Цветок Эридана
Шрифт:
– У Яшки-дурачонка
Простая работёнка:
Неугодных дураков
Обсмеял и был таков!
Халдор хмыкнул и вышел из зала. Остальные участники завтрака, ставшие свидетелями этой перепалки, смущённо созерцали пол. Никто не осмелился сказать ни слова, но королеве чудилось, что каждый молчаливо осуждает её поведение.
– Почему так тихо? Или вы желаете почтить уход короля Мроака минутой траурного молчания?
– вскинув головку, поинтересовалась принцесса.
Гости продолжали безмолвствовать; тогда Ева-Мария топнула ножкой:
– Королева задала вопрос!
Тишина сделалась совершенно гробовой. Девушка фыркнула, довольная тем, что её боятся, и направилась к выходу.
Чтобы восстановить душевное равновесие, королева удалилась в свои покои, где с неё должны были писать портрет десять известнейших живописцев. Она с величественным видом восседала на высоком троне в центре зала, а художники рисовали с разных ракурсов, кому какой нравился. Вскоре заскучав, Ева-Мария принялась допытываться, куда делась Диана Саем, и отправила леди Мари искать её. Секретарь, пытавшийся заговорить с ней о делах, был отослан со словами: "Мсьё, мы принадлежим искусству. Извольте выйти вон!".
Явился церемониймейстер и дрожащим голосом осведомился, в какое время Её Величество хотят сегодня отобедать.
– Ни в какое!
– отрезала Ева-Мария.
– Мы отменим обед, чтобы проучить этого грубого мроаконца!
Лорд Барнетт едва не поперхнулся, но, наученный горьким опытом, поклонился, пробормотал, что всё будет в точности исполнено, и шмыгнул за дверь. Тогда крик подняла гофмейстерина: тряся щеками и негодуя, она воздвиглась перед королевой и принялась корить её на все лады.
– Что, с позволения сказать, Вы изволите вытворять, сударыня? Что за глупейшее поведение? Подумать только, жертвовать обедом из-за какого-то пирата! Существует этикет и распорядок дня, который я нарушать не позволю. Умные люди придумали это не для того, чтоб Вы изволили капризничать и переиначивать дворцовые правила. Мало того, что Вы сбиваете с толку прислугу, так ещё и превращаете это в забаву. Думаете, я не раскусила Вас? Ошибаетесь, демуазель! Совершается грубейшее нарушение этикетных норм, и всё лишь для того, чтобы досадить королю Мроака, этому безнравственному разбойнику, страшилищу в первобытной одежде, по которому давно плачет плаха. Вам следует выслать его из страны, а не тешить своё тщеславие, принимая во дворце преступников и душегубов. На таких "гостей" воспитанная леди и взглянуть постыдится, не то что разговаривать с ними. Я-то вижу, что Вас волнуют отнюдь не государственные дела: у Вас в голове одни интрижки и развлечения. Вместо того чтоб заниматься решением насущных и важных проблем, Вы проводите все дни возле зеркала, напрочь забыв о том, что голова дана не только для ношения короны: в ней должен наличествовать мозг, которым надлежит думать. Крайне жаль, что Вы совершенно не утруждаете себя этим благим занятием - Вам милей безделье, праздность и балы, на которые растрачивается безмерное количество времени и денег. Призываю Вас одуматься и внести в бытие своих подданных немного покоя.
– Замолчите, госпожа Инсара! Подданные нас любят и довольны нашим правлением.
– Мадемуазель, Вы поражаете меня! Ваши реплики говорят исключительно об одном: Вы дерзки и недальновидны. Вам не следует говорить с окружающими в таком тоне, памятуя, что у них тоже есть чувство собственного достоинства.
– Ну и что? Подумаешь! Как хотим, так и разговариваем!
Дора Инсара побагровела.
– Неслыханно! Какое неуважение ко всем, кроме себя! Ваша безнравственность не знает себе равных, и я начала сомневаться, что Вас удастся наставить на путь истины и послушания, - загремела она.
– Видимо, придётся прибегнуть к самому радикальному средству, чтоб пробудить в Вас хотя бы остатки стыда и жалкий намёк на раскаяние.
– Хватит!
– Ева-Мария вскочила с трона, повергнув десять живописцев в отчаяние.
– Убирайтесь
– Вы не уйдёте от наказания: вечный позор и испорченная репутация станут справедливым воздаянием за Ваши ошибки, - повысила тон гофмейстерина.
– Вы до дна изопьёте чашу вины, ежели не одумаетесь в ближайшее время. Общество заклеймит Вас как самую невоспитанную, самую своевольную, самую порочную правительницу Эридана.
Вошёл председатель Совета Министров. Он со сдержанным гневом обратился к королеве, призывая её явиться в зал совещаний, где ждали министры, и это спасло Еву-Марию от дальнейших назиданий Доры Инсары.
Двери зала распахнулись, и сановники, сидевшие за длинным высоким столом, накрытым бордовой бархатной материей, узрели долгожданную особу. Все поднялись с места и поклонились королеве, однако некоторые замешкались, с неохотой отрывая зад от мягкого кресла. Ева-Мария в сопровождении пажа подошла к массивному золотому трону. Справившись с непослушной юбкой, она подняла голову и прислушалась к тихому гудению голосов: некоторые из них ей были незнакомы, и, по мнению Её Величества, им явно недоставало почтительности.
Принцесса поджала губки и вызвала секретаря. Они занялись изучением большой папки с золочёными корками, где лежали приготовленные на подпись документы. Очень скоро между членами Совета началось беспокойное шевеление: мужчины переглядывались, пожимая плечами и нетерпеливо косясь на свои удобные сиденья. Королева словно ничего не замечала. Наконец, один из новоявленных министров набрался наглости и кашлянул. Девушка отвлеклась от дел, и в зале прозвенел её тонкий голосок:
– Здесь кто-то простудился?
– Ваше Величество, нам, очевидно, можно сесть?
– Разве мы давали разрешение садиться?
– Нет.
– Так постойте ещё, если Вы, конечно, не устали, - она вновь склонилась над листками.
– Мне казалось, мадонна, что заседания должны проходить сидя, - возразил мужчина.
– А нам казалось, что вы должны почтительно молчать, пока вас не спросят!
– передразнила принцесса.
– Одно другому не мешает, - пробурчал, поигрывая бриллиантовыми перстнями, толстый господин в роскошном камзоле.
– Недовольные могут уйти! Мы никого не заставляем быть министром!
– фыркнула она.
– По-моему, речь идёт не о выборе должности, а о соответствии регламенту, - раздалось слева. Фраза принадлежала вельможе в старомодном и чопорном одеянии; на вид ему было около шестидесяти лет. Он приходился родственником экс-министру внутренних дел Томасу Лену, носил ту же фамилию и, судя по строптивому лицу, принадлежал к той же клике вечно недовольных.
– Это неважно!
– перебила Ева-Мария.
– Вы готовы без конца высказывать претензии. Даже проведённая на ногах минута служит поводом для ворчания!
– Что до меня, Ваше Величество, - пожал плечами лорд (точь-в-точь как это делал бывший министр), - я не намерен тратить государственное время на обсуждение этой бессмыслицы. Давайте работать.
– Мы работаем, а вы соблаговолите умолкнуть.
По залу пронёсся шум негодования. Королева взмахнула рукой, однако ропот отнюдь не стал тише. Рассерженная неповиновением, Ева-Мария вскочила с трона.
– Требуем тишины!
– воскликнула девушка и швырнула позолоченную папку в середину стола. Листки и приказы разлетелись от сильного удара. Министры продолжали ворчать, но немного тише.
– За время нашего отсутствия вы распустились до невозможности! Где ваше почтение? Вы считаете, что вам всё дозволено? Это не так! Если раньше мы терпели вашу наглость, то теперь обладаем правом положить этому конец! С плеч полетят головы, так и знайте! И первой полетит Ваша, если вздумаете прекословить, господин Лен или как Вас там!