Царство

Правда… в тот миг бронированный щит был опущен, и никаких звёзд не увидишь, сколько ни пытайся.

Тому была веская причина – "Амбиция" прорывалась сквозь Эмпиреи, и в варп-бездну вообще лучше не смотреть, ведь из неё на тебя может посмотреть нечто непредставимое, то, что лучше никогда не увидеть. Но вот-вот, уже через считанные минуты, а, может быть, и секунды, перелёт завершится. Корабли Георга и его союзников – "Амбиция", "Tibi gratias ago Deus Mechanicus" и "Spiritus" – окажутся в Проливах Балта, в логове пиратов, в скоплениях астероидных и минных полей, в чертовски опасном месте, где собрались все отбросы и проходимцы Сектора Сецессио.

В пиратском космическом форте под названием "Белами-Ки" Георг собирался пополнить команду разношёрстным сбродом, чтобы со временем перековать его в отчаянных вояк, которым сам чёрт не брат.

– Всё восторги и восторги, но у меня есть и замечание по тексту, – произнёс Авраам. – Почему ты называешь меня или Ловчего "нелюдью"? Обидно, знаешь ли.

Так и знал, что Авраам рано или поздно задаст этот вопрос. Однако я не успел на него ответить.

– Входящее сообщение! – воскликнул офицер связи.

– Принять! – приказал Лас. – И откройте уже иллюминатор! Почему вообще приходится об этом напоминать?!

Створки бронированного щита разъехались в стороны, и я увидел знакомую картину: шлейфы астероидов разных размеров и форм; едва заметные, но смертельно опасные сферы мин; небольшие орудийные платформы, замаскированные под уже упомянутые астероиды; и, наконец, громаду далёкой космической станции, на причалах которой застыло несколько звездолётов.

Вот только среди них не было "Стервятника" капитана Пиу Де Бальбоа.

"Стервятник" Пиу Де Бальбоа на полном ходу направлялся к нам, маневрируя между минными полями и вне зоны поражения орудийных платформ.

Этот корабль походил на вилку с двумя зубцами. Один зубец заострённый и куда толще другого. Это таран. Второй – носовая фигура – нависал над первым. И эта носовая фигура – единственное отличие "Стервятника" от других лёгких крейсеров типа "Стойкость", потому что в Имперском Флоте отдавали предпочтение орлам и ястребам, а капитан Де Бальбоа выбрал в качестве украшения голову совсем другой птицы.

Торпедный аппарат, пара кинетических турелей, пара батарей с многоствольными излучателями. Средняя скорость, слабые щиты. "Стойкость" – не самая удачная модель в линейке изобретённых человечеством лёгких крейсеров, но в этой вселенной вообще мало кто выбирает, на чём летать, мало кто вообще что-нибудь выбирает. Будь благодарен тому, что есть.

Гололитический стол заработал и прервал мои наблюдения. В светло-голубом сиянии возникла проекция капитана Де Бальбоа. Старик был явно не в духе. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

– Георг! – чуть ли не прокричал Де Бальбоа. – Нам нужно срочно поговорить! Cara a cara.

2

Очередной посетитель бара "У Джо" на Белами-Ки едва не снёс двери.

Посетителя звали Генрихом Эвери, он был капитаном "Русалки", крейсера типа "Готика", одним из самых уважаемых и влиятельных пиратов Проливов Балта.

В тот миг его назвали бы ещё и самым злым пиратом Проливов Балта.

Вслед за предводителем потянулись и несколько членов экипажа "Русалки", – каждый темнее тучи.

Генрих добрался до столика в углу, сел так, чтобы видеть всех присутствующих, а спину защищали стены, и бросил мимо проходящей официантке одно-единственное слово:

– Ром!

Вряд ли кто в трезвом уме и твёрдой памяти решился бы подойти к неряшливому одноглазому здоровяку с кустистой бородой, но обслуге некуда прятаться, – нужно деньги зарабатывать. Главное в таком случае – всё делать быстро, но не мельтешить.

Генрих разлил напиток по стаканам, замахнул раз, другой, а потом прикрикнул снова:

– Ром!

Генрих пил, пил, пил и не пьянел. Пил до тех пор, пока не перестал сжимать стакан и бутылку так, словно хотел их раздавить, пока в глазах не перестали виться кровавые мушки, пока подчинённые не набрались смелости смотреть ему в лицо.

Генрих откинулся на спинку дивана и принялся осматривать зал.

"У Джо" ничуть не изменился за всё то время, пока Генрих сюда ходил. Всё та же свалка рваных знамён и трофеев с тех кораблей, которые были взяты на абордаж завсегдатаями бара, разве что появилось несколько новых достопримечательностей: опалённый алый стяг, больше напоминающий половую тряпку, почерневший от гари образ Бога-Императора, который развёл руки, обнимая весь мир, и сломанная рапира с позолоченным эфесом, – наверняка чьё-то декоративное оружие, повстречавшееся с жестокой реальностью.

Кстати, о завсегдатаях. Хозяйка заведения, Джолин Роуз, метала дротики в мишень на стене.

За одним карточным столом Маркус Классон по прозвищу "Щелчок" чистил карманы новичков. Разумеется, львиная доля выигрыша перекочевывала к Джолин.

За другим столом шла игра профессионалов. Они тоже могли подрабатывать у хозяйки, но у этих людей был другой интерес.

Большинство зевак потягивало пиво, вглядываясь в экраны со спортивными соревнованиями или гладиаторскими боями, меньшинство болтало, разбившись на тесные кружки единомышленников.

Взгляд Генриха остановился на одном таком кружке.

Генрих икнул, задержал дыхание, у него задёргался глаз. Спустя пару мгновений Генрих проворчал "суки" и запустил в сторону "сук" стакан. Тот не долетел и превратился в брызги стекла на полу.

Джолин повернулась на звук, а потом окликнула Генриха:

– Ты знаешь цену.

– Какого чёрта ты их сюда пустила?!

Джолин посмотрела туда, куда метил Генрих, пожала плечами и произнесла:

– Они платят.

Как ни в чём не бывало, Джолин продолжила метать дротики.

Генрих же проговорил тише:

– Деньги, деньги, деньги… везде одни деньги и шлюхи, блядь. Золотой покажешь, уже бегут, хвостами машут.

– Полегче, старина, – проговорил Рауль Перейра, старпом, мужчина с громадной плешью, но зато с пышными висячими усами, свисающими чуть ли не до груди. – Они того не стоят.