Дети, сотканные ветром 2

– Значит, после свидания с библиотекарем привратник наткнулся на преступника. Сюда он гнал вора с подземелья. Два разобранных автоматона, которые жертва науськала на противника. Остаточные зловредные чары?

– Их нет. Мастер Распутин обошёл сегодня всё подземелье. Ни попыток зловредных чар, ни отзвуков приказов от посторонних людей.

– Естественно, преступник не будет чаровать. Умелый ткач мигом вынюхает его личность, – сыщик приблизился к поверженным механизмам. – Вижу вспоротые баки. Ловко орудовал ножом. Но…

Сыщик, измеряя шагами расстояние, подошёл к высохшему пятну.

– Но не рискнул биться со слугой. Чем его так?

Глава Бор, справившись с пробившей руку судорогой, ответил, как можно небрежней:

– Простая химическая реакция, и кусок метала под давлением выплёвывает из ствола. Примитивнее только лук и стрелы.

– Спасло бы умение преломлять пространство, – деловито высказался Каспар.

– Я же говорил, что ты умнее нашего брата, – сыщик саркастично похвалил ключника. – Могу ли я встретиться с госпожой Фронталь?

– Несмотря на деликатную ситуацию, сейчас хранительница при поддержке мастеров ищет следы взлома архивов. Прошу за мной.

– Пожалуй, услуги трубочиста нам ни к чему, – обронил Каспар, и Бор молча согласился.

– До скорого, малец. Я задержусь у вас, – объявил на прощание Песня.

Сыщик и Глава направились в книгохранилище. Каспар же задержался, чтобы нависнуть хмурой тучей над подчинённым:

– Законники нам не друзья. Любая власть от царя намерена подорвать независимость Собора. Не надо становиться их доносчиками, если и дальше желаешь сытно прозябать в норе вихля.

– Понял, ваша милость.

– Хорошо… Тогда найди мне тварь из-за Пелены!

Лев, как бы ни старался, не повстречал в тот день Репья.

Сыщик Песня пробыл в Соборе вплоть до пробуждения привратника. Его начальство из Златолужья настаивало на поголовном допросе всех жильцов башни и в особенности жертвы. После пристрастных сотен бесед он уехал из Края, и всем стало понятно, что нападавший безнаказанно скрылся.

Жизнь трубочиста потекла своим чередом, которой сопутствовали трескучий мороз на окнах, тяжёлый труд и учебные хлопоты. И ещё тёплые, уютные вечера, когда Лев допоздна гостил в корпусе Ветра.

Глава 9. Под яркой луной.

Ветер бился на ладони так, что Лев придерживал её второй рукой. С каждым разом омовение давалось всё легче. Где-то под коркой мозга уже запрятано умение.

«Сродни первым поездкам на велосипеде», – смекнул мальчик.

Софья Лукина учила сына кататься на стареньком, скрипучем «орлёнке», поддерживая и мягко направляя. Лев не почувствовал, когда мама впервые отпустила его. Он ехал, не думая о падении, и наслаждался поездкой. Его тело само бессознательно удерживало равновесие. Подобное происходило в омовении стихией.

Плоть Льва служило проводником между надломанным пространством и могуществом Праотцов. Мальчик черпал энергию, что скрывалась в неведомых закромах. Менял давление воздуха на ладони по наитию, тем самым сотворив вихрь.

– Так держать, Лев, – подбодрил Вий.

Многие вьюны глядели на кривившего от напряжения трубочиста. Остальная страта, как и Захар, делали вид, что ничего выдающегося не происходит.

– Сбавляй обороты, – посоветовал кучерявый вьюн и был прав: если резко скинуть ветер с ладони, то давление схлопнется и, возможно, поломает пальцы.

Снег, ненароком залетевшие в класс, тянулся к потокам, который создал Лев. Мальчик медленно выдохнул, и белёсые хлопья упали на пол. У него впервые получилось завершить омовение без ушибленной руки.

– Милое дело, – вымученно похвалил Полынь из дальнего угла.

После ночи нападения учитель держался с вьюнами отстранённо. Лев никому не рассказывал о всплеске ярости Полыни, хотя тот явно думал иначе. Теперь мальчик испытывал вину за то, что остальные вьюны лишены общения с тем, кто в своей язвительной манере поддерживал их. Они, как никогда раньше, нуждались в добром слове.

– Урок окончен, – продолжил Полынь. Как, впрочем, и ваш курс омовения. Сегодня же доложу Главам о том, что каждый из вас сносно справится с выдуванием пыли из-под шкафов. До встречи в следующем году.

Полынь, не оглядываясь, выскочил из кабинета с обрушенной стеной.

– И всё? – театрально раскинул руки Вий. – Ни тебе кисло-сладкого ехидства, ни бодрящей колкости. Заболел, чего ли?

– Быть может, опустошались погреба в Трезубце, – ввернул Пимен.

Рядом сидящий Лир стукнул по ноге Гура и тот раскатисто рассмеялся от загадочной мины на лице брата.

– Эй, не притворяйтесь, будто знаете то, чего нам не по уму, – встрепенулся Пимене. – Выкладывай уже?

– Любовь, – прыснул Гур под кивки брата.

– К жидкостям разной температуры горения?

– Не всё тебе, Сорока, ведомо. Лир на ярмарке видал Полынь и мастерицу Скобель меж гостевых палаток. Вместе.

– Нет! – разом обронили Вий и Пимен.

Один вцепился в кучерявую шевелюру, второй прижал торчавшие уши, лишь бы не слышать наглую ложь.

– И я наткнулся на них однажды ночью, – неожиданно проговорил Лев и сразу же почувствовал кислый вкус совести на языке. – Они ругались.

– Как строгий мастер с нерадивым тупицей? – понадеялся Вий.

– Э… как простые мужчина и женщина.

Сквозь стон Пимен взмолился судьбе:

– Неужто, чтобы привлекать красоток, мне надобно превратиться в заросшего щетиной дохляка с поветрием перегара.

Близился обед, большая часть вьюнов покинула продуваемый класс, и ребята засобирались вдогонку.

«Совсем скоро и меня оставит страта Ветра», – осознал Лев.

Омовение – хорошая подмога для раскрытия чар, прощупывания «искры», из-за которой они разгораются. Также ни шатко ни валко трубочист освоил Приказы. Мастер Скобель, несмотря на неразборчивость в мужчинах (Лев впервые испытал ревность), научила управлять его механизмами, работающими на сервомасле.

«Мне бы радоваться: простому трубочисту полученных навыков хватило бы на оставшуюся жизнь», – с горечью признался себе Лев.

Обеденный зал пропитало всеобщее возбуждение. Вечером намечалось долгожданное событие. В край Собора прибыла команда по игре в жаролёд, сплошь состоявшая из дворян, да к тому же офицеров царской охраны.

После ярмарки по башне витали слухи о немилости царя. Поговаривали, будто нападение организовали нарочно во время его приезда, чтобы подточить независимость Собора. Куратор Гораг Мерзляк в каком-то нервном срыве лепетал прилюдно о том, как с его долгами царская длань сразу схватит за шкирку. Даже среди вьюнов находились те, кто утверждал, что после насильственного присоединения Собора к Министерству Просвещения, от страты Ветра избавятся, как от причуды Кагорты.