Что предназначено тебе… Книга первая

— Ты в своем уме? — спросил тот.

— Тебя ничего не держит здесь, — равнодушно произнёс Доминико, — а если останешься… С тобой что-нибудь произойдёт.

— Хватит угроз. Сомневаюсь, что тебе хватит пылу дотянуться до меня.

— Идиот! — рявкнул Доминико, но тут же заставил себя успокоиться и уже тише продолжил: — В конце концов, если тебе плевать на себя — беда может случиться с кем-нибудь ещё.

— Ты не тронешь Джессику.

— Ты знаешь, что не сможешь остановить меня. Ты один. А я везде. Мои люди прямо сейчас смотрят на тебя.

Стефано против воли приник к стене.

— Меня не волнуют твои дерьмовые угрозы, корс, — прошипел он. — Раз ты не убил меня до сих пор — то уже не убьёшь.

— Недоумок… — прошипел Доминико, — если бы не моё особое отношение к тебе — ты уже был бы мёртв.

— Если бы не моё особое отношение к тебе — ты бы уже гнил в тюрьме.

— Это не игрушки, Бинзотти! — рявкнул Доминико.

Дверь в номер открылась, и в щель просунулась голова Мариано.

— Шеф?

— Всё хорошо, — бросил Доминико, прикрыв трубку рукой.

— Простите, шеф, я не о том. Вико…

— Потом.

— Он здесь, за стеной.

Доминико мгновенно замолк. Затем махнул Мариано рукой, приказывая оставить его и пригласить Вико через пару минут.

— Бинзотти, не валяй дурака, — вполголоса произнёс он.

— А что ты завтра попросишь от меня, а, долбанный корс? Вчера ты хотел, чтобы я отсосал, теперь, чтобы я бросил всё…

— Какой же ты идиот… — пробормотал Доминико и бросил трубку — Вико уже стоял в дверях.

— Капо Таскони, — корсиканец отвесил ему лёгкий поклон.

— Рад видеть вас, — Доминико привстал и протянул руку. — Хотя и должен сказать, что удивлён.

— Главное, что рад, — усмехнулся Вико. Широкая улыбка, так похожая на улыбку Дель Маро, осветила его лицо.

16

Стефано громыхнул трубкой. Его душила злость.

— Вот урод… — прошептал он.

— Кто это был? — мгновенно откликнулась Джессика, выглянув из-за угла.

— Один… знакомый.

— Он сказал, что он твой близкий друг, — Джессика испытующе смотрела на него.

Стефано пожал плечами — не хотелось ни врать, ни объяснять. Находиться рядом с Джессикой и было тяжело — но другого жилья он так и не нашёл. А она продолжала уговаривать Стефано, и с тех пор, как он вернулся в её дом, ни разу не напомнила о том, что с ними произошло.

Сама она, правда, стала какой-то тихой. Как человек, который ходит по кромке обрыва и отлично понимает, что после первого же неверного движения может упасть.

— Ты рассказывал ему, где живёт моя мать?

— Что? — Стефано, уже шагнувший было через порог комнаты, оглянулся на неё и замер.

— Он сказал, что знает островок, где живёт моя мать. Что ты рассказывал ему об этом месте и о том, что я каждый сентябрь езжу туда. Вот только… не помню, чтобы я рассказывала об этом тебе.

Джессика задумчиво смотрела на Стефано.

Стефано огляделся по сторонам. Ему казалось, что стены медленно смыкаются со всех сторон.

— Мне надо пройтись, — произнёс он и, подхватив куртку с вешалки, бросился к двери.

Над городом шёл дождь. Сумеречное небо налилось свинцом, и крупные холодные капли барабанили по мостовой — как будто близилась зима, хотя сентябрь ещё едва начал входить в свои права.

Стефано кружил по бульварам и паркам, скользил глазами по огням неоновых реклам — всего за десяток лет, после того как Корсика провела центральную электросеть, весь город окрасился огнями всевозможных цветов. Тут и там сверкали недолговечные афиши кабаре, мерцали искрами колёса судьбы на крышах игорных домов. И тем более несуразно выглядела облупившаяся колокольня, безмолвно взиравшая на мирскую суету.

«Santi i venti, santissima tempesta*», — прозвенел протяжный напев вдалеке — и тут же рядом взревел мотором новенький додж, рассыпая вокруг океаны брызг.

Стефано вытягивал сигареты из пачки одну за другой и медленно брёл, размышляя о том, что делать теперь. Он крепко запутался в паутине, которую, похоже, Доминико плёл специально для него.

Стоило задёргаться давным-давно, когда в руки ему попало дело этого несчастного журналиста — распутывавшееся, вопреки протестам Габино, на удивление легко.

Вычислив владельца машины, которая, как оказалось, была взята на прокат, Стефано через него смог выяснить и имя того, кто машину арендовал. Этот же человек уже вскоре — пришлось, правда, продержать его в камере без туалета пару десятков часов и несколько раз хорошенько ударить по почкам — рассказал множество деталей того, что в ту злосчастную ночь произошло.

Когда Джеффри Конуэлл оставил автомобиль на парковке у своего дома, к нему подошел Феличи Пинто. Пинто был знаком с Конуэллом уже давно. Он представил Конуэллу двоих друзей, сообщив, что они располагают достоверной информацией по делу «Джардино ди Агруми». Позднее, просмотрев архивы номеров газеты, где работал Конуэлл, Стефано выяснил, что это — одна из компаний, поставлявших оптом в кафе и магазины Сартена цитрусовый сок. Продажи её, впрочем, были не столь велики, чтобы она могла представлять интерес для кого-нибудь.

Джеффри той ночью, однако же, был очень заинтересован и сразу согласился поехать на дом к одному из трёх, чтобы, как выразился бандит, «посмотреть товар и столковаться о цене». На квартире, куда привезли журналиста, ему насильно ввели наркотики. Потом их вводили регулярно после каждой серии допросов и пыток.

Всего Конуэлла продержали на квартире чуть более суток — что от него требовалось узнать, Джеффри не знал или не хотел говорить. Затем журналисту ввели очередную порцию наркотика, спеленали простынёй и, утрамбовав уже бесчувственное к тому времени тело в багажник, отвезли на скотобойни. «Он даже не барахтался, когда его швырнули свиньям», — с ухмылкой и непонятной гордостью произнёс Пинто, и Стефано, не сдержавшись, заехал ему по лицу.

Габино, впрочем, тут же оттащил его, и пока допрашиваемого уводили обратно в камеру, принялся составлять отчёт.

— Ты был прав, — сказал он, когда Стефано достаточно успокоился, чтобы вести разговор, — это убийство. Но теперь-то уж мы посадим всех троих и закроем дело с чистой душой.

Стефано тогда непонимающе посмотрел на него.

— Это всего лишь мелкие сошки, — растерянно сказал он, — нам даже мотив не удалось толком узнать.

— Он же тебе сказал, — Габино поставил подпись на отчёте и протянул его Стефано, чтобы расписался и он, — всё дело в статейке, которую этот журналюшка накатал накануне — мол, грёбаные итальянцы захватили весь Альбион. Парни просто решили предупредить тех, кто работал с ним в команде, что такие статьи нельзя публиковать.