Четвертая стрела

– Давай разделимся, - предложил Акселю Копчик, - я со злодеем нашим, а ты с пиратами этими сухопутными. А то до ночи не управимся.

– А как же злодея пужать?
– напомнил Аксель.

– Я его добрым словом сильнее напужаю, - заверил Копчик, - верно, ваше благородие?
– попросил он поддержки у обер-офицера.

– Я-то верил, что сдам вам злодея, - разочарованно отвечал офицер, - уже и попрощался с ним душевно.

– Начальство не велит уголовку перелицовывать в политику, - оправдался Копчик, - волю дай, все душегубцы у нас в шпионы позапишутся.

– Погоди, может, еще глянется он вам, - без надежды ответил обер-офицер.

Аксель тем временем задумчиво глядел на льдины в воде:

– Вот ты, Копчик, понимаешь в лошадях?
– спросил он шепотом.

– У нас с мамкой один крепостной на двоих был, а лошадей и вовсе не было, - невесело вспомнил Копчик.

– А у нас конюшня была, - задумчиво произнес Аксель, - славная конюшня. Арабской породы были кони...

– И что?

– Знаешь, на каком коне приехал фон Мекк?
– совсем неслышно произнес Аксель, - Ахалтекинец - эта порода есть только у старшего Левольда и у Бюрена, у них лучшие в городе лошади. Хорошо же живут пираты...Хоть бочком бы к ним в дело пристроиться...

В крепости Копчик, не медля, принялся за допрос несостоявшегося шпиона - и яркими красками перед его глазами расцвело банальнейшее убийство из ревности. Обер-офицер тяжело вздохнул и принялся заново принимать дело.

Куда интереснее складывались дела у Акселя с его волшебным чемоданчиком. В самой страшной и черной камере, среди цепей и даже костей, Аксель разложил свои инструменты, и тут же полицейские внесли к нему в гости знаменитого Липмана, банкира императорского двора.

– Ворует, - пояснил с порога фон Мекк, весь в фиолетово-черном, и перчатки были на нем сегодня черные, - расскажи ему, мой Алексис, что мы делаем с ворами. Мe surprendre, мой Алексис.

Аксель принялся рассказывать и показывать, стараясь помимо немецкого языка для пущей красоты использовать еще и латынь. Липман с интересом слушал и совсем, подлец, не боялся.

– И не стыдно тебе?
– спросил его, наконец, фон Мекк.

– Стыдно, прекрасный господин мой, но такова уж моя служба, - развел Липман пухлыми ручками, - хоть втыкайте в меня все эти иголки - природу не исправишь. Да вы и не станете, превосходный мой господин.

Фон Мекк неожиданно рассмеялся:

– А ведь он прав. А я - дурак, Алексис.

И в этот момент полицейские внесли в камеру еще одного упирающегося пленника.

– Погодите, пока еще моя очередь, - пробовал возражать неунывающий Липман.

– Кто это?
– гневно вопросил фон Мекк.

– Преступник, - не погрешив против логики, отвечал полицейский. Он снял с головы задержанного черный капюшон, и Аксель вздрогнул - перед ними был черный жрец и алхимик Десэ. Фон Мекк смотрел на Десэ с недоуменным презрением - он не знал его. Француз был сильно избит, один глаз его не открывался и губы превратились в кровавую кашу. Рот его заткнут был кляпом.

– И зачем он мне?
– брезгливо спросил фон Мекк.

– Поговорите с ним сами, ваше благородие, - смутился полицейский, - он болтал такое, что грешно нам слушать, и я решил сперва показать его вам. Этот злодей убил свою сожительницу, когда узнал, что она умеет читать и писать. И вот, нашли у него, - полицейский достал из-за пазухи ворох документов, - дворянские грамоты, но, похоже, все поддельные.

– Виконт Десэ, джентри Мортон, барон Танато...
– прочитал фон Мекк и хохотнул, - а что, смешно. У вас есть еще комната?

– спросил он Акселя, - я знаю, что превысил свой кредит, но я с вами рассчитаюсь, - произнес он с подчеркнутой вежливостью, и в глазках Липмана вдруг вспыхнули лукавые чертики.

– Я открою для вас соседнюю камеру, - предложил Аксель. Ключ от той камеры он взял, чтобы развесить в ней на просушку плащи, свой и Копчика, и, надо же - пригодилось!

– Пойдем, - величаво кивнул ему фон Мекк и повернулся к полицейским, - Мальчики, первого посторожите здесь, а второго тащите за мной.

Тот полицейский, что привел Десэ и рассказывал о его деле, понизил голос и проговорил, обращаясь к фон Мекку:

– Еще для вас передали две записки от господ Плаксиных, - и тут же вложил записки в его руку, - это отчеты, за сегодняшний день.

Фон Мекк не оценил такой секретности, тут же развернул записки и прочитал. Маска, конечно, мешала видеть его лицо, но Аксель разглядел и пробежавшую судорогу, и дрогнувшую челюсть - фон Мекк вдруг впился зубами в палец своей перчатки и, кажется, прокусил ее насквозь.

– Пойдем, - повторил он, обращаясь к Акселю, спрятал смятые записки за обшлаг и вышел из камеры. Аксель последовал за ним, следом потащили Десэ, злобно глядевшего горящим глазом.

Фон Мекк выгнал из камеры всех, оставшись с арестованным наедине - Аксель пожалел, что не успел убрать плащи. Он встал под дверью - на случай, если понадобится помощь - и прислушался. Полицейские чуть поодаль раскурили свои трубки и призадумались - ситуация явно их озадачила.

В камере за дверью раздавались лающая, злобная французская речь Десэ и беспомощный лоррен фон Мекка.

– Граф Левенвольд... месс нуар... аква Тофана, Катарина Десэ - моя мать, называемая вами, идиотами, Мон Вуазен, - доносились из-за двери слова Десэ, - алхимия...месс нуар... опять Рене Левольд... кавалер Керуб Де Монэ...

Такое сочетание имен собственных дало Акселю возможность понять, что Десэ уже наговорил с фон Мекком на двадцать бочек арестантов. После третьего упоминания Рене Левольда в сочетании с аква Тофана и месс нуар в камере грохнул выстрел, за ним - второй, и Аксель, не раздумывая, толкнул ногою дверь.

Фон Мекк стоял над телом Десэ с растерянным видом. Шляпа его валялась на полу в луже, натекшей с плащей - хорошо, не в луже крови.

– Сегодня не мой день, - потерянно произнес фон Мекк, все еще на своем лоррене, - уберите за мной, Алексис, хорошо? Мне нужно срочно уехать, дела на большой земле, - фон Мекк спрятал пистолеты и снова грыз свою парижскую перчатку, - Вы поможете это убрать, Алексис?

– Я счастлив работать с вами, господин фон Мекк, - Аксель поднял с пола шляпу и протянул почтительно фон Мекку, - я уберу это. Что делать со вторым?

– Я заберу его с собой, пусть мальчики отведут его в лодку, - фон Мекк надел на себя шляпу - с подмокшим пухом, но вполне еще восхитительную, - Я разыщу тебя в крепости, Алексис. Я твой должник.

Он пулей вылетел из камеры, и шаги его загрохотали по коридору. Аксель заглянул в соседнюю камеру и сказал:

– Господа, секретарь фон Мекк покинул здание и ожидает вас на пароме. И вас, господин Липман, особенно.

Липман скосил глаза на кровь на Акселевых сапогах и произнес смиренно: