Добрый мир

днями бегал по своим делам, и Саня видел его дома только поздними

вечерами, неизменно вежливым и приветливым. Ребятам он тоже понравился.

Когда, в первую субботу после заселения, Саня устроил маленькое новоселье,

а Вася Козырев поднес деду фужер шампанского, тот завернул такой длинный

развеселый тост, что парни взвизгнули от восторга.

— Ах ты, господи, до чего сладкая после

Указа-то! — выпив все до капельки, крякнул

дед.— Ну-ка, подлей ишшо!

Ему подлили. Он выпил, поблагодарил и

убежал. Сказал что-то про клиентов, которые ждут, и убежал!

Это был странный и удивительный дед. Он мог заскочить к Сане в

комнату часов в одиннадцать вечера и заговорщицки спросить:

—

Головным убором интересуесся?

И пока Саня размышлял, интересуется он или нет, деда Гриша быстро

предлагал:

— А хошь, белок на шапку достану? Али

тебе лучше ондатра?

И действительно доставал. В три дня.

Однажды он принес Сане паспорт и извещение о посылке. Попросил

заполнить. И тогда Саня узнал, что дедуль его был абсолютно неграмотным.

Не умел ни читать, ни писать!

— У вас же, деда Гриша, поплавок! — не выдержав, рассмеялся Саня.

— А это, сынок, для уважения,— серьезным голосом ответил ему деда

Гриша.— Я его за две беленьких выменял. С ним, поди, и человек по-иному

смотрится!

Посылки приходили ему почти каждую неделю, причем всегда из

одной и той же деревни на севере области, и постепенно Саня стал

догадываться, что дед его приторговывает пушниной.

Прошел месяц. Десятого декабря, вьюжным и холодным вечером,

Саня пришел домой и с удивлением обнаружил, что в их доме пахнет

гулянкой. В коридоре и на кухне стоял специфический запах спиртного,

замешанный на вине-гретно-огуречном аромате; так обычно пахнет в

квартире, где выпивают. Не успел Саня раздеться, как из комнаты вышел деда

Гриша, в сером костюмчике и явно навеселе.

— Ага, вот он где наконец! — радостно

воскликнул дед.— А я уж думал, ночевать не придешь. Ну-ка, пошли ко

мне!

Саня удивленно смотрел на веселого соседа.

— По какому поводу гудим, дед? — ничего не понимая, спросил он.

— Дак отгудели уж! И кореш мой, и бабка его домой давно подались,

тебя вот жду. Пошли, пошли, у меня там еще поболе полпузырька осталось.

т- Да что за торжество, деда Гриша? — улыбаясь, еще раз спросил

Саня.

— А какому Кашею ныне семисят? — хитро глянул дед.— Али не ты

давеча в паспорт глядел — удивлялся?

Саня вспомнил, и ему стало неловко. Ведь совсем недавно он,

заполняя извещение, смотрел дедов паспорт и еще удивлялся, как хорошо тот

сохранился. И даже про близкий юбилей что-то сказал.

— Пойдем, пойдем,— тащил его за рукав

деда Гриша.

—

Обожди, дед. Сейчас умоюсь.

Умываясь, Саня подумал о том, что завтра

обязательно забежит, в магазин и купит деду какой-нибудь подарок. А

пока надо действительно уважить его, хоть и неудобно идти с пустыми

руками. И еще он подумал о том, что будет даже хорошо, если они вдвоем, по-

соседски, посидят за столом да поговорят за жизнь. Ведь они, в сущности,

совсем не знают друг друга, ни разу даже толком не говорили... А деда Гриша,

по всему видать, был очень занятным стариком.

Комната соседа пахла жилищем старого человека,— Саня был уверен,

что такой запах существует,— и его не способен был перебить

даже запах спиртного. Трудно определить составляющие этого запаха:

не то он исходит от старых вещей, не то пожилые люди редко проветривают

свое жилище. Определенно не скажешь. Саня был здесь во второй раз и с

интересом разглядывал непривычный для себя интерьер. Железная кровать,

серая, не один раз крашенная, комод, этажерка; на этажерке старый

коричневый репродуктор. Не слишком веселая была обстановка. Он обратил

внимание и на то, что на стенах совсем не было фотографий. Висела только

пыльная картина с таежным видом,— он видел такие много раз, даже на

вокзалах,— да две дешевые жестяные чеканки.

— А что, дед, ты давно один живешь? — выпив рюмочку за здоровье

соседа, спросил Саня. С некоторых пор, может быть, с того момента, как

узнал про «поплавок», он разговаривал с дедом в той непринужденно-

покровительственной манере, в какой часто разговаривают со старыми

чудаками молодые и здоровые мужчины.

— Да лет пятнадцать, однако,— занюхивая свою порцию водки

корочкой хлеба, ответил деда Гриша.— Ну их к богу, этих баб, в самом деле.

Крику одного...

— А детей, что ли, не было? — продолжал Саня начатую тему.

— Ну зачем же? Есть дочка. Черт ее знает где. Не то в Красноярске, не

то ишшо где. Уж и не помню, когда писала. Да ну их к богу! Вырастишь — и

хоть так, хоть эдак, а все одно, ломоть отрезанный... Стерлядку-то чего не

берешь?

Саня взял кусочек рыбы и вдруг широко

улыбнулся.

—

Ну, а без бабки-то как, небось шалил

вовсю, а?

Деда Гриша коротко рассмеялся и подмигнул Сане:

—

А чего не шалить? Было б здоровьишко!

Разговор налаживался неплохо. Выпили

еще.

— Наверное, в молодости-то огонь-парень был?— в дедовом духе

засмеялся Саня.

— Ну, сынок, в твоем-то возрасте они от меня от так от пишшали: и-и-

и-и...— дед тоненько заголосил, и Саня чуть не покатился со смеху.

— Тебе, деда Гриша, в войну сколько лет было? — вдоволь

насмеявшись, спросил он. И сам же стал считать: — Так, это ты, значит, с

пятнадцатого... Двадцать шесть? Ух ты! В самый тот возраст попала! Воевал?