Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

Старая облегающая одежда не предназначена для новых округлившихся форм. Нат пытается застегнуть штаны, но тщетно, свободная прежде юбка с эластичным поясом душит, футболки некрасиво растягиваются на груди и задираются, открывая живот. Блузки застегиваются, но выглядят так, будто пуговицы сейчас оторвутся.

– Стив, это не подходит, - жалуется она, бросая на кровать очередную кофточку, фиалковую, с длинными рукавами и широким воротом, в которой живот и грудь сливаются в один сплошной бугор. – Почему мне ничего не подходит?

– Это вообще давно пора отдать Алисе, её любимый цвет, - отвечает Роджерс. Он встает и нежно берет её за плечи, смотрит в лицо. – Наташа, ты беременна. Ты готовишься принести в этот мир новую жизнь. Пора это признать. Мы съездим в специализированный магазин, купим для тебя новую одежду.

– Ты сойдешь с ума, если пойдешь со мной по магазинам, - вздохнула она, прижавшись щекой к его груди.

– У меня нервы усилены супер сывороткой.

В итоге на Наташе надеты домашние тренировочные штаны, в которых она ходила после выписки, и рубашка Роджерса. Женщина сидит на пассажирском сидении и ищет по Интернету в мобильном адреса ближайших магазинов для беременных. Можно заехать на обратном пути и купить что-нибудь, а остальное заказать в Интернет-магазине. Возможно, стоит присмотреться к нарядам для малыша, начать обставлять комнату. Со всеми этими происшествиями, с Г.И.Д.Рой и разрушением ЩИТ, со страхом за малыша она забыла, что нужно позаботиться и о себе. Малыш и она соответственно будут расти и увеличиваться в размерах и кроме двойных порций еды им понадобится одежда на двоих.

– Стой-стой! Останови! – вдруг громко просит она, хватает водителя за руки, смотрит умоляюще, будто вся её жизнь зависит от того, остановится ли машина сейчас.

Стив вздрагивает, останавливается и озирается по сторонам, пытаясь увидеть ту опасность, что так взбудоражила Нат. Пока он искал причину её тревоги, хлопнула пассажирская дверь. Мужчина поспешил выбраться из салона, держа наготове пистолет (щит лежал в багажнике, и он бы просто не смог до него добраться), как увидел… Тележку торговца псевдо китайской едой. И Наташу, которая увлеченно перебирала названия в меню. И продавца, который складывал все, что она называла, в пакет.

– Ты меня напугала, - строго сказал Стив, когда довольная Романофф вернулась с полным пакетом не самой здоровой еды. – Ты не могла просто сказать, что хочешь есть?

– Я попросила тебя остановиться, - пожала плечами женщина, принявшись за первую коробку лапши.

– Но ты сделала это так, что я едва не врезался в столб. В следующий раз, прошу тебя, меньше паники в голос.

– Двигай, давай, нас Клинт ждет.

Жизнь определенно начиналась веселая.

Больница святого Стефана оказалась очень далеко, почти на другом конце Нью-Йорка, они добрались до Клинта только через два с половиной часа и спустя два кулька конфет, три гамбургера, несколько яблок, колы и еще много чего, что Наташа видела в окне и страстно желала в тот же момент. Даже войдя в приемный покой, она первым делом повернула к автомату с шоколадками, а не к стойке регистратора.

– Добрый день, - женщина поздоровалась с медсестрой за столом. – Меня зовут Наташа Романофф, мне звонили утром по поводу Клинта Бартона.

– Парамедики подобрали его на улице несколько дней назад, - объяснял им вызванный доктор, когда они втроем шли к палате Клинта. – Физическое истощение, большая кровопотеря, многочисленные раны и гематомы. Пять пулевых ранений: одно в руке, два в бедре и еще два в боку, перевязанные им самостоятельно. Сломанные ребра. Где бы он ни был, там с ним обращались очень плохо. Повезло, что его заметили прохожие возле мусорных баков и вызвали скорую,

Доктор открывает дверь в маленькую палату с двумя пустыми кроватями, но одна их них, что ближе к двери аккуратно заправлена, а вторая, у окна, смята. Клинт стоит у окна, будто купается в солнечном свете и не обращает внимания на открывшуюся дверь и вошедших людей. Голова у него перевязана, на бинте расплылось желтое пятно, волосы отросли и торчат в разные стороны. На нем стандартная больничная пижама, застиранная до грязного неузнаваемого цвета. Он расслаблен, просто стоит у окна, постукивая пальцами по подоконнику, и это напрягает Наташу больше всего. Клинт никогда не расслабляется в незнакомых местах.

– Клинт, сволочь, ты нас напугал! – ворчит Нат, проходя в палату, но лучник не поворачивается, а доктор преграждает ей путь рукой.

– Все травмы, которые я вам описал, не так страшны, их мы можем вылечить. Гораздо тяжелее другое. Мистер Бартон получил сильный удар по голове, из-за чего его барабанные перепонки разорвало, среднее и внутреннее ухо тоже тяжело повреждены. Потеря слуха составляет восемьдесят процентов. Он сейчас просто нас не слышит.

Наташа делает несколько шагов вперед и кладет руку на плечо Клинта. Он вздрагивает и резко разворачивается. Его взгляд на какое-то мгновение мутнеет, возможно, из-за травмы, но он узнает женщину и слабо улыбается. Выглядит он, мягко говоря, отвратительно. Он бледен, а глаза воспалены, и красное обрамление век выделяется на фоне болезненной бледности. Губы обкусанные и сухие, на нижней алеет свежий шрам. На его лице пять или шесть пластырей, нос распух и, кажется, он в который раз его сломал. Кончик правой брови заклеен, возможно, что там содран лоскут кожи.

– Красавец, - женщина четко проговаривает каждый звук, чтобы он мог прочитать по губам, а потом качает головой, окрашивая слова эмоциями, которые может показать.

– Ты тоже, - он касается клетчатой рубашки Стива, что надета на ней. Голос у него странный, ломанный, будто он подбирает слова, как если бы говорил не на английском, в окружении которого жил с рождения, а на другом языке, который пытался учить по разговорнику, сидя в самолете.

– Я вас оставлю, пойду к другим пациентам, - доктор закрыл за собой дверь.

Клинт проследил за ним взглядом. Нат прислушалась и, едва шаги в коридоре стихли, кивнула каким-то их общим мыслям. Бартон потянулся к бинту на плече и принялся разматывать его.

– Стив, встань у двери и посмотри, чтобы никто не зашел, - сказала женщина, достав из кармана маленький складной ножик и антисептик в неприметном тюбике.

– Что вы придумали? – Капитан послушно отошел к выходу.

– Клинт что-то принес. Нужно это достать.

Под бинтом спряталась грубо зашитая вспухшая рана. Наташа обхватила его бицепс ладонью, нащупав нужное место, в другой руке она крепко сжала нож. Тонкое лезвие быстро полосануло по ране, потекла кровь. Клинт крепко сжал зубы, сдерживая себя. Нат ободряюще улыбнулась и полоснула еще раз. Ей, наконец-то, удалось подцепить то, что было там внутри. Она быстро залила рану антисептиком и зажала бинтом.

– Что это? – Стив подошел к ним и взглянул на продолговатый предмет в испачканной кровью ладони Нат.

– Флешка, - женщина вытерла цифровой носитель полой рубашки.

– Я не смог добраться до всего, - медленно выговаривает Клинт, перетягивая кровоточащую рану. – Но у меня были с собой копии программ Ал. Думаю, здесь вся информация из системы Г.И.Д.Ры, которая касается нашей команды.

Проносить информацию в собственном теле болезненно и опасно, можно подхватить инфекцию, и достать её бывает трудно. Но иногда приходится пренебречь собственно безопасностью ради безопасности данных. Чаще всего агенты привязывают к предмету леску и глотают, а кончик лески обматывают вокруг коренного зуба, чтобы было легко достать флешку из желудка. Есть те, кто просто глотают и ждут, когда флешка выйдет естественным путем. Были случаи, когда попавшему в плен агенту просто распарывали живот, чтобы добраться до украденного. То, что сделал с собой Клинт, делается редко, и обязательно в присутствии другого человека, потому что одному не справиться. Насколько же он был в отчаянии, что зашил флешку себе в руку?

– Я не нашел её, - сдержанно говорит он. – Я был во всех известных мне точках ЩИТ в Нью-Йорке и окрестностях, я был в Вашингтоне, я проверил списки обитателей “хижин”. Но её нет нигде.

Наташа тяжело вздыхает. Она бросает украдкой взгляд на Стива и обнимает Клинта. Так долго. От Алисы нет вестей так долго, что уже страшно: вдруг они не вернется никогда, и последнее, что они запомнят о ней, – нелепая драка с Бобби, глупые мысли, что захлестнули её. Детская обида. Недопонимание. Как они не смогли защитить её от Г.И.Д.Ры. Что им останется? Фотографии с улыбками, грустящая Шальная, что будет ронять слезы по любимой хозяйке, но не сможет отомстить. Яркая одежда с миротворческими надписями и символами. К горлу женщины подступает горечь. Малыш никогда не увидит свою старшую сестру.