Черные ножи 4

Я никак не мог сообразить, о каких именно изделиях идет речь. Но внезапно до меня дошло — да ведь тут производят фальшивые банкноты, кажется, английские! Причем, массово и, судя по рассказу Шварцмана, весьма профессионально. Дело поставлено на поток, и, как видно, уже давно.

Это сколько же фальшака немцы забросили в Англию? Сотни тысяч фунтов стерлингов, да что там, миллионы…

— А недавно, — продолжал, как ни в чем не бывало Шварцман, — господин Крюгер выбил для нас целых двенадцать медалей «За военные заслуги». Приказ подписал лично обергруппенфюрер СС Кальтенбруннер! Думаю, он даже не читал, что подписывает. Но в итоге девять медалей достались охранникам, а целых три — заключенным. И все эти трое, как вы понимаете, евреи. К сожалению, руководство лагеря запретило носить награды вне бараков, а ведь люди их честно заслужили…

Я слушал его и не верил своим ушам. Крест «За военные заслуги» вручен евреям в концлагере? Что за чушь? Но я видел, что Шварцман не врал. Более того, он гордился своими «коллегами».

Да уж, штурмбаннфюрер Крюгер, и правда, был человеком исключительного ума. Он нашел подход и заставил работать тех, кто был ему нужен. Вот только я сильно сомневался, что после того, как в работниках пропадет надобность, кто-то из них останется жив.

— Пойдемте же внутрь, все скоро начнется! — внезапно заторопился Шварцман, сворачивая газету.

— А что сегодня дают?

— Как, вы не знаете? — он даже возмутился. — Классика! «Ромео и Джульетта». Правда, с некоторыми правками. К примеру, юная Джульетта — тевтонская девушка, волею судеб оказавшаяся в Вероне, а Ромео — белокурый арийский юноша из хорошей семьи… современная интерпретация. Но, не волнуйтесь, суть великого произведения осталась прежней!..

Новой информации за сегодняшний день для меня оказалось столь много, что я молча позволил увлечь себя в барак, который сегодня играл роль настоящего театра. Следом потянулись другие заключенные, и даже охранники.

Представление начиналось.

Глава 14

После спектакля я возвращался в барак в подавленном состоянии. Нет, само представление мне понравилось — актеры играли достойно и даже талантливо, а на женские роли Крюгер выписал из расположенного неподалеку женского концлагеря «Равенсбрюк» подходящих актрис, что было просто немыслимо с моей точки зрения.

Дело было в другом. Я никак не мог понять, зачем это самим заключенным? На пару часов убежать в мыслях прочь, в нормальную жизнь? Или потешить себя надеждой, что все хорошо, и даже в лагере живут люди? Или польстить самолюбию штурмбаннфюрера, явно считавшего себя этаким херувимом?..

Несмотря на все свое показное или даже истинное дружелюбие, Крюгер оставался эсэсовцем, и место его было на плахе. Жаль только, что до освобождения лагеря нашими войсками было еще больше года, если, конечно, события внезапно не ускорят свой ход. Раннее открытие Второго фронта давало мне такие надежды.

И все же… как можно играть спектакль, когда буквально в двух шагах, за каменной стеной прямо в эти мгновения убивают людей? Как?

Ответа я не находил, поэтому пребывал в мрачном настроении. Хотя, когда Крюгер, заметивший меня на представлении, после поинтересовался, понравилось ли мне, я растянул губы в улыбке, всячески расхваливая это начинание.

Своей цели я добился. Крюгер явно поверил и долго тряс мою руку, зазывая приходить еще. Я выразил горячее согласие, но пожаловался на нехватку времени. И тогда, чуть подумав, штурмбаннфюрер предложил переговорить с доктором Риммелем, чтобы забрать меня в свое ведение. Мол, драить пол в лазарете может любой, а тонко чувствовать и понимать искусство — далеко не каждый.

Я с радостью согласился, это мне и было нужно. Лишь узнав о производстве фальшивок, я сразу же захотел посмотреть на все своими глазами и прикинуть, как можно навредить делу, устроив пару диверсий. Не то, чтобы я так уж заботился о британцах, волнуясь о том, что фальшивые банкноты заполонят их рынок, но сейчас они были нашими союзниками. Тот же Флемминг оставил о себе лишь положительное впечатление, да и остальная его команда состояла из людей достойных. Я считал просто: любое начинание фашистов нужно было остановить или хотя бы замедлить — это пойдет нам на пользу.

Еще меня тревожила явная невозможность выполнить задание генерала Маркова. Из лагеря меня не выпускали, даже, как в прошлый раз, на работу на завод, и вряд ли выпустят в ближайшее время. Останусь ли я при лазарете или перейду в подчинение Крюгера, все равно буду находиться в периметре.

Нет, микропленку нужно срочно вернуть Зотову! Вдруг он придумает, кто сможет передать ее контакту быстрее и надежнее?

Заодно, нужно сообщить дату прибытия Гиммлера и рассказать о производстве фальшивых купюр. Кстати, Крюгер и компания вполне могли делать не только деньги, но и документы и прочую липу. В таком случае, еще более необходимо попасть на производство. Вдруг удастся и для себя выкроить паспорт, который весьма пригодится, если удастся бежать. Да и Зотову паспорт не помешает. Хотя он и не знал немецкий, но выдать себя за глухонемого сумеет, однако без документов его арестует первый же патруль. А вот с документами… варианты имелись.

Удивительно, что в «малом лагере», где держали так же гомосексуалистов и цыган, я не увидел никого, кроме «евреев Крюгера». Неужели всех остальных уже уничтожили за эти годы? Вполне вероятно.

Покинув периметр «малого лагеря», я собрался было вернуться в барак, но остановился. На аппельплаце даже в этот довольно поздний час проходила казнь.

Я приметил фон Рейсса, стоявшего чуть в стороне от основного действия, и внимательно наблюдавшего за происходящим и даже время от времени записывающего что-то в небольшой блокнот.

С десяток эсэсовцев во главе с Карстеном — приятелем Ханнеса, вешали заключенных, выстроив их в шеренгу, одного за другим. Человек двадцать, измученных тяжелым трудовым днем, худых и голодных, не способных больше работать и даже, казалось, шевелиться. Они уже были полураздеты, лишь в одном исподнем, босыми ногами переминаясь на снегу аппельплаца.

Сегодня немцы придумали себе новое развлечение — вместо веревки они использовали рояльную струну, а подставку, на которой стоял узник, установили невысоко, буквально в полуметре от земли, и когда ее выбивали из-под очередного несчастного, тот мог пытаться какое-то время балансировать на цыпочках, мучаясь еще добрых четверть часа, прежде чем задохнуться окончательно. Высоты не хватало, чтобы сломать шею, и человек, стараясь сохранить собственную жизнь, отдавал последние силы… чтобы все равно умереть.

Вторая подлость заключалась в том, что выбивать подставку должны были следующие в цепочке. Из «очереди» брали сразу двоих, для симметрии, и ударить они должны были синхронно. Если кто-то отказывался, ему попросту без затей стреляли в затылок. Казалось, кровь пропитала аппельплац насквозь, просочившись сквозь саму землю. Многие выбирали этот способ уйти на тот свет, но другие надеялись до последнего, веря что их обойдет общая участь. Не обходила.

«Забава» длилась уже долго. Мертвых тел тех, кто отказался выбивать планку, набралось с десяток. Двое капо оттаскивали их чуть в сторону и складывали одного на другого.

Отдельно складывали повешенных, их число перевалило за пару десятков человек.

Смотреть на смерть людей и не мочь ничего сделать было выше моих сил, поэтому я стыдливо отвернулся.

— Я слышал, что генералы кончили точно так же… — Виндек материализовался справа от меня. — Их вешали одного за другим, они дрыгались, балансируя, а потом сдохли, как свиньи!

— Какие генералы? — не понял я.

— Те, кто хотел смерти фюрера! Они готовили покушение, но судьба хранит Адольфа для нас!