Цена светлой крови

– Где это?
– с жадным интересом спросил Аранна.
– Где это хранилище, тар?

– Я тебе покажу, если успею, а не успею, сам найдешь. Точно на широте Инкалы, за горами, в двух соколиных полетах от побережья. Ищи знак Сеннама, каменную черепаху... Сеннам его строил...
– Коснувшись шаров, Джумин сделал паузу и произнес: - Хочешь, я их открою? Это несложно, Рикар.

– Да. Да, да!..

Первая сфера исчезла, превратившись в облако серебристого тумана. Потом сквозь мглу проступили некие четкие контуры, туман рассеялся, и над головой Аранны повис огромный шар. Джумин пошевелил пальцами, и шар начал уменьшаться, став размером в пару локтей; он медленно поворачивался, и историк мог рассмотреть очертания материков, тонкие нити рек, льды на полюсах и голубые пространетва океанов.

– Объемная карта, - сказал Джумин.
– Это наш мир - такой, каким он был два тысячелетия назад, в дни пришествия богов. С тех пор многое изменилось... Но реки текут в прежних направлениях, льды не растаяли, лес не вырублен, а океаны и моря все так же чисты. Приятно это видеть! Ты уж поверь, Рикар, не всюду царит такое благолепие. Цивилизация прожорлива и безжалостна, и кое-где нам бы представились совсем другие картины.

Глобус исчез, и тут же вторая яшмовая сфера вспыхнула фонтаном разноцветных искр, потом понеслись изображения. Аранна успел разглядеть спираль с нанизанными на нее изогнутыми овалами и какое-то сложное устройство, обруч с направленными вверх штырями, меж которых билось фиолетовое пламя. Побежали письмена на древнемайясском, но так быстро, что он не успел разобрать ни единого слова; промелькнула таблица с цифрами и непонятные чертежи. Снова спираль, но теперь от овала к овалу протянулась красная линия; она то исчезала, то вспыхивала вновь, н в такт ее пульсации овалы изгибались сильнее, соприкасаясь краями.

– Что это?
– прошептал Аранна.

– Инетрукция, - ответил Джумин.
– Один из нас считает, что фигуры на спирали - вселенные с множеством звезд и обитаемых планет. Если включить приборы, оставленные здесь, можно перейти в другую реальность, в место, подобное нашему миру. В чем-то подобное, в чем-то отличное... Очень сложная теория, и придумана не нами. Тут, - он кивнул на письмена, что неслись стремительным потоком, - объясняется, как задействовать устройства перехода.

– То, что мы называем Оримби Мооль?

Да, Рикар. Ветер из Пустоты, принесший в мир богов... Думаю, ты захочешь взглянуть на эти приборы и древние сооружения, где их установили.

Разве такое возможно?

Джумин негромко рассмеялся.

Почему же нет? Ты ведь хотел попасть в Чанко, а я обещал профинанеировать твою экспедицию.

Да. Конечно. Разумеется.
– Справившись с ошеломлением, Аранна спросил: - Ты говоришь, один из вас считает... Кто? Лорд Невара? Или тари Айчени?

Нет, не они, а тот мудрец, которого одарили хединази и точима. Когда-то он раскрыл мне первый шар, чтобы показать вешние мира и его огромность... С той поры наша планета меньше не стала, но теперь мы можем облететь ее за день или два.

Не чудо ли это, Рикар? Такое же, как эти сферы, принесенные богами из другой вселенной?

Ладонь Джумина прошла сквозь узор письмен и чертежей, и они растаяли в морозном воздухе. Два яшмовых шарика лежали на снегу - словно два глаза, смотревших на Аранну из таких чужбин, куда не доберется самый быстрый корабль и не ведут мосты из радуги и лунных лучей.

Глава 10

Пролив. Ракетодром Нево Ах-Хишари.

Лед был крепок. Возможно, он не выдержат бы тяжелую боевую машину, но с легкими нартами проблем не возникнет - в этом с Дженнаком были согласны оба Сына Зимы и три десятка ездовых собак. Обнюхав лед, псы сообщили свои приговор тихим одобрительным ворчанием и тем, что охотно покинули берег и потянули нарты сквозь полосу торосов. Пробираться по этой нелегкой дороге пришлось все утро, но к полудню перед путниками наконец легла ровная, укрытая льдом и засыпанная снегом гладь замерзшего пролива. Выбрав подходящее укрытие, они остановились, накормили собак и поели сами. Они нуждались в отдыхе; преодолеть торосы ночью было невозможно, но и при свете дня путь оказался тяжелым и долгим. Зато теперь их отделяла от азайских берегов едва ли пятая часть соколиного полета; два кольца быстрой езды, и они буду т в полной безопасности.

Псы расправились с остатком медвежатины, залегли в снег и задремали. Люди тоже уснули, закутавшись в меха, устроившись не полегчавших нартах; припасы подошли к концу и, если не считать живого груза, сами были почти пустыми. У Дженнака потребность в сне была небольшой, так что он не прилег рядом с Айчени, а потоптался у их маленького лагеря, всматриваясь в лица спутников. Все выглядели утомленными, даже Клык Рыси и Два Очага, привыкшие к холоду и долгим переходам в заснеженных пустынях, и все спали тревожно, особенно Кадиани. Дженнак постоял над ним, попытался войти в ментальный контакт и успокоить, но не получилось; даром целителя он не владел.

Воздушные патрули Федерации бороздили небо на юге и юго-востоке, и целая команда на снегоходах суетилась у морского берега, там, где у льдов обрывался санный след. Даже не прибегая к дальновидению, Дженнак ощущал их как сгустки гепла; мелкие, принадлежавшие людям, двигались медленно, крупные источники, моторы боевых машин, крылья и фюзеляжи, нагретые трением о воздух, походили на стаю метавшихся в небе птиц. Не исключалось, что пешим преследователям удастся обнаружить царапины на льду и иные знаки прокатившихся недавно нарт - все же тайонельцы были искусными следопытами - но до нынешней стоянки они не доберутся, подумал Дженнак. Во всяком случае, быстро, в течение суток. Среди торосов снегоходы бесполезны, и приходилось опасаться лишь того, что пешие воины наведут на них патруль на винтокрыле или истребители. Но для этого надо распутать следы, выяснить, где сани спустились на прибрежный лед и куда затем направились. Долгое дело! Найти их лагерь в хаосе ледовых глыб было непростой задачей для всей тайонельской армии, и Дженнак решил, что можно отдыхать и отсыпаться до заката. А потом...

Он повернулся к равнине замерзшего моря. Предчувствия были нехорошие; уверенность, что они преодолеют этот путь, не покидала его, но в то же время мерещились извергающие огонь стволы, фонтаны разрывов и темная вода среди треснувших льдин. Правда, мертвых людей он не видел, и это, с одной стороны, успокаивало, а с другой - удивляло: с воздуха можно положить их всех и утопить в раскрывшихся полыньях. На этой ровной гладкой поверхности их караван был заметен как черная гусеница на белом листе.

– Очень заметен! Что днем, что ночью, - пробормотал Джен- нак, озирая предстоящую дорогу. Может быть, стоило не дожидаться вечерней зари, а прямо сейчас гнать упряжки на азайс- кий берег?.. Он бросил взгляд на спящих и покачал головой. Чени побледнела и осунулась, тень усталости лежала на лицах Ирата и Аранны, Логр ворочался и стонал во сне... Амус и Сыновья Зимы выглядели лучше, но им тоже был нужен отдых. Вот псы, те не отощали и не мерзли в своих мохнатых шубах... Однако вечером они полетят стрелой, а сейчас, после блужданий в торосах, их быстро гнать нельзя...

Он сел на нарты рядом с Чени и закрыл глаза. Черная завеса Чак Мооль раздвинулась, и явился ему город за проливом, накрытый семью куполами и сказочно прекрасный: прямые широкие улицы, площади с овальными чашами фонтанов и фонарями из хрусталя и бронзы, лестницы, что тянутся вниз, к подземным ярусам, парк, где склонились над озером ивы, белые дома с балконами и витражами - их степы утопают в зелени, и семь искусственных солнц дарят тепло людям, деревьям и цветам...

Дженнак заставил этот мираж раствориться во тьме. В последние счастливые годы - те, когда он был Кайном Джакаррой, и Айчени еще не покинула их хоган в Шанхо - ему удавалось заглянуть почти в любое место мира. По собственному разумению и воле, хотя другие видения, особенно из будущих времен, были по-прежнему неподвластны, приходили только в крайних случаях и понять их он мог не всегда. О том, что случится с Айчени, и что ожидает его самого, провидческий дар промолчал, но это не удивляло Дженнака - фантомы грядущего редко касались его судьбы. Он никогда не видел мир в другой вселенной, тот, что станет новой родиной для Чени, для него и трех их спутников; это будущее оставалось скрытым. Зато приходили видения из мест, покинутых богами, и, наблюдая их долгие годы, Дженнак составил представление о тех краях, похожих во многом на его планету. Что касалось природы, сходство было поразительным: те же очертания материков, те же климатические зоны, такие же птицы и звери, кустарники, деревья и цветы. Насколько он мог понять, на месте гор были горы, на месте морей - моря, на месте рек - тоже реки, хотя все это имело немного другую форму и протяженность. На континенте, подобном Лизиру, водились львы и слоны, быки и носороги, в областях, похожих па Сайбери и север Эйпоины - волки, медведи, лоси и другая живность, в океанах встречались акулы, дельфины, тюлени и множество рыб, хотя шо-камов он не видел пн раза. Зато сосны были соснами, дубы - дубами, травы так же зеленели, так же цвел шиповник и жасмин, и на горных лугах - гам, где они сохранились - жужжали пчелы. Но взгляд на людей, на города и страны, на жизнь существ, столь же разумных, как сам Дженнак, обнаруживал больше отличии, и если бы пришлось сказать о них в двух словах, были бы они такими: нелепый и жестокий мир. Религии - а было их несколько, и в иных возвеличивались идеи безграничной власти и тотального подчинения, - не смягчали правы и не взывали к совести, по стремились подтолкнуть людей к резне, к уничтожению других народов и племен; народов же этих Дженнак не мог пересчитать, ибо каждое мелкое племя, ничем не отличавшееся от соседнего, объявляло себя независимым, объединялось вокруг властолюбивых вождей и начинало войну, всегда справедливую и священную. Эти войны, потрясавшие мир, привели к созданию оружия страшного и смертоносного: бомб с распадом материи, стиравших в прах города с миллионами жителей; ядовитых газов, способных превратить человека в гниющую падаль; жутких искусственных недугов, от коих не было спасения, так как вирусы и бациллы разносились по воздуху или полчищами мух и крыс. Было и кое-что попроще, знакомое Дженнаку - лучеметы, огнеметы, пулевые метатели, взрывчатые вещества и целый арсенал штыков, клинков, дубинок и ножей. Но было п другое, то, чего Дженнак не понимал, не мог осмыслить, не имея аналогий: способ умерщвления людей определенных рас, лучи, разрушающие психику, болезни, что вызывали бесплодие у женщин и мужчин или убивали младенцев, мощные направленные взрывы, приводившие к смещению пластов земной коры и разрушительным землетрясениям. Мир походил на огромный арсенал, на бомбу с тлеющим запалом, и это, вместе с истощением почв, засоренной землей, водой и атмосферой, вело цивилизацию в тупик. Произошла ли катастрофа или ее удалось избежать, о том Джеинак не знал, но ощущал уверенность, что этим запредельным миром правят страх, обман и чувство близкого конца. Боги наделили его долгой жизнью, но то был не единетвенный дар - другим стали видения, отблески чужой реальности, терзавшие его. И сейчас, по прошествии многих лет, их смысл казался ясным: жестокий урок, пример, которому не надо следовать. Ибо тупики истории тем отличаются от прочих тупиков, что нет из них возврата.

Слушая тихое дыхание Чени, Дженнак глядел на низкое серое небо н думал о том, что оба дара, долгая жизнь и эти видения, одинаково тяжки. Он не мог, как Че Чантар и сеннамит Орх, пятый в их сообществе, уйти и затвориться на века в горной обители, где не достанут беды, и нет иных радостей, кроме познания. Он был другим, не отшельником, не философом, не человеком холодного ума, а сыном лукавого Одисса с горячим сердцем; он скорее бы умер, переселился в Чак Мооль, чем сбежал от мира. Впрочем, «сбежал» не слишком годится, подумалось ему; Орх и Чантар не сбежали, а совершили то, что отвечало их духовной склонности. Их, избранников богов, было пятеро, и были они столь же непохожи друг на друга, как Арсолан па Мейтассу или Коатль на Сеннама. Даже объединившись, не прерывая связь, они оставались разными: воин Невара, ученый Чантар, Орх, судивший всякое дело по справедливости, Айчени, богиня любви, и он, Дженнак-провидец. Каждый делал свой выбор и каждый шел к предназначению своим путем.