Часы затмения

Юля промолчала.

– Может, в парк? Там - лебеди.

– Ты меня до института провожаешь, забыл?

– Ну, тогда я сейчас одну штуку расскажу - обалдеешь...

И не позволяя себе передумать, я рассказал ей всё: о механизме, о скачках, о "промежуточном", за которого она меня сейчас держала. Юля равнодушно выслушала и сказала:

– Удивил.

Я даже приостановился. Признаюсь, это было как плевок в лицо.

– Не веришь?!
– спросил я сокрушенно.

Юля скучающе вздохнула.

– Эх, Тошка, Тошка, в писатели тебе надо, а не в железнодорожники.

– У нас похлестче любого литфака, - заверил я, внезапно вспомнив весь свой курс: Борька Три-на-Четыре, Кирилл-Шпала, Тунгус.

– И вообще, не называй меня Тошка. Какой я тебе Тошка?

– Ой, извините, Антон Александрович! Прошу прошения, Антон Александрович!
– затараторила Юля в шутливом испуге.

– Я серьезно. Взрослые люди как-никак. Мне - семнадцать, тебе... Сколько тебе?

– А сколько дашь?

– Сейчас - не больше десяти.

Юля повернула ко мне светлое, забрызганное веснушками лицо и вдруг рассмеялась, звонко и заразительно. И тут я внезапно понял, что мне чрезвычайно, до чертиков нравится смешить эту девушку. Любовь, подумал я с некоторой неловкостью. Хорошее слово.

– А может, ну его, этот институт?
– осторожно предложил я.

Юля задумалась.

– Н-нет, - сказала она с сожалением.
– Не могу. Я решила сессию хорошо закрыть, а с прогулами у нас... Не могу, в общем.

– Ну а после?
– не унимался я.

Юля сделала вид, будто что-то подсчитывает.

– После - можно, - неожиданно легко согласилась она.
– В три.

– Тогда жду в три на лавочке во дворе.
– Я был на седьмом небе.

Юля снова засмеялась. Я неуверенно подхватил ее смех, ничего, впрочем, не понимая.

– Мы два года как переехали, - объяснила она, все еще смеясь.
– Или ты в этих своих... "промежутках" такие мелочи не замечаешь?

Одинокий противный муравей пробежал у меня по позвоночнику.

– Ха-ха, - сказал я одеревенело.
– Угадала - не замечаю.

Юля легкомысленно отмахнулась.

– Ну, это поправимо. Составь план, продумай все досконально, может получиться неплохой рассказ - идея-то отличная!

– Дарю, - сказал я сурово, но Юля, кажется, ничего не заметила.

– Нет уж, спасибо, - сказала она.
– Хотя можешь предложить Стасику. Он этим, по-моему, балуется.

Мы уже подходили к ее институту - ветхому тумбообразному зданию, обставленному строительными лесами. У входа, под пыльной табличкой "КОРПУС N1", толпились жизнерадостные студенты в дешевеньких пиджачках, с белыми халатами, небрежно перекинутыми через плечо. Девушки у крыльца не задерживались - протискавшись сквозь толпу, они исчезали в здании, словно втянутые туда гигантским пылесосом.

Юля сделала знак подождать какой-то очкастой барышне, потом повернулась ко мне и уточнила:

– Значит, в три вон там, у закусочной.

Я посмотрел на закусочную через дорогу, покосился на очкастую барышню, которая так и фотографировала меня взглядом, и кивнул.

– Договорились.

Юля убежала. Я подождал, не обернется ли она напоследок, и, не дождавшись, пошел своей дорогой. Дон Гуан хренов, подумал я через минуту. У ларька прохладительных напитков я остановился и полез в карманы. Оказывается, наличных было пару рублей, и обчелся. Мот паршивый, еще в кино звал. Вот бы смеху было, если б она согласилась... Купив грушевого лимонаду, я его тут же выпил, а бутылку отдал желтолицей старушенции, дежурившей у ларька как раз для такого случая. В благодарность старушенция осенила меня крестным знамением. Это меня неожиданно разозлило.

– Ну спасибочки, бабуля!
– проговорил я и чуть было не отобрал бутылку.

К счастью, подъехал автобус. Я прыгнул в него, как за борт горящего корабля, и сразу очутился в толпе, в эпицентре какой-то рядовой автобусной драмы.

– Да выкиньте вы его к чертовой матери!
– верещала какая-то дама с одного конца автобуса.

– Где кондуктор?
– вопрошала другая с противоположного конца.

– Кондуктор!
– пренебрежительно отзывалась третья.
– Мужчин! Мужчин в автобусе нету!

Неприязненно морщась, я протолкался к ближайшему поручню и вцепился в него, как в удава, которого хотел придушить. Нужно было как можно скорее разделаться с приступом бешенства, я чувствовал: еще немного, и сорвусь. Покурить бы, подумалось с тоской. Но я отогнал эту мысль, были заботы поважнее. Свидание, например. На кой хрен, спрашивается, я вообще напросился на это свидание? Ну, хорошо: любовь. Признаюсь я ей, значит, в любви, услышу в ответ какую-нибудь обнадеживающую чушь - дальше что? Все равно ведь сегодня ничего не обломится. А завтра, если и обломится, то не мне. Очнусь года через три, оближусь и добавки не попрошу... Идиот, подумал я с ненавистью. Удивить, видите ли, решил. И чем? Рассказом о какой-то антинаучной ереси. Теперь чего доброго за барона Мюнхгаузена держать меня будет. Точнее, за неудавшегося писаку... Тут мои мысли приняли вдруг другое направление.

– Извините, - сказал я стоящей около меня седовласой дамочке, - у вас листика с ручкой не найдется?

Дамочка с видимым раздражением оторвалась от лакированного детектива и пробурчала:

– Нашел место!

Я сдержался и молча стал протискиваться к выходу. Вдруг вспомнился Макар: как он хлопнул меня по плечу и что потом произошло. Не успею!
– пронеслось в голове. Я не на шутку перепугался и заработал локтями, как ненормальный. Сразу же поднялся гвалт:

– Ну куда, куда прешь? Я тоже выхожу!

– У-у, х-хулиган!

– Да он безбилетник!

– Смотри под ноги, холостежь!

На первой же остановке меня, совершенно мокрого от пережитого напряжения, вытолкали на тротуар. Я отбежал подальше и опасливо ощупал себя. Фу, пронесло. Снова. Интересно, почему? Ведь Макар тогда даже не толкнул - хлопнул слегка...

Но долго я над этим голову не ломал. Оглядевшись, я устремился вверх по улице и не ошибся - универмаг стоял именно там, где и должен был стоять. Я вдавился во вращающуюся дверь и с видом преследуемого дезертира подскочил к первой попавшейся продавщице.

– Листик и ручку!
– выпалил я с мольбой.

Хрупкая девушка с прыщавым лицом и мятым передником отозвалась в том смысле, что канцелярский отдел этажом выше, и великодушно указала длинным лакированным ноготком, в какую сторону бежать. Тяжело дыша ртом, я кинулся в том направлении. Не успею, не успею!
– гудело в голове.

Но я успел. В отделе канцтоваров меня поняли буквально с полуслова: я еще не договорил, а на прилавке уже лежала зеленая тетрадка в клеточку и шариковая ручка с синей пастой. Я швырнул на блюдце все деньги, какие отыскал в карманах, и тут же, не отходя от кассы, раскрыл тетрадь и принялся судорожно карябать.