Она совсем превратилась в привидение, беременность выжала все соки. То есть и раньше Вилхелм одной рукой мог поднять супругу на плечо, а теперь побоялся бы даже схватить крепче.

Ломкие волосы совсем потеряли блеск, вместо румяных щёк – впадины, глаза сверкали в тёмных провалах глазниц, как во время лихорадки. Если бы Вилхелм встретил любимую не в корабельном госпитале, а в каком-нибудь концентрационном лагере, то там такой внешний вид не вызвал бы подобного шока.

Но всё равно, как бы Сера ни выглядела, Вилхелм всё равно заключил её в объятья и поцеловал.

– Теперь всё будет хорошо, – сказал он.

Сера никак не ответила, она тоже обхватила спину супруга, но без прежней страсти, неуверенно, как в те времена, когда они только изучали друг друга робко и нежно.

Вилхелм поднял Серу на руки, но та попросила:

– Прости, у меня голова кружится. Я сама, ладно?

– Конечно.

Старая одежда висела на Сере, как на вешалке. Вилхелм приготовился прямо здесь и сейчас отвести её в ателье, чтобы заказать всё самое лучшее, однако Сера даже вида не подавала, что её это заботит.

Вилхелм взял Серу за руку и отвёл в каюту.

Вероника приготовила к приходу супругов роскошный праздничный ужин. Вилхелм поблагодарил нянечку и вручил ей кошель с множеством монет сверх того, сколько должен был за труды тяжкие.

Однако Сера не обратила внимания на еду, а сперва подошла к кроватке. Она покачнулась, но устояла, навалившись на решётчатую стенку, сквозь прутья которой за мамой внимательно наблюдал Уран. Вилхелм обнял супругу со спины за плечо и сказал:

– Ты как?

– Хорошо, – выдохнула Сера, но Вилхелм понял, что она вот-вот заплачет.

– Эй, – прошептал он ей на ухо, – мы справились, ты справилась. Всё замечательно.

Сера обхватила лицо руками, не издавая и звука, затряслась. Вилхелм усадил её на диван, укрыл пледом и сунул в руки чашку с пряным вином.

Праздничный ужин остывал, но Вилхелм понял, что вряд ли сможет прожевать хотя бы ложку угощений.

Чашка опустела, истерика прошла, Вилхелм обнял супругу и не отпускал, пока она не заснула у него на руках.

На следующий день он попросил у Мурцатто и собственного отдела несколько дней отгулов и получил сразу две недели. Ни разу не отдых – каждый день уходил на то, чтобы оживить ту, кто когда-то оживил его самого.

И… постепенно Вилхелму вроде бы даже удалось окружить Серу такой заботой, что она снова начала улыбаться, пусть и редко, брать Урана на руки и даже пытаться его кормить. С последним, конечно, не заладилось и пришлось подыскать кормилицу, а Сера тем временем вышла на работу и…

Пропала. Вилхелм обнаружил супругу в операционной в самый разгар работы. Управляя похожими на нити щупальцами, Сера устанавливала связь между нервами искусственными и родными. Пациент сидел на стуле, один протез руки висел вдоль тела, другой лежал на столе, отомкнутый от культи вместе с переходником. Хорошо, если аугметика не барахлит из-за плохого контакта, но вообще подобную процедуру стоит проходить хотя бы раз в пять-десять лет.

Сера потревожила рану на культе, – на столике остались капли и потёки крови. Она раз за разом устанавливала едва заметные биоимплантаты, по сути – муфты. Чаще аугметику подсоединяли к голове, и по телу тянулись кабели к искусственной конечности или органу, но и магос Децимос, и Сера выбирали вариант сложнее в изготовлении и обслуживании, но проще для того, кто этими протезами будет пользоваться. Подобных муфт только на руку нужно несколько десятков, и Вилхелму пришлось ждать ещё целый час, пока операция не завершилась. Он успел сменить Урану пелёнки и покормить детской смесью.