Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля

Идти по следу торнадо было трудно, почти невозможно, поскольку поваленные деревья представляли собой непреодолимую преграду. Однако мне удалось «форсировать» её, хотя это дорого мне стоило, потому как к концу пути я совсем обессилела. Когда я села передохнуть и перекусить (хвала господу, что я взяла с собой корзину с провизией!), мой взгляд, скользивший по высившейся передо мной стене тропического леса, упал на обгорелый ствол дерева. Да, указующий перст Провидения вновь вывел меня на верную дорогу! Приободрившись, я снова отправилась в путь, не чувствуя под собой ног от охватившей меня радости.

Где-то к полудню я, донельзя устав, оказалась на вершине крутого откоса и взглянула на открывшееся передо мной море. Вдоль всего берега бушевал прибой, поднятый ночным торнадо, а на кромках волн пенились белоснежные барашки. Прямо под собой я увидела бухту, окаймлённую поросшими пальмами утёсами. Невдалеке от берега на волнах качалось судно, сверкавшее свежей краской, такое изящное и элегантное, что моё сердце наполнилось радостью. На мачте развевался британский флаг, и с высоты я видела ослепительно белую обшивку и сверкавшие в солнечных лучах медные части такелажа. Вот, значит, каков был мой спасительный чёлн, и мне оставалось преодолеть последнее препятствие – попасть на борт.

Спустя полчаса я наконец-то выбралась из чащи и вышла к бухте, о чей берег с грохотом разбивались лазурные волны. Яхту от меня скрывал поросший густым лесом мыс, и я довольно долго шла по пустынному берегу, пока не увидела мерно покачивавшуюся на волнах пустую шлюпку, стоявшую в тихой заводи. Я огляделась в поисках её возможного экипажа и у самой кромки деревьев заметила костёр, вокруг которого дремали моряки. Я приблизилась к ним и обнаружила, что большинство из них – негры, хотя среди них было несколько белых. По форменной фуражке и блестящим пуговицам в одном из белых я узнала офицера. Я тронула его за плечо, он тут же вскочил на ноги, а звон его амуниции разбудил остальных. Все они удивлённо уставились на меня.

– Что вам нужно? – спросил офицер.

– Попасть на борт, – ответила я.

Мои слова привели их в полнейшее замешательство, и офицер довольно резким тоном спросил, кто я такая. Я решила скрыть своё настоящее имя до тех пор, пока не увижу сэра Джорджа, и первое, что мне пришло на ум, – назваться сеньорой Мендизабаль. Услышав два этих слова, моряки заволновались. Негры воззрились на меня с неописуемым подобострастием, а белые – с настороженным удивлением и некоторым испугом. Увидев их реакцию, я добавила несколько озорным тоном:

– Если это имя вам ничего не говорит, называйте меня Метамнбогу.

Никогда прежде я не видела в людях столь разительной перемены. Негры взметнули руки кверху точно так же, как минувшей ночью у ритуального костра. Ко мне подбежал один из них, затем второй, оба они рухнули на колени и стали целовать края моего изорванного платья. Когда белый офицер разразился ругательствами и заорал, что они все спятили, цветные подхватили его под руки и оттащили далеко в сторону. Слов я не слышала, зато видела широко раскрытые рты негров и их оживлённую жестикуляцию. Офицер пытался как-то разубедить их: я заметила, что он хохотал и энергично рубил ладонью воздух. Но в конце концов, то ли вняв голосу разума, то ли устав от пустых увещеваний, он сдался. Он подошёл ко мне и учтиво приложил ладонь к козырьку. При этом в его взгляде читалась плохо скрываемая презрительная насмешка.

– Сударыня, – произнёс он, – если вы действительно та, за кого себя выдаёте, то шлюпка готова.

На борту «Неморозы» (так называлась яхта) меня приняли с такими же смешанными чувствами. Не успели мы приблизиться к тому месту, где она изящно вспенивала лазурные волны, как на палубу высыпала вся корабельная команда, состоявшая из негров, белых и желтокожих. Они и находившиеся в шлюпке начали перекликаться на каком-то понятном только им языке. Все смотрели на пассажирку, и я снова увидела, как негры воздевают руки к небу в каком-то страстном восторге и упоении.

Возле трапа меня встретил другой офицер весьма благородной наружности. Лицо его украшали пышные бакенбарды. Я обратилась к нему с просьбой видеть сэра Джорджа.

– Но это не… – начал было он, но осёкся.

– Я знаю, – ответил офицер, доставивший меня на борт. – Но, чёрт возьми, что мы можем поделать? Вы только полюбуйтесь на этих негров!

Я взглянула на палубу, и всякий раз, когда мой взгляд останавливался на темнокожем моряке, он раболепно кланялся и воздевал руки к небу, словно при виде полубогини. Офицер с бакенбардами, очевидно, решил согласиться с мнением своего подчинённого, поскольку стал обращаться ко мне чрезвычайно учтиво.

– Сэр Джордж находится на одном из близлежащих островов, – сказал он, – куда, с разрешения вашей милости, я тотчас отдам приказ отплыть. Ваша каюта готова. Стюард, проводите леди Гревилль вниз.

Итак, у меня появилось новое имя, от чего я пришла в такое изумление, что почти лишилась дара речи. Меня привели в большую и светлую каюту, вдоль стен которой стояли оттоманки и кушетки, а сами стены были увешаны старинным оружием. Стюард осведомился, не последует ли каких-либо распоряжений, но я настолько устала, что смогла лишь жестом приказать ему удалиться, а сама рухнула на пышные подушки. Вскоре я почувствовала, что яхта движется и мы плывём к цели. Мысли мои начали путаться, перед глазами побежали разноцветные круги, и в конце концов я забылась крепким сном.

Когда я проснулась, минули день и ночь и снова настало утро. Окружавший меня мир каким-то странным образом качался вверх-вниз, тревожно звякали драгоценные камни в стоявшей рядом шкатулке, маятник часов описывал причудливые кривые, а сверху доносилось пение матросов и стук канатов о палубу. Я не сразу поняла, что нахожусь на борту яхты, и стала вспоминать трагическую череду событий, в результате которых я оказалась здесь.

Окончательно придя в себя, я спрятала камни, которых, к моему удивлению, никто не тронул, у себя за пазухой. Увидев на столе серебряный колокольчик, я взяла его и позвонила. Тотчас появился стюард, которого я попросила принести что-нибудь поесть. Он принялся накрывать на стол, бросая на меня тревожные взгляды. Чтобы как-то избавиться от неловкости, я спросила его как можно более непринуждённым тоном, всегда ли на яхтах присутствует такой многочисленный экипаж.

– Сударыня, – ответил он, – я не знаю, кто вы. Мне неизвестно, какой безумный каприз заставил вас принять имя и обличье, которые вам не принадлежат. Однако хочу искренне предупредить вас. Не успели мы подплыть к острову…

Его речь была прервана появлением офицера с бакенбардами, который незаметно вошёл в каюту и положил руку ему на плечо. Стюард мгновенно побледнел, лицо его исказилось ужасом, словно заканчивая прерванную фразу.

– Паркер! – рявкнул офицер, указав на дверь.

– Слушаюсь, мистер Кентиш, – поклонился стюард. – Ради всего святого, мистер Кентиш!

С этими словами он пулей вылетел из каюты.

Офицер пригласил меня за стол и принялся играть роль радушного хозяина.

– Позвольте мне наполнить бокал вашей милости, – сказал он и налил мне неразбавленного рома.

– Сударь! – негодующе вскричала я. – Неужели вы думаете, что я стану это пить?

Он расхохотался.

– Ваша милость так изменились, – ответил он, – что я уже ничему не удивлюсь.

В этот момент в каюту вошёл белый матрос, отдал честь мистеру Кентишу и мне, после чего доложил, что замечен парус, который пройдёт очень близко, и что мистер Харленд сомневается, какой флаг поднимать.