Дети, сотканные ветром 2

– Как Пимен? – спросил Лев.

– Сбегает из корпуса спозаранок. Приходит, когда мы спим. Никто не поймёт, что у него на уме.

– Как думаете, он знал про Игната?

– Я только слышал от него, что Игнат заходил в такие закоулки Сточных Вод, куда сороки не летают.

Лев отхлебнул из фляжки и зажмурился, отчего ребята засмеялись.

– Что в ней?!

– То, что поборет уныние и холод. Ничего возбранённого.

Вий тоже отпил из фляжки и передал её Климу.

– Мне не хватает Игната, – проговорил тот.

– Да брось горевать, – обозлился Вий. – Ведь он не помер. Просто принял скверное решение. Нельзя идти на поводу у чувств. Нельзя давать зазнавшимся богатеям повод раздавить нас.

Вий выхватил фляжку и сделал два больших глотка, от которых разошёлся кашлем.

Некоторое время ребята провели у окна, любуясь открывающейся из него картиной: белый холст с яркими кляксами. В закутке башни только они втроём и тишина, которая ничуть не пугала Льва. Оказывается, что когда переносишь тишину вместе с теми, кому можешь доверить лебёдку, то она успокаивает.

– П-похоже, вьюгу принесёт, – расслабленно предположил Клим.

– И ветерок не дунет, – не поверил ему Вий.

– Дым стелется, да тучи подозрительные, – Клим осёкся. – Снова поезд. И какой-то чудной.

Вдалеке тянулся длинная гусеница из капсул.

– Ого, царский, – поразился Вий. – В поездах-то я разбираюсь. Такой как-то вставал на ремонт в моём родном отстойнике. Ух и злющая там охрана.

«Приехал просить подаяния», – подумал Лев, вспомнив ковёр, ведущий к трону Кагорты.

Прибытие царя всколыхнуло башню, словно кто-то потревожил пчелиный улей. Лишь один человек неизменно наплевательски относился ко всему.

– Мороз за нос Праотцов, – вздрогнул Яков Полынь, когда с опозданием явился на собственный урок.

Вьюны зябли в помещении с обрушенной стеной. С приходом снега им всем выдали шарфы и тёплое бельё, которое не спасало.

– Ничего, как-нибудь отогреюсь, – Полынь показал пыльную бутылку. – Единственная радость от приезда нашего Святейшества в том, что Кагорта вытряхивает немало добра из погреба.

– Опять тайком наведался на кухню, – прошептал Вий. – И раз Сороки тут нет, значит, он задобрил нашего чудилу.

– Начнём урок! – воскликнул Полынь и откупорил бутылку. – Чудеснейшее благоухание. Напоминает об одном Осколке на Закатной ветви. Цветущие виноградники. Вспенившееся о скалы море. Оказаться бы там, а не морозить седалище и лицезреть ваши кислые рожи.

Лев и ребята расселись на сумках у чахлого дерева.

«Мысли вон, и отдайся чувствам», – повторил в какой раз трубочист.

– Разыщите то, за что ухватите пространство, – хмельно наставлял Полынь. – Легче лёгкого, как ногтем зацепится за наклейку на бутылке. Сдерите её неспешно, иначе пальцы оборвёт.

Лев припомнил первый урок, тогда Игнат помогал ему. Перед своим исключением он почти освоил омовение ветром. В других стратах большинство подмастерьев сладили со стихиями. Есения и Лель с огнём, Зоря с водой. Из вьюнов преуспели лишь Клим, Дым и, к сожалению, мигом зазнавшийся Захар.

«Отбрось мысли, – повторил про себя Лев. – Куда же деть страх? В котельной той ночью я едва не погиб, пытаясь приручить ветер… Отбрось страх! Так же как сегодня, болтаясь на верёвки».

Вий в нетерпении выдохнул и встряхнул замершие руки. Он оглядел друзей: у Дыма и Клима между ладонями свистел ветерок. От натужного выражения на лице Льва кучерявый вьюн хотел заржать, но замер с разинутым ртом.

Возле трубочиста задрожала жухлая листва.

– Надорвите пространство, – рядом подсел Полынь. – И вам откроется кладезь никому не нужной энергии.

Теперь все вьюны в ожидании глядели на Льва. На зажмуренных глазах трубочиста беспрестанно подёргивались веки, а левая рука до белых костяшек сжимала колокольчик.

Листва подкрадывалась к трубочисту, и дерево трепетало от усиливавшегося ветра.

– Ты на верном пути, сударь-трубочист, – подбадривал Полынь.

Несколько жёлтых листочков ринулись вверх и закружились в вихре на правой ладони Льва.

Хлопок! И мальчик зажал отбитую руку.

– Ого! – Вий озвучил удивление вьюнов.

Полынь же остался раздосадован:

– Все страшатся переступить порог в неизведанное.

С занятиями и работами в Соборе после полудня было покончено. Видимо, Каспар так забегался, что не обращал внимания на трубочиста. Вапула с утра заперся в котельной, и Льву там не спрятаться. Только потом он узнает, что важные помещения на время ярмарки запечатываются. Гостям рады, но о безопасности в Трезубце не забывают.

В бестолковом брожении по подземелью Лев наткнулся на Есению, которая прогуливалась под руку с пожилым мужчиной.

– Здравствуй, Лев, – приветствовала княжна, чуть зардев.

– Добрый день, княжна! Моё почтение, ваше сиятельство! – Лев надеялся, что угадал с обращением.

Дед Есении коротко кивнул:

– Вы учитесь вместе, солнце моё?

– Лев трудится трубочистом в Соборе, ваше сиятельство.

– Важное дело у тебя, Лев, – смягчив тон, мужчина обратился на внучку: – Я не рассказывал, как впервые взял твоего отца на промысел ворвани? Бедняга там так околел, что закинул в печь кусок затвердевшего жира. Ох, и страшная гарь повалила из его каюты. Мальчик едва не угорел.

– Не рассказывали… – поникла Есения.

– От хохота матросов баржа трещала по швам, – князь Коркунов усмехнулся воспоминанию, но тут же погрустнел. – Пойдём, солнце моё, довольно с меня отголосков юности. Стены подземелья по-прежнему крепки, не в пример моих ног.

На прощание князь похлопал Льва по плечу и показал внучке замаранную в саже ладонь.

– Трубочист – символ счастья, но зачастую у него самого пригоршню везения не сыщешь. Хорошего дня, Лев.

Есения выглядела иначе рядом с дедушкой. Робкой и покорной.

В поисках укромного места трубочист забрёл в корпус Ветра, но оттуда уговорами его вырвали на улицу.

– Дважды в год такое приключается, – Вий настырно вёл Дыма, Льва и Клима за собой. – Царя же мы вовек не увидим.

Ярмарка после полудня достигла вершины. Численность населения Края возросла втрое. Едва ли не каждый Осколок под Дланью Царя отправил в Собор представителя, тот с собой прихватил помощников и слуг.

Заключённые за два дня ярмарки соглашения нагружали мастерские работой на полгода вперёд. Зодчие Собора ценились за новшества в создании автоматонов и станков для фабрик. Волхвы, помимо лекарств и растворов для гидропоники, изготовляли лучшее сервомасло. Производимые товары давали средства для существования Собора.