Дар Авирвэля

empty-line/>

Кашель. Настолько привычный, что на него не обращаешь внимания. Однако Артур, не осведомлённый о продолжительности недуга, поинтересовался необходимостью помощи. В его глазах мерцали огни заботы и искреннего переживания, которые одновременно отталкивали и притягивали больных, чаруя их добродушным взглядом. Даже Далий Мар не мог противиться такой естественной тревоге, потому отринул какие-либо проверки без очередного ворчания или скандалов. Артур представлялся ему настолько безобидным и преданным, что было бы грубо отвечать обыкновенной бранью и проклятиями. Всё, что принял от юноши уставший колдун — стакан прохладной воды и небольшой кусочек бутерброда, сделанного самим Артуром без особого умения. Все прочие предложения были вежливо проигнорированы.

Далий Мар начал вглядываться в окружение только после долгожданного насыщения. Оказалось, что они попали в какую-то подпольную больницу, уже имевшую дело с тёмной магией. А дело, как ни странно, оказалось именно в ней; вернее, в её недостатке. С этим непонятным фактом, сухо продиктованным врачом с бумажки, Артур преданно дожидался пробуждения колдуна. И теперь, радуясь его возвращению, он пытался сдержаться от очередных вопросов, выражая это в бегающих глазах и скитающихся меж собой пальцах. Далий Мар сделал вид, что не замечает этого нетерпения. У него не осталось сил на какие-то бессмысленные объяснения. Он хотел лишь одного: вновь увидеть Эли. Не того — фантомного, а настоящего, с живым взглядом и прозрачными помыслами. Ему так хотелось рассказать обо всех бедах, выпавших после смерти ученика… Но он пропал. Он канул в вечность, когда его шею скрутила та ненавистная канкара. И даже мысль о наказанных виновниках не вернула Далию Мару покой. Всё, что изменилось после массовых убийств — отношение к мести. Она стала чем-то хрупким, почти стеклянным, и крайне подлым. Она не вернула истерзанному временем колдуну его самую большую находку! Она не вернула ему даже эльриновское обличье… Она превратила его в слугу, жадного до продолжения жестокости и вакханалии.

Артур вновь болтал о чём-то несвязном. Об их похождениях, об Амико, о встреченной карете и долгом пути. Но он так и не заикнулся об огромном долге перед неуравновешенной барышней, что грозилась убить его за неуплату. Хотя из-за этой небольшой детали юноша всерьёз задумался о побеге из Эваса. Его остановила лишь осознанность, поставившая крест на какой-либо трусости и подлости. Он больше не мог убежать от ответственности. Ведь это совсем неправильно!

За исключением вышесказанного, Артур объяснил их дальнейшие действия. Пусть Амико и ушла вперёд, желая освободить брата своими силами, но нельзя бросать их одних. Конечно, помощь от обессиленного колдуна и неумёхи-мальчика прозвучала, как самоубийство, но это дело считалось одним из тех, которым приписывают слово «долг». А вопрос Далия Мара: «Какой ещё долг?» был проигнорирован чуть более вежливо, чем мог позволить себе он. Пришлось сойтись на том, что они отправятся на помощь сразу после восстановления колдуна. Осталось ждать, когда наступит этот момент…

Они (а вернее, Артур и Мерлин) ждали неделю. Потом ещё пару дней. И всё это время врач вторил одно и то же: «ещё рано», «он не готов», «нужно потерпеть». Но как терпеть, когда начинается второй месяц здешней весны?! Ещё чуть-чуть и время иссякнет… Мерлину придётся вернуться в человеческий мир. Артур отпустит единственного преданного друга. Он будет один на этих бескрайних неизвестных землях! И что тогда? Что делать?

«Далий Мар, я вижу, что вы чувствуете себя гораздо лучше! Давайте продолжим изучение языка? Он мне так необходим…»

Эта мольба осталась немой. Артур не мог заставить себя просить что-то у колдуна. Ему хотелось, но неведомая сила отстраняла его от прошения. И это начинало серьёзно пугать. Ведь без языка… он не сможет ничего.

Но в один особенно ясный день (что было непонятно в подпольном помещении) Далий Мар предложил обучение сам. Он достал у врача бумагу и карандаш и начал писать незнакомые буквы. Артур следил за каждым движением, будто впитывая информацию подобно губке. Буквы не выглядели устрашающе, не смахивали на иероглифы и означали лишь один звук, что очень помогало заучиванию. Уже через пару часов Артур сумел выучить целых десять новых букв и даже придумал несколько фраз! А страхи по поводу неправильного построения предложений рассеялись, когда Далий Мар уверил его, что эвассир — невероятно свободный язык, не обременённый никакими точными конструкциями. Предложение менялось в зависимости от интонации и контекста, что сильно упростило понимание. Но и загвоздки, к сожалению, не обошли этот язык. Ведь, как узнал юноша, в эвассире не нашлось места для пробелов между словами! Они ставились по желанию авторов, когда следовало подчеркнуть какую-то мысль. Это усложнило восприятие каждого слова по отдельности, но заставило Артура смотреть на слово в целом. «Потому что ты не представляешь сначала лошадь, а уже потом её бег. Ты видишь всё сразу, и наш язык работает по тому же принципу», — так объяснил отсутствие пробелов Далий Мар.

Они занимались до самого вечера. Артур постоянно просил рассказать ему больше, дабы ускорить понимание языка, а новоиспечённый учитель только радовался, гордо объясняя те или иные порядки. В этот момент он представлялся настоящим фанатом родного эвассира и походил на школьного учителя… но был гораздо хуже. И всё же, что бы Артур делал без столь полезного эльрина за спиной?

За этой деятельностью Далий Мар совсем позабыл про кошмары. Его общее состояние лишь улучшалось, а магия постепенно возвращалась в тело. Даже лицо его немного порозовело и показало Артуру свой истинный цвет: нежный, чутка смуглый и вполне здоровый. Многие дни правильного питания, как и питания в целом, сна и отдыха убрали болезненные впалые щёки и преждевременные (или очень даже своевременные) морщины. Далий Мар перестал походить на самого себя. Даже вернейшие враги не сумели бы узнать в этом помолодевшем и отдохнувшем, весьма радостном эльрине прежнего мрачного скелета. Более всех этим значительным изменениям радовался Артур. Он проводил возле койки колдуна всё возможное время, ел вместе с ним и постоянно болтал… не только по той причине, что не знал, куда податься. Мирные мгновения в отстранённом месте, под самой столицей, где никто не относится к матёрым преступникам с неизменной ненавистью, отозвались в сердцах теплотой и уютом. Находясь рядом, они чувствовали комфорт. Комфорт, который возникает в объятиях любящих родителей и детей — тёплых, нежных, безопасных. Словно ничто, никакая беда не сможет разрушить их крепкие узы. Но почему это происходило именно с Артуром и Далием Маром, не могли понять даже они.

В один спокойный день — один из десятка, если конкретнее — юноше всё же пришлось покинуть учителя. Так как старик перестал подходить под категорию «тяжелобольных и раненых», немногочисленный персонал, одетый в поношенную врачебную одежду, отказался предоставлять питание. С этого момента и начала раскрываться истинная сторона подпольного госпиталя. Никого не волновало состояние поправляющихся пациентов, никто не следил за ними и не пытался скрасить скучные, повторяющиеся день за днём часы. Даже не кормили и не меняли бельё (впрочем, последнее не исполнялось даже в случае особо страдающих эльринов)! Так, предоставленные самим себе почти полностью, Артур и Далий Мар решили создать временный общий капитал, деньги из которого пошли бы на еду и прочие необходимости. Но в запасе у Далия Мара имелось лишь чуть больше сотни вар. Этого могло хватить на многие дешёвые и даже несколько дорогих вещей, однако предполагалось, что их сумма не изменится в ближайшие несколько месяцев. Транжирство тут же вылетело из списка финансовых возможностей.

Беседуя насчёт денег, Артур всё больше переживал по поводу оплаты, предназначенной Амико за помощь. Он знал, что две тысячи — это много, но лишь сейчас осознал, насколько это много. Подумав немного, он решил упомянуть сумму в разговоре.

— Ого! Да на эти деньги мы бы смогли купить небольшой участок земли! И там бы ещё сверху что-то осталось!

В этот момент Артур осознал всю плачевность их положения.

Но, не отвлекаясь от текущих проблем, он спросил стоимость желаемой еды, получил на руки ровно столько, сколько было нужно, и неспешно двинулся к рынку. Рынок, кстати говоря, являлся чёрным или, по-эвасски, уличным, и находился рядом с госпиталем — всего в одном квартале ходьбы. Как заверил Далий Мар, там часто предлагают то, чего никак не найти на обычных городских рынках: нежнейшее мясо молодых драконов, фрукты, на которые правительство наложило санкции, приправы и много чего ещё. Но Артур шёл в это небезопасное место за чем-то другим. Он пока не знал, что это, так как колдун написал название и номер лавки на клочке бумаги. Оставалось надеяться, что это что-то… законное?.. нет: что это что-то безвредное. Ведь Далий Мар ещё не оправился настолько, чтобы спокойно принимать опасные продукты или даже психотропные вещества.

Когда квартал остался позади, Артур наткнулся на нужную дверь: небольшую, железную, впихнутую меж двух каменных домов каким-то магическим способом — иначе бы она просто отказалась вставать в эту узкую стену. Юноша спокойно подошёл к двери и постучал так, как научил Далий Мар. Открылась небольшая щель и хамоватый женский голос попросил пароль. Но Артур забыл одно из слов…

«Вещий сон…»

Вещий сон…

А что было дальше?

Вроде, что-то про подлость?

«Вещий сон подл?..»

Нет, пароль звучал красиво. Значит, не то.

— Ну? Ты собираешься называть пароль? Или думаешь, что я пропущу тебя, потому что ты человек?

— Я забыл последнее слово…

— Вспоминай или выметайся. А то привлечёшь стражу!

— Вещий сон… Вещий сон…

— Ну? Давай! Последняя попытка, иначе я закрываю!

А! Точно!

— Вещий сон неправ.

— Нет. Всего хорошего.

Щель пропала, а отдалённые шумы стихли. И как Артур мог так облажаться?! Он же повторял этот пароль всю дорогу… По крайней мере, пока не засмотрелся на проезжающие кареты…

Он постучал ещё раз, в надежде на четвёртую попытку. И вновь услышал женский голос.

— Я вспомнил! Вещий сон мним!

Дверь несколько раз щёлкнула. Её открыла не самая красивая женщина лет сорока, одетая в здешнюю униформу: изношенную, выцветшую, пережившую большое количество стирок. Эта униформа походила на обноски, брошенные бездомным, но заикнуться о подобном Артур не посмел. Поблагодарив женщину за разрешение на вход, он слабо поклонился и прошмыгнул внутрь. В тоннеле оказалось темно. Факелы почти не встречались, а если и мелькали на неровных стенах — явно доживали свои последние дни. Поэтому приходилось идти медленно, проверяя каждый незнакомый сантиметр крутой хряскающей дороги, идущей вниз.