Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля

Я с радостью согласилась на его условия.

– И вот что ещё, – добавил он. – Моя покойная жена слыла среди негров кем-то вроде колдуньи. Они все уверовали в то, что она воскресла в вашем прекрасном облике. Я попросил бы вас сохранять в них эту уверенность и повелеть им, во имя худу или кого-то там ещё, что я тоже являюсь священной и неприкосновенной особой.

– Клянусь вам, – ответила я, – памятью отца, что я никогда не нарушу этого обещания.

– У меня есть более весомые основания держать вас в узде, чем любая клятва, – ухмыльнувшись, заметил сэр Джордж, – поскольку вы теперь не только беглая рабыня, но и, по вашим собственным словам, обладательница весьма ценного краденого имущества.

Я замерла, словно громом поражённая. Со всей ясностью я представила себе истинное положение вещей. Драгоценности мне больше не принадлежали, однако я твёрдо решила их вернуть, даже если бы это стоило мне свободы, которую я снова обрела. Забыв обо всём остальном и не обращая внимания на глядевшего на меня с самодовольной улыбкой сэра Джорджа, я достала блокнот мистера Коулдера и открыла его на той странице, где умирающий писал своё завещание. Невозможно описать, с каким триумфом и наслаждением я его читала! Ведь моя жертва не только дала мне вольную, но и завещала мне шкатулку с драгоценностями.

Моя история близится к концу. Сэр Джордж и я в образе его воскресшей супруги прошли под ручку сквозь толпу негров, приветствовавших нас радостными криками, и направились к пристани. Там сэр Джордж обратился с речью к своим старым приятелям, в которой он поблагодарил их и попрощался с ними в весьма крепких выражениях, часть из которых я помню до сих пор.

– Если вы, господа хорошие, лишитесь своих денег, – заявил он, – то потрудитесь не обращаться ко мне. Ибо я сделаю всё возможное, чтобы вас прикончить. Если мне это не удастся, я передам вас в руки закона. И не вздумайте меня шантажировать. Я скорее поставлю на карту всё, чем позволю растащить себя по кускам. Я лучше пойду на виселицу, чем отдам хоть пенни таким отпетым негодяям, как вы.

В тот же вечер мы снялись с якоря и взяли курс на Новый Орлеан. Там я упаковала блокнот мистера Коулдера, как священную реликвию, для отправки его сыну и выслала его сыну мистера Коулдера. В течение недели команда получила полный расчёт и сошла на берег, после чего набрали новых матросов, и «Немороза» отплыла на восток, в сторону доброй старой Англии.

Более приятное путешествие трудно себе представить. Сэр Джордж, разумеется, не отличался особой добродетельностью, однако ему нельзя было отказать в жизнерадостности и широте характера, чем он сразу завоёвывал симпатии молодёжи. Он необычайно интересно рассказывал о своих планах на будущее, когда он снова выставит свою кандидатуру на выборы в парламент и обратит свой опыт в области коммерческого мореходства на благо империи. Я спросила, не лишена ли оригинальности его идея о пиратстве на частной яхте. Однако он ответил отрицательно.

– Яхта, мисс Вальдевия, – заметил он, – это плавучая заноза. Кто занимается контрабандой, незаконным ловом рыбы и мелким грабежом на побережье? Экипажи и владельцы яхт. Я лишь немного расширил «сферу деятельности» и честно вам скажу, не только я один.

В конечном счёте мы подружились, как отец и дочь, и, хотя я продолжала держаться на некотором расстоянии, это нисколько не умаляло моего к нему уважения.

Нам оставалось несколько дней пути до Англии, когда сэру Джорджу удалось раздобыть на встречном корабле целую пачку газет. И в тот роковой час мои невзгоды возобновились. Вечером он сидел в каюте, читая вслух новости и отпуская нелестные комментарии по поводу упадка империи и плачевного состояния флота, когда я заметила, что он внезапно переменился в лице.

– Вот это да! – воскликнул он. – Вот уж плохо так плохо, мисс Вальдевия. Вы не вняли здравому смыслу, вы таки отправили тот блокнот сыну этого Коулдера.

– Сэр Джордж, – возразила я, – это был мой долг.

– Ну вот вы и поплатились за свою щепетильность, – заметил он. – И, как это ни прискорбно, я вынужден разорвать с вами все отношения. Этот Коулдер требует вашей выдачи.

– Однако раб, – сказала я, – становится в Англии свободным человеком.

– Да, чёрт возьми! – ответил баронет. – Однако он требует выдать не раба, мисс Вальдевия, а воровку. Он тайком уничтожил завещание и теперь обвиняет вас в том, что вы украли из подлежащего секвестру имения своего отца драгоценностей на сто тысяч фунтов.

Меня охватило такое искреннее негодование и такая горькая печаль, что добродушный баронет поспешил успокоить меня.

– Не отчаивайтесь, – начал он. – Я, разумеется, сразу умою руки. Человек моего положения – баронет, старинный род и всё такое – просто обязан быть разборчивым в своих знакомствах. Однако не забывайте, что я – великодушный старикан, когда меня не злят, и я сделаю всё возможное, чтобы помочь вам выпутаться из неприятностей. Я одолжу вам немного наличных, дам адрес одного из лучших лондонских адвокатов и найду способ незаметно вывести вас на берег.

Он сдержал все свои обещания. Четыре дня спустя «Немороза» под покровом ночи зашла в неприметную бухту на побережье Англии. Шлюпка с гребцами высадила меня на берег в двух шагах от железнодорожной станции. Следуя указаниям сэра Джорджа, я направилась туда. Увидев на платформе скамейку, я уселась поудобнее, закутавшись в мужское пальто на меху, и стала ждать рассвета. Было ещё темно, когда в одном из окон стоявшего напротив здания зажёгся свет, отворилась дверь, из неё вышел привратник с фонарём в руках и подошёл к несчастной Терезе. Он огляделся по сторонам: в предрассветных сумерках он увидел пустую бухту, откуда исчезла причалившая несколько часов назад яхта.

– Кто вы? – спросил он.

– Путешественница, – ответила я.

– И куда вы держите путь?

– В Лондон первым же поездом.

Вот так, словно призрак или возродившийся из пепла феникс, Тереза с полной драгоценных камней шкатулкой оказалась на берегах Альбиона и безмолвно, без биографии и без имени, смешалась с миллионами жителей Британии.

С тех пор я живу на содержание, отпускаемое моим адвокатом, скрываясь в неприметных пансионах, преследуемая агентами с Кубы и не знающая часа, когда утрачу свою свободу и честь.

Коричневый сундук (окончание)

Её рассказ произвёл на Гарри Десборо мгновенное и всепобеждающее воздействие, поскольку показался ему в высшей степени убедительным. Прекрасная креолка уже являлась для него самым дивным созданием в мире, теперь же она сделалась в его глазах самой романтичной, самой нежной и самой несчастной во всём мире. Он не мог найти слов, чтобы высказать всё, что чувствовал: свою жалость, восхищение и чисто юношескую зависть к человеку, на долю которого выпали такие яркие и опасные приключения.

– О сударыня! – начал он и, после тщетных попыток подобрать нужные выразительные средства для этого обращения, схватил её за руку, сжал в своих ладонях и продолжил с плохо скрываемым жаром: – Располагайте мной, как вам угодно.

В каком-то тумане покинув чертог дивной чаровницы, он странным образом оказался на улице, глядя на серые дома, удивлённо взирая на серых прохожих и чувствуя себя падшим ангелом. Когда он уходил, она ему улыбнулась такой многозначительной и такой прекрасной улыбкой! Она поразила его в самое сердце, и, когда он зашёл в ресторан, где играла музыка, ему показалось, что он вкушал свою трапезу под звуки райских флейт. Мелодию прощальной улыбки подхватили струнные инструменты, они обыгрывали её именно так, как ему хотелось, и впервые за всю свою ничем не примечательную и даже унылую жизнь он вдруг понял, что ему очень нравится музыка.