Чайки за кормой (сборник)
Шрифт:
– Ты чего на меня так смотришь? У меня что, волосы горят?
– Дело в следующем… не понимаю я.
– А чего тут понимать. Тормашкин – враг. Хочет отнять у меня день… документы.
– Григорий Петрович – враг?!
– Ну, не враг, конечно, а это… заблуждающийся. Пока мы с тобой разговоры разговариваем, он за нами гонится. Предпринять что-то надо.
Потапыч достал из своего видавшего виды дорожного мешка незаряженный маузер и хрипло промолвил:
– Мы, Борисыч, просто так не сдадимся…
– Это все же излишне, – поморщившись, сказал Красносеев, – мы сделаем по-другому.
Все получилось по плану Красносеева, если не считать того, что Потапыч, после того, как дернул стоп-кран, открыл не ту дверь и выпрыгнул с противоположной стороны. Потом, когда поезд окончательно остановился, он полез под вагоном и там застрял. Двум рабочим-путейцам с большим трудом удалось его оттуда вытащить.
– Ты чего в правую дверь полез, старый?! Там же поле чистое! – идя к автовокзалу, ругался Красносеев.
– Я это… Растерялся…
По дороге Владлен Борисович зашел на телеграф. Там он заказал разговор с Москвой.
Через пять минут телефонистка зычным голосом объявила:
– Москва – вторая кабина.
Красносеев вошел и плотно прикрыл дверь.
– Алло, алло! Это – товарищ Кротовиков?
– Нет. Кротовиков сейчас управляющим банком работает, – металлическим голосом ответила трубка.
– Банка?! А… а с кем я говорю?
– Перемогин, исполняющий обязанности начальника отдела ЦК.
– Товарищ Перемогин, это вам звонит Красносеев из Прибреженска. Тут вот какое дело… У меня партийные деньги. Первый секретарь Тормашкин хотел их присвоить, но я отбил.
– Интересно… А какая сумма?
– Восемьсот тысяч.
– Всего-то!
– Долларов.
– Долларов… Это другое дело. Так что вы хотите, товарищ Красноситов?
– Красносеев. Необходимо сдать средства законному владельцу – партии.
– А-а-а, вот в чем дело, – голос в трубке изменил тональность до елейного, – Это вы правильно решили, товарищ Красносеев. Куда же их, эти деньги, девать еще, как не партии вернуть. Вы где сейчас находитесь?
– На станции Жаловка. Это рядом с Прибреженском.
– Отлично. Оставайтесь там. В местный райком завтра прибудет наш человек. Даже, скорей всего, учитывая важность дела, я сам приеду.
– Так точно, товарищ Перемогин. А как там в Москве обстановка? Как наша партия?
Владлену Борисовичу не ответили – на том конце положили трубку.
«И кто теперь скажет, что я родился не в рубашке?!» – весело подумал Перемогин, внутренне подпрыгивая до небес.
Глава 10
Ответственный товарищ, закончив разговор, положил телефонную трубку на рычаг.
– Есть же бог на свете! – совсем не по-партийному крикнул он.
В тот же миг он выпрыгнул из-за массивного стола и заметался по кабинету. Его худое, как у червяка, тело извивалось от быстрых шагов, как лента в руках гимнастки.
– Восемьсот тысяч! Восемьсот тысяч! На все хватит! – весело выкрикивал он.
Двадцать лет назад Иннокентий Сидорович Перемогин или попросту Кеша
был довольно известным в Москве клоуном. Молодой, симпатичный, с безупречной репутацией и завидным остроумием, он имел редкостный талант вызывать смех. Цирковые администраторы с большим удовольствием заключали с ним трудовые договора. Помощница клоуна болонка Гава была любимицей детей, а сам Кеша очень нравился мамам, с которыми эти дети приходили в цирк.Кеша вел жизнь разгульную и счастливую. Семьи у него не было, а вот деньги наоборот – были. Бегая по зыбучим пескам удовольствий молодой Перемогин умудрялся в них не завязнуть и, соответственно, не прогуливать работу. Одним словом, все шло хорошо. Но, как водится, только до определенного момента.
Намечались зарубежные гастроли. Весь коллектив цирка будоражило и трясло – в эту очень выгодную зарубежную командировку поедут только члены партии. Еще не охваченные решили тут же пополнить ряды КПСС.
У клоуна Кеши приводов в милицию не было, на оккупированных территориях он не проживал, в плену не был, родственников-антисоветчиков не имел, и поэтому вопрос о его вступлении решился быстро и положительно.
Если бы только знал Иннокентий Сидорович какую яму он себе выкопал!
Через пару месяцев после возвращения из-за рубежа, на экстренном партийном бюро Кеша был избран освобожденным секретарем цирковой ячейки – в советской политике подули свежие ветры: дорогу давали молодым. Дальнейшая карьера бывшего клоуна напоминала полет ракеты. Для быстрого взлета было много предпосылок. Это и пригодившееся умение строить отношения со зрительным залом, и сценическое обаяние. Да и известность, и узнаваемость были не на последнем месте.
Через пять лет Иннокентий Сидорович уже работал в Московском горкоме партии. А еще через пять – в аппарате Центрального комитета КПСС на должности помощника. Вот после этого самого большого своего повышения и произошла с ним история, сильно повлиявшая на его дальнейшее продвижение.
В начале осени компания высокопоставленных партийных чиновников совершила выезд в один из отдаленных районов Западной Сибири. Местные партийцы организовали для столичных собратьев рыбалку. Вывезли ЦКовцев на небольшой остров, омываемый мощными потоками могучей сибирской реки, снабдили орудиями лова, наживкой и горячительными напитками. Клевало так, что москвичи позабывали обо всем на свете.
Уловившись рыбы и упившись водки, партработники вызвали по рации катер и отбыли в поселок. Перемогин в этот момент справлял за деревьями нужду и отъезд товарищей пропустил.
В те времена Кеша был еще слабой фигурой в аппаратной расстановке ЦК. Слабой и незаметной. По этой причине его отсутствие обнаружилось только через три дня в Москве. В медвежий сибирский край полетели телеграммы-молнии. Но они не доходили до адресатов – почта была закрыта в связи с открытием сезона охоты.
Тем временем окруженному со всех сторон водой Перемогину необходимо было как-то обустраиваться. Добраться до берега он не мог, так как не умел плавать. Но если бы и умел, то все равно шансов спастись было бы мало – быстрое течение и острые подводные камни были труднопреодолимым препятствием.