Чипсы
Шрифт:
Я засмеялась:
– - Ничего себе.
Это меня папа научил так смеяться и говорить "Ничего себе". Он тренировал меня. Больно бил кулаком, а я должна была улыбаться и говорить "Ничего себе".
Дома я рассказала обо всём, что произошло.
– - Арина! Мы на эту тему не будем общаться, -- жёстко сказал папа.
– - Но почему? Что произошло?
– заплакала я.
– Со мной никто не дружит, Евгения Станиславовна меня не замечает.
– - Скажи спасибо своей маме, -- нервно сказал папа и ушёл в ванную.
30.
С каждым днём в классе ко мне относились всё хуже и хуже. Казалось, хуже было некуда, но с каждым днём всё равно относились хуже. Я не могла отделаться от присутствия Дэна, я оглядывалась в коридоре, я караулила его у школьного подъезда, пока ждала маму, я как бы невзначай стала чаще прогуливаться мимо мужского туалета. Я чётко тогда поняла, что страдаю без внимания Дэна, что Дэн мне необходим как подушка-думка зимой набитая полевыми травами. Мне было наплевать на шипение в спину одноклассников, о том, чтобы я оставила Дэна в покое. Злата и Макс - это понятно, это было привычно неприятно. Я теперь с ними дралась почти каждый день. Они издевались надо мной, дразнили, а когда я кидалась в ответ, они кричали:
– - Ой-ой! Чё размахалась? Иди! Маму позови! Зови и папу до кучи!
И ржали.
К этому я не то, что привыкла, но всегда была подготовлена. Но Дэн! Я просто сходила с ума! Они опекали его. Они возвеличивали его. Дэну все в классе теперь были рады, а Фидан строго говорила мне:
– - Вот ещё: Ряска-фаска. Научилась карате, так думаешь умная?
И постоянно бегала жаловаться на меня Мумии. Евгения Станиславовна стала рисовать мне четвёрки с каким-то остервенением расписываясь в дневнике. Мою фотографию, висевшую рядом с фотографией Дэна, сняли с доски отличников.
Так я промучилась январь. В феврале мы дарили друг другу "валентинки". В классе стоял ящик, обклеенный блестящей бумагой и разрисованный невиданными замками- мама Златы сделала. И всю неделю все кидали в него "валентинки". В пятницу Евгения Станиславовна их раздавала. Дэн получил пятнадцать сердечек, Злата - четырнадцать, а я - одну от Чопорова! Меньше всех! Если не считать Чопорова, который не получил ни одной.
Я глотала слёзы и вспоминала, как в первом классе я получила двадцать "признаний", а Злата пятнадцать! Ужас! Я возненавидела всех. Ещё я заметила новое. От меня все отдалились. Даже Макс и Злата. Я стала ощущать не одиночество, но изоляцию, электронно-вакуумную гигиену.
На следующий день после валентинок я в наглую села в столовой напротив Дэна и больно ударила его под столом ногой по голени. Он вскрикнул. Посмотрел на меня испуганно. Я с ненавистью смотрела на него. Ещё раз ударила и ещё. Он промолчал. Зачем я это сделала? Не знаю. Может быть, чтобы снова начать общение. Подойти и извиниться я не могла - я была кругом виновата и рефлекторно пыталась обидеть ещё.
На следующий день меня попытались оттеснить от Дэна Злата и Макс. Но я громко заявила, точнее -раскричалась, что это моё место.
– - Хорошо, -- сказали Макс и Злата и сели напротив меня справа и слева от Дэна и начали пинать меня ногами. При этом Злата кричала:
– - Евгения Станиславовна! Арина пинается!
Я и правда пинала их в ответ. Колотила под столом ногами как молотилка. Вдруг подошёл Димон, брат Дэна, и Илька.
Сейчас я знаю, что Дэн рассказал дома брату правду и о драке, и о моих наездах в столовой. Димон, хоть и был в ссоре с Илькой, подошёл и пересказал ему. Илька не поверил. И они специально пришли в столовую подсмотреть за нами.– - Ты что же это делаешь?
– спросил Димон.
– - Они первые начали, -- зло ответила я.
– - Втроём на одну?
– закричал Илька на Дэна, Макса и Злату. Я заметила, что Макс испугался, Злата же смотрела нагло и улыбалась.
– - Да она вчера его запинала! У него синяки. Покажи Дениска!
– говорил Димон.
Но Денис сидел и молчал, смотрел в стаканчик с йогуртом...
Как Илька начал драться с Димоном, я не знаю. Они вышли из столовой в окружении девочек, воняющих синтетическими духами. Но драка была зверская. Медсестра перевязала Ильку и отправила домой. Илька не стал звонить ни маме, ни папе. На пути из школы Ильку окружили на улице какие-то пацаны и пробили голову.
В этот же день на танцах Костян заглянул в раздевалку, вызвав визг девчонок :
– - Быстрее, быстрее, -- заторопил он меня.
Я наспех натянула купальник и выбежала к Костяну босиком. Он сказал, хитро сощуривая красивые чёрные глаза:
– - Там в вашей школе брат той девочки, которую избили, накостылял брату того мальчика, который избил. А его подкараулили на улице друзья и бошку проломили. Оказывается, тот брат с Иглы. Я и не знал, что ваша школа принимает тех, кто на Иголочке живёт.
К концу недели, промучившись в школе под такими же противно-любопытненькими взглядами, каким смотрел на меня на танцах Костик, я заболела. Я была счастлива, что заболела. Мама беспокоилась, что Костяна переманит другая партнёрша, а мне было наплевать. Главное - пропустить 8 марта. Не выписываться, пока этот страшный женский день не пройдёт. Чтобы не видеть как Злату завалят подарками, а мне никто не подарит ничего. Чопоров не в счёт. Да и Чопров, я так предполагала, ничего мне не подарит. Чопров хорошо видел, как я пинала Дэна ногами под столом, он теперь тоже уверен, что я плохая. Чопоров, этот пузырь с ежиной стрижкой, не пойдёт против всех.
Дома шли разбирательства из-за драки Ильки. Папа сильно ругался. Но я температурила и не обращала внимания. Я не хотела ни о чём думать. Мне везде мерещился Дэн: на стене, на обоях, в туалете за решёткой вытяжки, на кухне на плите - мне казалось, он подглядывает за мной везде.
– - Арина! Зачем ты напала в столовой на этого мальчика?
– подошёл к моей кровати папа.
Я молчала. Я и сама не знала, зачем вдруг я стала пинать Дэна и вчера и сегодня. Наверное мне хотелось внимания, наверное я злилась на Дэна из-за того, что произошло - вот и пинала. На самом деле я пинала себя, а не Дэна. Я это сейчас хорошо понимаю.
– - Это всё твоя работа, -- говорила мама папе.
– Она на дискомфорт отвечает по силовому.
– - Это твоя работа, - жёстко сказал папа.
– Если разматывать с самого начала - это твоя работа. Молчала бы. Устроила в школе чёрт знает что! Люди на Новый Год пришли, а ты...
– - Кто ж знал, -- заворковала мама, -- что эта нищая дурында на меня к тебе жаловаться пойдёт.
Мама совсем недавно стала так ворковать, подлизываясь к папе. Она почти никогда теперь не кричала на него, как раньше...