Дети, сотканные ветром 2
Шрифт:
Кагорта поёжилась, только сейчас в ней проступил преклонный возраст:
– Холодает.
Лев подобрал с пола шаль и протянул ей.
– Мм, какие манеры, – удивилась старуха. – Родители тебя хорошо воспитали.
Неожиданно змей на стене ожил и накрыл трон крыльями. По их каркасу занялось пламя, воздушные мешочки вздулись.
– Премного благодарна, – Кагорта потянула шаль, а ошеломлённый Лев вцепился в неё, точно она уберегла его от падения в бездну. – Хе-хе, какой ты впечатлительный. Ступай. Распутин ждёт в лифте. Он вновь будет докучать десятками наказаний для бедняжки-трубочиста,
– Да, госпожа, – Лев выпустил шаль и отступил на шаг. Огоньки в стальных глазницах змея следили за ним.
– Чего-то глупости мелю под ночь, – захихикала Кагорта. – Ты же и так мой с потрохами.
Она махнула рукой, и Лев поспешил убраться. Старушечий смех проводил его к лифту, где он пересёкся к Распутиным. Мальчик вжался в стену, освобождая путь мастеру-ткачу.
– Однажды ты исчерпаешь своё везение, слуга, – мужчина навис над ним, обдав несвежим дыханием. – Странные дела творятся вокруг тебя. Весьма странные.
Лев заперся у себя в каморке, ожидая тех, кто за ним явится и заберёт камень. Он уснул, прижимая к груди янтарь, и среди беспокойной вереницы сновидений, мама рассказывала ему истории:
– Старая рана вновь сочится. В тот раз нас лечили в краю, где так много людей и так мало деревьев. Где под землёй зияет пустота, такая же, как у того человека в груди. Говорят, там раньше росло море хлеба, ныне там город вечно голодный, вечно алчный.
Лев открыл глаза с небывалой уверенностью. Его пальцы нащупали трещину на янтаре. Наконец, он нашёл зацепку для своих поисков.
Проша с утра затянула историю о том, как один подмастерье повредился умом в самовольном ночном эксперименте. Будто он проник в мастерскую ткачей и там отыскал артефакт, который прячет Распутин. Паренька под присмотром лекарей отправили домой на первом поезде.
До Проши вчерашний случай дошёл перемолотым сквозь десяток уст. Нужно бы радоваться, что имя трубочиста в истории потерялось.
– Навалилась забота для Киноварного, – говорила Проша. – Он кучу златых получает, дабы распутывать неприятности в высшем свете. Подмаслит того, надавит на другого, а Собор вроде как чистенький.
Льву и без неприятностей для Киноварного было совестно.
– Странно, что даже свидетели не сыскались, – озадачилась Проша.
Как позже выяснилось, корпус Ветра посетил Глава Бор и провёл беседу с командой вьюнов. Он в непринуждённой форме намекнул, что лучше не распространяться про световое представление на пруду. В противном случае Собор понесёт небольшие неудобства, а задействованные лица – колоссальный ущерб.
– Чиновники везде одинаковые, – шептался Вий днями позже. Хотя вряд ли кто-то, кроме Льва, услышит его в творящемся на станции бедламе. – Взашей таких не выгонишь, у них прикрыто со всех сторон. Ты тоже не робей. Каждый в команде зарёкся молчать про твою игрушку.
У Льва не хватило бы слов, чтобы отблагодарить ребят. Видя чувства трубочиста, Вий по-приятельски похлопал его по плечу.
– Та штука отлично помогла нам в игре. Да к тому же мы вроде как… друзья.
Лев
не понял: спрашивал ли Вий или утверждал. На всякий случай он кивнул, и кучерявый вьюн широко улыбнулся.– Поверить не могу, две недели вдали от древней развалины и её учителей, – Вий принялся разминаться. Посадки на поезд они ждали более получаса. – Уже вечером я вгрызусь в свежую сдобу Бабы Яры.
Так повелось, что обучение Собора зимой прерывается на две седмицы. В эти дни проходят несколько главных праздников чаровников. Трезубец опустеет, останутся те, для кого он единственный дом. Такие, как учитель Мерзляк и Вапула. И те, кто будет поддерживать работоспособность мастерских. Пимен первым лично вызвался. По его словам, он не бросит Хлюпика, и к тому же за дежурство хорошо платят. Его семье нужнее пара златых, чем лишний рот к праздничному столу.
Клим и Дым уехали на свои Осколки утром. Последний поезд из Собора отправлялся в Златолужье.
Вий намеревался остаться в Трезубце, о причинах он умалчивал. Однако днём раньше пришло письмо от Бабы Яры. В нём старушка напомнила, что ждёт в гости его и Льва.
В толпе мелькнули золотистые волосы, и Лев сорвался за ними следом.
– Эй, только не забудь, что наш вагон последний, – усмехнулся Вий.
Несколько дней Лев выискивал встречу с Есенией. Сумбурный сон и её давно оброненная фраза сотворили для него надежду.
– Княжна, могу я побеспокоить вас? – окликнул Лев, не забыв поклониться.
Есения и Лель удивлённо обернулись.
– Почему бы и нет, – ответила княжна.
Лель правильно понял заминку трубочиста.
– Пойду заберу чемоданы у автоматона, – сказал он и оставил их посреди толкучки.
Подмастерья и рабочие навалились на дверь вагона-капсулы, боясь не влезть.
– Прости, что отвлекаю, – начал Лев. – Однажды ты сказала, что твоё перо настраивали в Златолужье?
При упоминании своего блюстителя Есения неосознанно нащупала его под пальто. Не одному Льву была присуща подобная реакция.
– Конечно. Мастерская расположена в Сточных водах, – Есения покривилась от воспоминаний. – Всего раз там была совсем маленькой. Помню, та часть города показалась мне жутким местом. Да и сам мастер довольно необычной внешности.
– Он вправду лучший из тех, кто разбирается в блюстителях?
– Понимаю, – Есения вдруг задумалась.
«Кажется, она знала правду про происшествие на пруду, – сообразил Лев. – Ей явно поведал Лель, а ему рассказал старший брат. Почему же тогда остальные подмастерья болтают только слухи? Не потому ли, что того хотела Кагорта?».
Княжна присела на корточки и достала из рюкзака клочок бумаги и стальное перо с чернилами.
– Дедушка во всём выбирает лучших. И вот так зовут мою горничную, – девочка передала клочок Льву. На них начали оборачиваться. – Напиши ей письмо, если понадобится моя помощь.
– Спасибо.
Из толпы появился Лель и торопливо потянул Есению:
– Нам пора. Наш вагон закрывается.
Видно, всполох переживал за то, как княжна и трубочист привольно общаются на публике. Лев сам держался бы осторожнее, но другой возможности ему не подвернётся.